На той стороне

– Пообещай, что ты поможешь бабуле, – тихо произнесла она, доверчиво заглядывая в глаза парня. – В деревне бабу боятся, не любят её, даже мамка моя её сторонится. А я люблю бабушку, она хорошая.

Девчушка говорила с такой искренностью, что Елисей буквально почувствовал ту любовь, о которой она рассказала.

– Я очень постараюсь, – ответил он и крепко сжал её ладошку.

У дома, где жила Марьяна, стояла женщина. Крепкая, красивая; по внешнему сходству парень понял, что это мать девочки. Женщина встретилась с Елисеем взглядом и кивком пригласила внутрь.

– Если бы вы не пришли, мы бы поняли, – вдруг произнесла женщина. – Меня Аглаей звать. Свекровь там, в комнате лежит.

– Проводите? – спросил он.

– Простите, нет, – тихо, но твёрдо ответила Аглая.

– Я провожу, – воскликнула Марьяна, с укоризной смотря на мать.

Девочка пошла в соседнюю комнату и скрылась за висящими на пороге занавесками. Елисей последовал за ней.

Комната, в которой лежала ведьма, была погружена в сумрак. В углу на кровати лежала сухонькая старушка. Маленькую головку обтягивал чёрный платок, кожа на лице была тёмной и морщинистой. Елисей подошёл совсем рядом и остановился. Услышав шум, ведьма едва приоткрыла глаза.

– Пришёл-таки, – свистящим шёпотом произнесла она, – не побоялся.

Елисей молчал.

– Садись рядом, – прохрипела старуха, – да Марьяшку гони прочь из комнаты.

Гнать девочку не пришлось: услышав слова старухи, она сама покинула помещение. Елисей осторожно сел рядом.

– Нужен ты мне, – хрипела ведьма, – как воздух нужен. Юлить не буду. Много людей на свете, кому я жизнь испортила. Каждый из них на меня не раз проклятиями сыпал. Да участь ведьмы такая: не сильны людские проклятия для нас. Только копятся всю жизнь, да облаком тёмным над головой летают. А как ведьма помрёт, так это облако и обрушится на тех, кто с ней крови одной. Назови это карой небесной. Да только за грехи мои не одной мне расплачиваться.

Не за себя просить буду – за внучку. Сына я своего схоронила, одна она и осталась моей по крови. Не хочу, чтоб так было, чтоб она всю жизнь по моей вине мучилась. Марьяшка ведь единственная, кто меня любит по-настоящему, а не из-за страха.

Старуха вновь замолчала.

– А я чем помочь могу? – не понимая, спросил Елисей.

– Видение мне давеча было. Что знаешь ты ту, которая с Марьяшки печать ведьмовскую снять может.

– Здесь ошибка какая-то, – произнёс Елисей, смотря на ведьму. – Я бы и рад помочь, да неведомо мне то. И в мыслях нет памяти о знакомстве таком.

– Есть, – еле дыша, прохрипела старуха, – она тебя тем днём спасла, её браслет запястье твоё окольцовывает. Молю тебя, парень: спаси Марьяну, не дай судьбе наказать дитя невинное. Мой грех, мне с ним и помирать.

Елисей слушал старуху вполуха. Он не моргая смотрел на свою руку, рассматривая кожаный шнурок.

"Неужели и впрямь бабуля моя права была, и браслет этот – подарок Дарушки? – думал Елисей. – Знать, не привиделась мне она, когда на берегу в забытьи лежал".

Из раздумий вывел хрип лежащей рядом старухи.

– Как же я найду её, как объясню, с кого печать ведьмину снять нужно? – спросил Елисей ведьму.

– Навстречу к ней сердце выведет. А про Марьяну она сама узнает. Возьмёшь у Аглаи пелену, в которую внучку при рождении заворачивали, и отдашь ей. Пообещай, что исполнишь, – еле слышно произнесла старуха, схватив парня за руку.

– Обещаю, – сказал Елисей и сжал в ответ слабеющую ладонь ведьмы.

– Спасибо, – из последних сил выдохнула старуха и умерла. Ещё пару минут Елисей посидел с мёртвой ведьмой. Ему не было страшно: где-то внутри зарождался огонь мудрости, понимания происходящего вокруг. Он смотрел на морщинистое лицо старой ведьмы и думал о том, как важно, пусть и на смертном одре, понять, что нельзя перекладывать свой крест на других. Какую бы жизнь ты ни вёл, это должно остаться только твоей ответственностью.

Поднявшись с кровати, он вышел из комнаты. Аглая сидела за столом, сцепив руки перед собой. Костяшки пальцев побелели, было видно, что женщина очень напряжена.

– Она отошла, – тихо сказал Елисей. – Вы знали, зачем она меня звала?

Аглая кивнула головой, не поднимая глаз.

– Несите пелёнку, – попросил он.

