Стаи. Книга 2. Новая Волна

Эволэки спали, и сеанс видеосвязи был короток, но нервничала член Ученого Совета сильно – одно движение белой ткани, и… Бедные родители и так натерпелись за сегодня и очередной шок был ни к чему. Их дети живы и здоровы, ну, относительно здоровы, как и любой контактёр, оставивший за спиной долгое путешествие по Великой Реке. Этого пока достаточно, но вот остальное…

– Лучше вам им рассказать добровольно, – Амма бесцеремонно задрала край одеяла, разглядывая обнажённого Элана, трясясь при этом от пробирающего смеха, – А то они точно устроят вам весёлые аттракционы – гильотина, и тому подобное.

Сафирова и Полякова невесело переглянулись – объяснения предстоят те ещё. Хотя на руках у них и была видеозапись обращения Лиса и Лисички к своим родным с просьбой понять и простить, но…

Обе женщины не собирались отстраняться от ответственности за случившееся. Поставили их эволэки в известность, или нет – не имеет значения. Они наставники, очень опытные кураторы, образованные, хорошо знающие закоулки душ своих неуёмных подчинённых, прекрасно понимающие их неистребимое стремление открывать новые горизонты. Должны были понять, догадаться, настоять, в конце концов. Теперь уже искать оправдания поздно, да они и не станут так делать. Если пуститься в грех, взвалить вину за случившееся на спящих без задних ног эволэков, то…

Они отчаянно боролись, чтобы избавить ИБиС от мерзавцев, что просочились на самые высокие посты, избавить его от простого принятия роковых событий, от заразившего институт фатализма. И что теперь? Развести руками, мол, мы ничего не знали? А чем они тогда будут лучше покойного Миненкова и уже давно арестованного Ливена?

– Завалы на дорогах разберут через пару дней максимум, – решительно ответила Полякова, – Тогда же откроются и воздушные коридоры. Мы с Мариной встретим их родных и всё расскажем.

Сафирова согласно кивнула – она не спрячется в тёмный угол.

* * *

Жизнь по привычному расписанию, делящему сутки на день и ночь, для вышедшего из погружения эволэка невозможна. Когда душа и тело хотят тогда и отдыхают, когда не хотят – не убаюкаешь ни как.

В едва подсвеченном мраке палаты была видна белая дорожка – Элан как сполз с кровати, так и оставил за собой шлейф белоснежных тканей. Зато теперь в углу, прямо на мягком ворсе ковра, он нашёл самую тёплую постель, о которой только и мог мечтать.

Лесавесима вернулась из долгих странствий в привычное тело на пять дней раньше своего папани, и приковыляла к Элану в палату сразу, как того привезли после нашумевшего «побега». Чувствовала она себя уже куда как лучше, но всё ещё с немалым трудом управлялась собственными конечностями – как ни старалась Хельга гнать моторику лисиц через её тело, но многие элементарные движения напрочь забылись за долгие пять с половиной месяцев отсутствия души и разума летуньи.

Они лежали в обнимку. Дочурка жалась к своему папане, а тот, зарывшись лицом и пальцами в пух, млел от тепла. Они грели друг другу тела и души, то уплывали в сон, то снова возвращались в бренный мир, наполненный ужасным самочувствием и резкими, до тошноты, запахами лекарств.

Первая встреча наяву. Они не плакали от счастья, и не сходили с ума от радости – в Эфирном мире их долго не разлучала судьба, они почти всё время были вместе. А ни он, ни она, уже не делили жизни на части. И там, и тут, они были счастливы, хоть и много нового впитали в себя в течениях Реки, решившись на кардинальный поворот, изведав странный вкус жизни в незнакомой оболочке.

Человеческое тело – это просто ужас…

Летунья никак не могла избавиться от памяти о своём непривычном облике, истаявшем в Океанесе. После первого погружения всегда очень сложно вернуть контроль назад, ведь разум не сразу принимает факт своего возвращения в «старую» физическую оболочку. Уже почти неделя прошла, а даже ходьба даётся с немалым трудом, не говоря уже о полёте. Даже вернувшаяся ещё раньше большая сестра только начинала тренировки по восстановлению мышц…

С такими способностями к передвижению человек не должен был выжить. Не представляю как такие медлительные и слабые существа умудрились протянуть так долго.

Серая молния жаловалась не переставая, а Элан терпеливо слушал её беззвучные упрёки.

Я умом понимала, что пребывание в столь несовершенном теле плохо отразиться на мне, но не представляла, что всё будет настолько мучительно.

Эволэк гладил своему дитю шею, успокаивая крылатую красавицу.

Потерпи немного, скоро всё вернётся на круги своя…

Он звал её с собой, в царство сна. Там почти так же хорошо, как и в Океанесе, можно забыть о тревогах и снова подняться в небеса. Один сон на двоих, одна душа, и одна дорога, зовущая в полёт…

Из приятного забытья, погасившего массу не самых прекрасных ощущений, вырвала чреда сменяющих друг друга запахов.

