На той стороне

На той стороне
Юлия Александровна Скоркина

Мир магии, мистики и потусторонних сил. Легко ли оказаться рядом или стать его участником? Герои книги вряд ли об этом задумывались. Они не проводили обрядов и не вызывали демонов… Они просто оказались не в том месте и не в то время.

Юлия Скоркина

На той стороне

Встреча

Молодой парень стоял на краю топи и смотрел вперёд невидящими глазами. Елисей часто так стоял, раздумывая над смыслом своей жизни и решая, должна ли она продолжаться.

Жизнь не особо баловала его, если не сказать больше.

Своего отца, который сгинул в дремучих лесах Сибири, Елисей не помнил совсем. Образ матери, умершей от лихорадки, когда сыну было три года, тоже постепенно стирался из памяти. Воспитывала Елисея баба Нюра, бабка по материнской линии. К слову сказать, воспитывала хорошо. Любила внука и желала ему только добра. Старушка учила мальчика быть добрым, отзывчивым, а главное – нужным людям. И в нём действительно нуждались. Селька рос крепким мальчишкой, ловким и рукастым. В деревнях такие на вес золота. Никогда он не чурался, если просили о помощи. Будущее пророчило Елисею стать завидным женихом. Несмотря на то, что рос парень сиротой, в любой семье были бы рады такому зятю. Да и девчонкам деревенским Елисей мил был. Красивый, крепкий, добрый – о чём ещё можно мечтать?

В шестнадцать лет мир Елисея вдруг разделился на до и после.Конец лета и начало осени – сезон, когда нужно делать запасы на зиму. Бабулю парень жалел: максимум, куда он отпускал старушку, это в лес за грибами. Сам же скакал по болотам за клюквой и заботился о наличии дичи в доме.

Как обычно, он шёл своими путями в поисках добычи. Любящий лес Елисей становился с ним одним целым. Блуждая нехожеными тропами, он оставался незаметным для его обитателей. Парень чтил традиции, зная, что у леса есть хозяин или хозяйка. В их деревне была легенда о хозяйке леса, Даре. Старожилы, рассказывая о ней, ласково называли её Дарушкой. Благоволила Дара к тем, кто учтив был в лесу со всякой тварью да деревьями. Могла одарить охотника хорошей добычей. Иногда Дара выходила из леса к людям, и тогда огороды давали на редкость богатый урожай. Ежели скотина в доме заболевала или пакость какая на посевы нападала, шли люди в лес с подаянием и просьбами к Дарушке.

В доме Елисея окромя кур в хлеву стояла корова Зорька. Кормилица: вымя, что два жбана!

Никогда пустым не было. С лихвой Зорька за хорошее отношение своих хозяев одаривала молочком жирным. Ко времени телиться корове пора пришла. Появился на свет телёнок.

Красивый был: сам рыжий, а по бокам словно реки молочные узоры оставили. Да вот поди ж ты – чахнуть стал. От вымени материнского нос воротит, слабеет на глазах.

– Видать, сглазил кто, – шумно вздохнув, произнесла баба Нюра. – Пойду к Дарушке в лес, попрошу о милости.

Что уж старушка в дар хозяйке лесной понесла – то неведомо, только после её похода в лес телёнок на поправку пошёл. Вес набирать начал, не по дням, а по часам расти стал.

Потому и Елисей, входя в лес, всегда здоровался с Дарой. В её руках было одарить охотника дичью или же отпустить из леса ни с чем.

Описывали хозяйку леса как красивую девушку, стройную, светлоокую. Поговаривали, что звери лесные ей служат. Правда, и злой Дарушка тоже бывала. Тех, кто неучтиво к лесу относился, могла проучить, а то и вовсе наказать – другим для уразумения. Бывало, так долго путника норовистого по лесу водила, пока у того ноги от усталости отказывать не начинали. Ну, а коль с жадности человек зверья настреляет в лесу, так что утащить не может, или рубить деревья удумает без надобности, то короткий разговор с ним был. Топи глубокие да леса сибирские непроходимые завсегда свою добычу ждут. Без жалости хозяйка лесная все тропы к болотам сводила, и не было уж возможности живым выбраться. Местные ведали то. Потому, хоть и считали Дару за добрую богиню плодородия, но осторожны с ней были. Бабы особливо Дарушку почитали, вверяя ей судьбы своих детей, зная, как коварны бывают леса тёмные. Тем более памятуя о тех, кто в лесах этих обитать мог, сбегая от каторги. Хоть и редко, но умудрялись каторжные бежать, сбивались в шайки, пропитание себе искали, разбойничать могли. Опасны были встречи с ними.

Такая встреча и решила судьбу Елисея.

Тот день парень не забудет, даже если очень захочет.

Возвращался он с охоты. На поясе болталась пара рябчиков. Шёл вдоль реки, никого не опасаясь: знал леса, как свои пять пальцев. Да, видать, погрузился в думы свои, ничего вокруг не замечал. Из кустов шагнул да и встал как вкопанный. Сидят трое, головы наполовину обриты, бороды отросшие, глаза злющие.

