Путь Светлячка

– Времена такие сейчас… смутные, – Зиночка виновато улыбнулась, словно извиняясь за тот бардак, что происходил нынче в стране. – В бумагах тоже полная неразбериха… А с вашим фильмом вообще всё плохо. Он ведь был снят не на мосфильмовские средства, а на деньги некоего кооператива «Синемания», в который ввязался ваш непутёвый режиссёр. В настоящее время данного кооператива просто не существует. Он развалился… – секретарша вздохнула. – Так что вам даже не на кого подавать в суд. Что касается фильма, то у нас сейчас нет ни лишних денег, ни желания на завершение этого проекта. Он же не смонтирован, не озвучен… Как вариант – можно поискать другие источники финансирования. Спонсоров, как теперь модно говорить, – Зиночка развела руками, давая понять, что и так уже сделала всё возможное и невозможное, чтобы помочь бедолаге.

Светлана только горько усмехнулась. Спонсоров… Да где же их искать? Тем более в её положении…

– Но… я сейчас не могу работать, – Светлана сама понимала, как жалко звучат её слова, как унизительно она выглядит в этой ситуации, и отчаянно боялась заплакать. Чёртовы гормоны!

– И после родов я некоторое время тоже не смогу сниматься. На что же мне жить? – заключила она с тоской и безысходностью в голосе. – Ведь декретный отпуск оплачивается лишь частично, а мне… столько всего нужно купить для малыша.

Секретарша отвела глаза. Светлана поняла, что аудиенция окончена. Не плакать. Не плакать. Не плакать!!!

Она тяжело развернулась и направилась прочь.

– А правду говорят, – не утерпела ей в спину Зиночка, падкая на скандалы, – что Кузнецов вас бросил? Я вообще-то не очень верю, но… девочки в курилке сплетничали, извините…

Похоже, весь «Мосфильм» уже знал о разладе в семье артистов. Светлана отозвалась ровным голосом, не оборачиваясь, чтобы не показывать своего лица:

– Неправда. Я сама от него ушла.

Затем она снова с трудом поволокла свой живот к выходу.

– Ой, постойте! – вспомнила вдруг секретарша. – Я совсем забыла, вам же тут кое-что прислали…

Светлана удивлённо обернулась и увидела протянутый ей конверт.

– Письмо? От кого?

– Поклонник, наверное, – пожала плечами Зиночка. – Хотя почерк, скорее, детский. Какой-то Тимофей Солнцев из Ярославля.

Кое-как доковыляв от метро до ближайшего скверика, Светлана с облегчением опустилась на скамейку, сбросила босоножки с отёкших ступней и вдруг вспомнила о письме, валяющемся у неё в сумке. Она достала конверт и разорвала его. Ей на колени упала разноцветная открытка, исписанная аккуратным мальчишеским почерком.

Уважаемая актриса Светлана Звёздная!

Поздравляю вас с Днём Рождения!

Спасибо вам за то, что вы есть. Желаю вам творческих успехов, здоровья и огромного счастья в личной жизни.

Я вас люблю!

Тимофей Солнцев, ученик 6 «А» класса средней школы номер 14.

И полный почтовый адрес с индексом…

Светлана часто заморгала, чувствуя, как набухают глаза слезами. А ведь и правда, у неё скоро день рождения… Она совсем об этом забыла. Предстоящие роды и развод занимали её куда больше.

Отдохнув немного, она поднялась со скамейки и побрела к почтамту, который находился недалеко от её дома. Там Светлана купила конверт и старательно переписала адрес с пришедшего ей письма. Пусть порадуется этот незнакомый мальчишка с чудесным именем Тимофей Солнцев. Почему-то он представлялся ей таким же солнечным, светлым и улыбчивым… Затем она достала из сумочки фотографию, которую всегда носила с собой в кошельке, уж очень она себе тут нравилась. Снимал её знаменитый Валерий Плоткин – специально для «Советского экрана». Эти изображения затем были растиражированы по всему Союзу на календариках и открытках.

Несколько непрошеных слезинок всё-таки скатилось по щекам…

– Девушка, с вами всё в порядке? – обеспокоенно спросил чей-то голос. Светлана подняла глаза и увидела напротив участливое лицо молодого парня. Впрочем, его тут же потянула за собой подруга.

– Какая она тебя девушка? – зашипела она так пронзительно, что Светлана услышала. – Не видишь, что ли – у неё живот на нос лезет…

– Ну, а как ещё её называть? – растерялся паренёк.

– Женщина! – ревниво отозвалась его спутница.

– Да какая разница… главное, она плакала…

– А вот это уже не твоё дело…

Парочка удалилась на приличное расстояние, и больше ничего невозможно было разобрать. Они не узнали в ней знаменитую актрису. Да и сложно было бы узнать Светлану в таком виде: ненакрашенную, опухшую из-за беременности, подавленную, уставшую и морально разбитую…

Она вздохнула и торопливо написала на обратной стороне фото несколько тёплых строк для Тимофея. Затем положила снимок в конверт, запечатала его и опустила в синий почтовый ящик.

