Мы с тобою похожи, и ночною порой
Ставим жизнь нашу на кон, уходя той тропой.
Той тропой, что ведёт нас к триумфу побед,
Что позволит нам выжить, хотя… может нет?
Я ведь путал капканы, уходил от волков,
А ты дрался с медведем, избегая клыков.
Помню, шёл ты по долу, весь израненный вепрем,
Да и я, так бывало, пил из чаши со смертью.
Я с восторгом к норе приносил подаяния,
Видел радость детей, шерсти рыжей сияние.
Ты ведь тоже с трофеем ступал на крыльцо,
И светился весь счастьем, утирая лицо.
Сюжеты, повествующие о непростой жизни двух таких непохожих созданий, сменяли друг друга, сплетаясь и пересекаясь в сложную вязь с печальной музыкой, рисующей единую картину, имя которой Жизнь…
Мы с тобой и не злые – так устроен наш мир,
Что бы жить, нам судьба выбиваться из сил,
Что бы жить, мы прольём чью-то алую кровь,
Что бы быть, нам придётся прогневать богов.
Я так жил и ты тоже, я любил, и, похоже,
Что тебя не минула та же светлая длань.
Видел я, и не раз, за кустом притаился,
И супругу твою, и детёнышей лица.
На всю сцену вспыхивали красочные изображения счастливого мужчины и его семейства. Лица, полные радости, от осознания значимости твоего бытия, теплые объятия, трогательные поцелуи…
И меня у оврага с нетерпением ждали
Те, кто вверил мужчине судьбу, и печали.
Кто делился тем светом, что давала весна,
Кто так радостно пел, оглашая леса.
Кто любил, кто терпел холода и заботы,
Кто утешил всю боль неудачной охоты,
Те, кем вся моя жизнь преисполнилась смыслом,
За кого насмерть бился с врагом ненавистным.
Теперь уже сцены жизни лисьего семейства сменяли друг друга быстрой, но неторопливой чередой, дополняя радость и грусть, что лилась в души вместе с волшебной музыкой и неземным голосом убитого горем Лиса…
Мы не часто встречались на извилистых тропах,
Не стерёг я тебя в тех коварных осоках.
Не чинил я разбой, твоих птиц не душил,
Так за что же, охотник, ты мне отомстил?
Полные горя глаза Куко устремились к небесам, щедро сыплющим снег…
Как же так получилось – мне жить не охота?
Ты оставил тоску, кровь детей и псов рвоту.
Запаха пороха, смерти, и отчаяния крик:
Защити нас, любимый, сбереги всех троих!
Страшная, оскаленная пасть огромной собаки, словно бросается на зрителя…
Что ты сделал, охотник? Что же ты натворил?
Я ведь в дом не врывался и жену не губил,
С окровавленной мордой над дитём не стоял,
Сыновей твоих родных клыками не рвал…
Лишь подруга-Луна в небе стылом, далёком,
Мне откроет дорогу серебряным оком,
Белым снегом богиня дом укроет остывший,
Только Мара тоскливый мой вой и услышит…
Музыка замирала, и вместе со снегопадом холодели от жуткой песни сердца, словно настоящая лютая русская зима ворвалась во дворец…