– А вот и обед подоспел, – произнёс мужик, лицо которого рассекал безобразный шрам.

– Очень вовремя, – ощерился второй, – проходи к костру, паря, не тушуйся.

– Спасибо за приглашение, но мне домой надо, – ответил Елисей, стараясь придать своему голосу твёрдость.

– Успеется ещё домой, – пробасил третий, по виду самый старший из них, – уважай старость, посиди с нами.

Елисей поджал губы и молча подошёл к костру.

– А что, паря, – спросил тот, что со шрамом, – деревня ваша богатая?

– Да откудова богатству взяться? – вопросом на вопрос ответил Елисей. – Время сейчас такое.

– Время всегда одинаковое, и всегда кто-то жирует, а кто-то с голоду подыхает, – зло бросил тот, что постарше.

– Вот, к примеру, ты, – продолжил он, – не желаешь поделиться с нуждающимися?

Тот, что со шрамом, мерзко хихикнул.

– Одну птицу отдам, – смотря себе под ноги, ответил Елисей, – больше не могу. Дома тоже есть те, кто нуждается.

– Экий ты добрый, – пробасил мужик. – Только мало нам одной.

– Нельзя мне домой без добычи, – гнул своё Елисей и медленно стал подниматься с бревна, на котором сидел.

– Далеко ли собрался? – спросил мужик со шрамом, положа ему руку на плечо.

– Пора мне, – произнёс Елисей и потянулся к поясу. Отцепив одного рябчика, он бросил его ближе к костру.

– Вот, как обещал, – сказал он и с вызовом оглядел всю троицу.

Повисло молчание. Елисей повернулся и медленно пошёл к тропе, с которой свернул, когда был вынужден подойти к костру.

Сердце безумно колотилось. Парень понимал, что он в опасности. Елисей испытал заметное облегчение, когда понял, что ни один из мужиков не последовал за ним.

Впрочем, радость была недолгой. Когда тропа свернула совсем близко к реке, за спиной послышался хруст ломающейся ветки. Последнее, что увидел Елисей – изуродованная шрамом, ухмыляющаяся физиономия. Через секунду глаза ослепило яркой вспышкой, и в лицо впились сотни раскалённых капель. От невыносимой боли парень закричал и схватился за голову. Сожжённая кожа будто плавилась под пальцами. Он ощутил сильнейший удар ногой в живот, от которого перехватило дыхание. Сделав шаг назад, Елисей потерял опору и полетел вниз с берега реки. Ледяной поток сомкнулся над головой. Затухающее сознание принесло облегчение, заглушая дикую боль.

Дальнейшего он не помнил.

Разум то возвращался к нему, то вновь пропадал. В минуту просветления он очнулся на песчаной полоске берега.

Кожа на лице горела огнём, грудная клетка невыносимо болела. Прежде чем в очередной раз провалиться в забытьё, Елисей увидел, как к нему идёт молодая девушка. В длинном золотисто-зелёном платье, она словно была частью осеннего леса. Девушка подошла совсем близко и присела перед лежащим молодым человеком. Она ласково пригладила его мокрые волосы и улыбнулась. От её руки шли волны нежности и тепла.

"Спи, мой хороший", – тихо произнесла девушка и коснулась пальцами его глаз. Теряя ощущение реальности, Елисей увидел, как к ним направляется огромный бурый медведь. Подойдя вплотную к незнакомке, он ткнулся чёрным носом в её ладонь. Мир в глазах Елисея заволокла серая пелена забытья.

***

Что было с Елисеем потом и было ли вообще что-то, его память сокрыла от него. Однажды он открыл глаза и понял, что лежит на краю леса. Совсем близко виднелись крыши деревенских домов. Одет в одёжу свою, всё чистое, а на руке левой откуда-то шнурок взялся. Тонкая кожаная плетёнка, на узел завязанная. Что шнурок не его, Елисей знал точно. И на время решил оставить всё как есть: пусть болтается, не мешает же. Чувствовал парень себя так, будто ничего не произошло и он просто задремал. Последнее, что он помнил – это опаляющая сознание боль и лицо бородатого мужика, спокойно смотрящего, как его уносит течение бурной реки.

Лёгкое воспоминание о прекрасной незнакомке мелькнуло вскользь, и Елисей решил, что это было бредовым видением.

Он положил руки на своё лицо и понял, что его мир больше никогда не станет прежним. Кожа местами потеряла чувствительность, бугры шрамов изуродовали большую часть лица.

Первым желанием Елисея было убежать обратно в лес. От этого поступка его отговорила собственная совесть, напомнив, что там, в деревенском доме, осталась баба Нюра. Старушка наверняка почернела от горя, понимая, что её единственная опора сгинула в густых лесах.

Пройдя задними дворами, парень вошёл в свой дом. Баба Нюра стояла на коленях перед образами и, часто крестясь, читала молитвы.

Обернувшись на шум и увидев любимого внука живым, старушка завыла и кинулась к Елисею. Та ночь была очень долгой! Селя рассказал всё, что с ним случилось. И про встреченных каторжных, и про вспышку, изуродовавшую его лицо, и про мелькнувший образ незнакомки.