Женщина взглянула на Елисея – её взгляд был полон благодарности. Больше всего на свете она боялась, что ни один человек не согласится исполнить просьбу умирающей ведьмы. И тогда её единственная дочь была бы обречена нести на себе крест, которого не выбирала. Аглая выходила замуж по большой любви, и Марьяшка была желанной дочерью. Никакие разговоры о ведьмином проклятии не могли испортить тех счастливых мгновений, когда они с мужем и дочерью жили вместе. Конечно, Аглая знала, что её возлюбленный – сын чёрной ведьмы. Но сама старуха никогда не лезла в их жизнь, мнения своего не навязывала. А то, что холодна была со снохой, так то ж через хату случалось! Издревле сноха со свекровкой в ладу жили редко. Потому и не слушала никого. После смерти мужа многое изменилось. Он был той связующей нитью, которая хоть как-то держала их общение. И без того злая старуха окончательно закрылась в себе. Днём из дома не выходила вовсе. В комнату свою только Марьяне позволяла войти. По правде сказать, малая не особо и спрашивала. Просто шлёпала своими босыми ножками по дощатому полу и, не страшась сумрака, в который почти всегда была погружена комната ведьмы, шла посмотреть, чем занимается старуха.

Аглая не знала, почему та не гнала её. Росла Марьяна, старела ведьма. Много малышка наслушалась от ребятни о проделках своей бабки. Только всё одно не открещивалась от неё. Возможно, за эту твёрдость ведьма и любила внучку. Видела, что та унаследовала характер её сына. Старуха поведала Аглае о печати ведьмы уже давно, напугав её до смерти тем, что ребёнок по своей крови будет расплачиваться за грехи рода. Аглая тогда сама в сердцах прокляла старуху – за проделки её, да за то, что обрекла внучку на такое. С того дня свекровь со снохой не обмолвились и словом.

– Она по-настоящему любила вашу дочь, – произнёс Елисей, забирая из рук женщины свёрнутую плёнку, – я думаю, она и вас любила. Аглая, я обещал вашей свекрови помочь и постараюсь это сделать.

– Спасибо, – тихо ответила женщина, смотря на Елисея глазами, полными слёз.

Во дворе парень столкнулся с Марьяной. Улыбнувшись ей, он махнул рукой в знак прощания.

Девочка махнула рукой в ответ. Елисей подумал о том, что улыбка сойдёт с её личика, когда мать расскажет ей о том, что её любимая бабушка умерла. С каждым днём проклятье ведьмы будет подтачивать её светлую душу, либо склоняя к тьме, либо забирая её собственную жизненную силу.

И он дал себе твёрдое слово сделать так, чтобы этого не случилось.

Всю дорогу домой Елисей размышлял о просьбе ведьмы. Яркой вспышкой стояло перед ним прошлое, тот день, когда его жизнь изменилась. Парень пытался вспомнить образ девушки, который увидел на минуту, приходя в себя, но тот тонкой нитью ускользал от него.

Дома он положил свёрток подальше от чужих глаз и рассказал бабе Нюре, зачем его вызывала старая ведьма.

– Жалко девочку, – задумчиво произнесла старушка, – но как же ты исполнишь обещанное?

– Не знаю, бабуль, – ответил Елисей, – но исполнить должен.

С того времени прошла почти неделя. Чем бы парень ни занимался, его не оставляли мысли об обещанном. Однажды он проснулся, когда солнце только показало свои первые лучи. Елисей открыл глаза и смотрел в потолок. Бабуля ещё спала, весь дом был погружён в тишину. Он осторожно, стараясь не шуметь, оделся и вышел из дома, прихватив пелёнку. Прохладный утренний воздух окончательно взбодрил его. Елисей чувствовал непреодолимое желание уйти в лес, его тянуло к ручью с такой силой, что он буквально бежал. Кожа на запястье под шнурком горела огнём.

Лес встретил его утренним гомоном птиц. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, до самой земли протягивая блестящие нити. Когда до ручья оставалось совсем немного, Елисей остановился. Сердце бешено билось в груди от необъяснимого предчувствия. Постояв с минуту, Елисей двинулся вперёд. Ручей тихо журчал, ласково поглаживая камешки. Солнце яркими зайчиками отражалось и поблёскивало на гладких каменных боках. Вокруг никого не было.

"Перепрыгни ручей", – вдруг раздался женский голос. Парень оглядывал местность, не понимая, кто говорит.

"Ну же", – вновь настойчиво произнёс голос.

Елисей подошёл совсем близко к воде и, сделав большой шаг, перешагнул его. Окружающая его обстановка вмиг изменилась. На дворе было тёплое лето, воздух вокруг был насыщен ароматами трав и цветов, повсюду порхали бабочки. Он обернулся. На противоположной стороне, словно за прозрачным стеклом, была осень. Большинство деревьев были осыпаны охрой. Елисей вновь подошёл совсем близко к ручью и, протянув руку, действительно наткнулся на прозрачную стену.

– Войти можешь сам, – раздалось из-за спины, – если не просто глазами смотреть будешь. А вот выйти – только если я позволю.

Елисей обернулся – перед ним стояла прекрасная светлоокая девушка. Стройный стан обтягивало зелёное платье, расшитое золотыми нитями. Красивые русые волосы были рассыпаны по плечам. Парень стоял, заворожённый её красотой. Девушка подошла к Елисею совсем близко и, потянувшись к его запястью, с лёгкостью сняла кожаный браслет. Перекинув длинные волосы через плечо, она заплела косу, в самом конце перехватив её этим шнурком.