Элан сначала не реагировал на тревожные сигналы колокольчика, что посылало ему обоняние – открыв раз, другой, глаза он убеждался, что в палате кроме него никого нет. Лесавесима уже давно ушла на тренажёры, Афалию с час назад увезли на процедуры, а он просто лежал, то проваливаясь в короткий сон, то снова возвращаясь к жизни.

Основным катализатором этих возвращений и был запах, точнее запахи. Одни истончались, другие приходили им на смену, но какой-то знакомый никак не желал уходить. Эволэк готов был поклясться, что прекрасно его знает, хотя раньше он не жалил нос так сильно. Аромат цветов и свежей кожи, избавившейся от пота за прошедший долгий день, непередаваемая чистота бессчётных литров горной воды, что щедро омывали стройное и красивое тело, а потом волны восторга и самолюбования: ну разве я ни прелесть?!

– Амма! – собственный голос было не узнать.

Он стал другим, очень мелодичный, но всё же разум после первого сомнения принял всё как есть – это твой голос.

Дверь в реанимационную палату тут же открылась, и телесное воплощение электронной бестии тут же сунуло голову в проём:

– Чего?

Он узнал таки этот запах, и не ошибся, хотя ещё не задавался простым вопросом: что должно было случиться с его обонянием, чтобы почувствовать, и правильно распознать, что ещё более важно, объект, находящийся за плотно закрытой дверью.

– Ты что опять устроила? – Элан приподнялся на локти, уже понимая причину постоянной смены флюидов.

Реанимация была отгорожена от небольшого зала зеркалом. Тёмное со стороны палаты, дабы не тревожить пациентов, оно было прозрачным с другой стороны, чтобы медперсонал мог наблюдать за больными круглосуточно, но при этом не тревожить их без надобности шатанием взад-вперёд через дверь.

Иригойкойя просто в рекордный срок осознал, что его электронная подруга устроила смотрины. Вышедшие из погружения до него эволэки, уже способные ходить, или хотя бы ездить на колясках, один за другим уже битый час посещали зал для медперсонала. А уже оттуда, сквозь прозрачную стену, открывался вид на дремлющее существо, то есть на него самого. Вот и вся закономерность этих перемен – одни соратники и соратницы приходили, другие уходили. И только запах Аммы оставался неизменным, она всё время присутствовала за дверью, регулируя поток экскурсантов.

Естественно, как только автоматика спрятала в стену створку, в палату ворвалась невероятная гамма флюидов, многие из которых ошарашенный мозг даже не мог идентифицировать, но запах нагретой электроники нос уловил прекрасно – в памяти он не истёрся.

– Это ещё что за фотосессия?..

Элан не без труда сел, одеяло, прикрывающее нагое тело, съехало, открыв торс целиком. В тот же миг раздались щелчки камер, сдавленные смешки и удивлённые возгласы.

Что такое злость, настоящая, чистая, неподдельная, его душа вспомнила тут же, полыхнув огнём, а из горла вырвался рык:

– Брысь все от сюда!

Торопливые снимки, сделанные в толчее поспешного бегства, шум возни, возникшей из-за множества спешащих к выходу людей, хохот, всё ударило по ушам. Но больше всего терзал слух голос Аммы:

– Да ладно тебе жмотничать! Дай мне хоть на конфеты и вино заработать?

Тут Элан уже взбесился не на шутку:

– Ты, бессовестная чертовка, ещё и деньги берёшь?!?!

Но порывы тут же вышли боком: взбаламученный организм тут же наказал строптивый разум новой порцией непередаваемых ощущений, и эвоэк снова лёг на постель, тяжело дыша, пытался справиться с дурнотой.

Но Амму призывы к морали не тронули, и хотя рыжий плут одним окриком прервал уже налаженный канал поступления финансовых средств, но и такой итог вызвал у девчонки массу положительных эмоций. Бесёнок в девичьем обличие, уже рухнул к нему на кровать, и сидя у изголовья, весь ушёл в блаженство: она вдыхала аромат бумажных купюр, любовалась сложными узорами.

– Вернулись все? – первый осмысленный вопрос эволэка был не о себе.

– Да, потерь нет. Незапланированные выходы есть, но всего шесть – учитывая сложность задания, это всё равно, что ноль.

Иригойкойя довольно засопел. Теперь погружения действительно стали содержать на порядок меньше риска, чем раньше, но наслаждаться умилением гостья не дала.

– Я, между прочим, тебе жизнь спасла, – обиженно засопела девчонка.

Элан, уже успевший натянуть одеяло на голову, приоткрыл глаз, скосившись на собеседницу.

– Мы с Олей, – Хельгу часто так называли, – и Катей вас двоих балбесов на грузовике спасали от смерча! А тебе денег жалко…

Она покрутила в тонких пальчиках одну особо понравившуюся купюру, бардовый цвет которой выдавал её высокое достоинство.