Представив, как обрадуется и удивится этот славный мальчишка, Светлана невольно улыбнулась сквозь непросохшие блёстки на ресницах. Ей почему-то казалось, что открытка от Тимофея является лучиком надежды, забрезжившем в тёмном царстве её боли и отчаяния. Чем чёрт не шутит, может быть, у неё и правда всё потихоньку наладится? И всё будет хорошо?..

Она ещё не знала, что ничего не наладится. Что вся её жизнь вот-вот полетит под откос.

1995

После распада Советского Союза с оглушительным грохотом рухнула и развалилась вся налаженная система кинопроката. Кинотеатры стремительно закрывались, зато на обломках империи росли и множились, как грибы после дождя, бесчисленные видеосалоны. А вскоре практически в каждой семье появилась эта удивительная штука – кассетный видеомагнитофон, он же «видик» или «видак».

Приобрели видеомагнитофон и родители Тимофея – с рук, разумеется, и далеко не новый. Это была громоздкая устаревшая модель «Электроника ВМ-12». Отец смотрел в основном боевики или (в отсутствие матери) дешёвую порнушку плохого качества, переписанную у кого-то из друзей, мать предпочитала зарубежное кино вроде «Красотки» или «Грязных танцев», а Тимофей продолжал бредить Светланой Звёздной.

Он отслеживал, как мог, все её фильмы – каждую неделю внимательно изучал телевизионную программу и отмечал галочкой канал и время показа, если демонстрировалось что-нибудь из фильмографии Светланы. Чаще всего по телеку крутили «Самое лучшее лето», поскольку этот фильм стал признанной классикой детского кино. Но порой ему удавалось подловить и что-то более редкое, незаезженное – и тогда он записывал фильм на чистую видеокассету, пополняя свою коллекцию.

Тимофей пытался также найти искомое в пунктах видеопроката, но выбор там был весьма скуден. Советские фильмы вообще и Звёздную в частности спрашивали мало – в основном интересовались всё теми же вышеупомянутыми боевиками с Брюсом Ли, Шварценеггером или Ван Даммом, прочей голливудской продукцией (комедиями, ужастиками или мелодрамами), а также диснеевскими мультфильмами.

Наконец, в одном из городских пунктов проката Тимофею встретился энтузиаст, который мотался за эксклюзивными записями аж в саму Москву. Разумеется, не бесплатно. Тимофей немедленно выдал ему запрос на всю фильмографию Светланы Звёздной, которую уже давно заучил наизусть. Разбуди его ночью – он мог бы без запинки сказать, в каком году и в каком фильме она снималась.

Энтузиаст заломил немалую цену, но к тому времени Тимофей уже начал подрабатывать то тут, то там, так что клянчить финансовое вспоможение у родителей не пришлось, у него и самого водились теперь деньжата.

Так, к примеру, с одноклассником Васьком они организовали домашний цех видеозаписи. Принцип работы был до смешного прост: один видак, принадлежащий Тимофею, работал на режиме воспроизведения, а другой, притащенный Васьком из дома, – на записи. Набрав в прокате самых популярных и востребованных кассет, ребята беззастенчиво делали копии и распространяли их затем по одноклассникам, друзьям и знакомым. Просили недорого, но работали буквально в промышленных масштабах, так что их труд окупался с лихвой.

Больше всего заказов поступало на порнуху – у сверстников уже вовсю играли подростковые гормоны. Васёк изрядно веселился над своим приятелем, когда во время записи у того от смущения краснели даже уши. Тимофею было страшно неловко и стыдно – он отводил глаза, отворачивался и невольно морщился. То, что происходило на экране, не имело никакого отношения к любви – так ему казалось, и поэтому было не только некрасиво, а по-настоящему омерзительно, просто безобразно. Ваську же доставляло удовольствие ещё больше смущать Тимофея – он громко и похабно комментировал горячие сцены, выражал удивление происходящему или восторгался фантазией в выборе поз и способов секса, задавал вопросы по ходу просмотра («Слушай, Тимох, а чего они так орут-то, я не понимаю?! Им, вроде, по кайфу должно быть, а они орут… Или они как раз от кайфа и орут? Да ну, бред, так не бывает! Люди, когда трахаются, так себя не ведут!»), а затем громко ржал над непосредственной реакцией своего застенчивого напарника.

Нет, конечно, Тимофей тоже думал о сексе, это было абсолютно нормально и естественно в его возрасте. Вот только он не желал считать это, в отличие от большинства своих ровесников, чем-то грязным, грубым, пошлым и примитивным. Возможно, он просто являлся отчаянным романтиком и верил, что всё, что происходит между двумя людьми в постели, должно быть прекрасно по умолчанию.

– Да ну тебя, святоша, – беззлобно подтрунивал над ним Васёк. – Ты, наверное, только от своей Звёздной и возбуждаешься.

Это моментально выводило Тимофея из себя.

– Замолчи!!! – шипел он. – Не смей ничего о ней говорить так… в подобном тоне…

Но его гнев только ещё больше раззадоривал Васька.

– Ну признайся, признайся мне по секрету… ты ведь на её фото дрочишь? Представляешь её мысленно ночами, шуруя ручонками под одеялом? Ну скажи, Тимох! Ты же знаешь, я – могила!

Это было ужасно – всё, что он говорил. Тимофея буквально трясло от возмущения. Как можно думать в таком ключе о Светлане? Это казалось ему кощунством, практически святотатством.