Эридан. Рассказы

254 г. до н.э.  –  город захватили римляне;

515—535 гг     –    нашествие варварских племен (остготов);

535—831 гг     –    годы правления Византийской империи;

831—1072 гг   –    землями владели сарацины;

1072—1266 гг   –  сицилийское королевство (норманны);

1266—1282 гг   –  правление Карла Анжуйского;

1282—1860 гг   –  под властью испанских королей;

1860—наст. вр. – Итальянское королевство, Италия.

Из-за разгула мафии Сицилия считается самым бедным регионом в стране.

(22.06.2017)

Пролог

Сто семьдесят шестой день

Из раза в раз одно и то же, – за полгода ничего не поменялось. Передо мной стол, за которым сидит худощавый мужчина. Он крутит стопку стикеров в руках и время от времени, черканув что-то ручкой, отрывает и клеит на край клавиатуры бумажный лепесток.

Мне удаётся разобрать вопросительные знаки, комбинации букв, восклицания, тире и двоеточия. Беспорядочный отрывистый курсив. Почерк? Шифр?

«Следовало бы разгадать его».

– Как я выгляжу? – спрашивает он на полном серьёзе.

– По-моему, неплохо, – бездумно кокетничаю я.

Он похож на актёра. Известного. Того, что последним играл Бонда.

Голубые глаза смотрят холодно; растеряв с годами задорные искорки и лучики тепла, они сделались отстранёнными и потому кажутся водянистыми.

Мужественный овал лица, твёрдый подбородок, переходящий в крепкую шею, резко очерченные скулы с худыми впадинами щёк и смуглая от загара кожа. Такая внешность может быть в равной степени угрожающей или импозантной – всё определяет рост. Мой собеседник невысок, поэтому выглядит импозантно. Но держится угрожающе.

– Какого цвета радужка?

– Такого же, как и до отпуска. Голубого.

Он бесстрастно улыбается, быстро-быстро моргает и нажимает что-то у себя на клавиатуре.

Я гляжу через камеру в его чёрные глаза и… торможу. Слов нет.

Секунд через пять до меня доходит.

– Это что, какая-то новая прога?

Он пожимает плечами. Поди разберись, что тут новое, а что неизученное старое. Может, прога, а может, и функция.

Мне не нужен его ответ, – я только что придумала его сама. Догадалась. Так это называется.

– Ася, я нравлюсь тебе?

Личный вопрос застал меня врасплох.

Не знаю, как правильно ответить.

Надо как-то исхитриться съехать с неудобной темы – проблемы с начальством мне ни к чему. Ласково и нежно. Почесать спинку мужскому самолюбию, мягонько улыбнуться и ответить так, чтобы меж нами образовалась глухая стена из прозрачного железобетона.

Можно обмануть, сказав: «Да», но будет сложнее… Впрочем, погодите, между нами тысячи километров. Чем я рискую?

Собой. Это неверный ответ.

А я не умею лгать, потому что меня этому не научили.

– Такой сложный вопрос? – поморщился он.

– Да, – призналась я. – Какой ответ вы ожидаете услышать?

– Любой.

– Тогда я не стану отвечать.

– Почему? – Иван Дмитриевич отодвинулся от монитора, скрестив на груди руки.

Тень от люминесцентной лампы скользнула по его щеке, и на мгновение картинка затуманилась. Наверное, скайп подтормаживает.

– Не хочу проблем.

– В чём проблема?

– Это тест на гибкость мышления? – уточнила я.

– Нет. Закрытый вопрос с множественным выбором, в котором любой ответ является правильным.

Теперь я понимаю, что допустила ошибку. Мне стоило вперёд определить его мотивы. Отчего же я сразу не догадалась, что его интересовала моя реакция?

Эмоции, вот что лежит в основе заблуждений. Я повторила эту фразу вслух. Он удивлённо приподнял брови.

– Какие эмоции, Анастасия?

– Страх.

– Интересно… – он принялся размашисто что-то черкать у себя в бумагах.