Большая игра в маленьком городе. Том 1

— О, — он усмехнулся, — понадобился длительный и трудный процесс переговоров. Конечно, сестру интересовала только какая–нибудь европейская страна, и это создавало дополнительную трудность. Но, к общему счастью, всё разрешилось.

— Это хорошо, что разрешилось. Если честно, я не совсем представляю Катю в роли финансиста.

— Если честно, то я тоже — с её непосредственностью и любовью к развлечениям!.. Так что хорошо, наверное, что она сделала по–своему. Вся это ей точно подходит больше.

Одной рукой Эдуард без усилий чуть повернул послушный руль. Машина мгновенно откликнулась на это его движение и на неспешном мягком ходу плавно вошла в поток машин в центральной части города с её широким проспектом, упирающимся в Старую площадь.

— В развлечениях Катя с детства знала толк: с ней никогда не было скучно, она постоянно придумывала какие–то игры… Вроде бы абсурдные, но такие захватывающие! Я помню, мы играли в «Бабу–Ягу», а потом ещё в «дом на дереве». Залезали на дерево и сидели там часами. Что–нибудь рассказывали, пели песни. — Эдуард слушал Лизу, чуть улыбаясь, и она продолжала болтать. — Самого дома, правда, вообще не было, но мы представляли, что он есть. И как ни странно, нам было ужасно весело! Даже не знаю, как с Катей могло бы быть не весело. Летом мы часто просто сидели на качелях и ели какие–нибудь фрукты, и всегда при этом покатывались со смеху. Зато когда она уезжала с родителями отдыхать, мне её ужасно не хватало. Да и сейчас тоже не хватает!.. Если будешь с ней разговаривать, скажи, пожалуйста, что я по ней соскучилась и очень хочу её увидеть.

— Обязательно скажу, — пообещал он. — То, что с ней не заскучаешь, это уж точно! Она и сейчас не очень–то изменилась.

Эдуард остановил автомобиль у кафе с претенциозной обстановкой, соответствующей его названию, — «Орхидея». Хотя только недавно начался июнь, солнце палило не хуже июльского. Однако внутри кафе, где работал кондиционер, было вполне комфортно. Уютные диванчики с малиново–розовой плюшевой обивкой будто приглашали располагаться поудобнее и, уж конечно, не отказываться от десерта. Лиза заказала пирожное и кофе, Эдуард ограничился чашкой «американо».

Она вернулась к прерванному разговору, мысленно подивившись тому, насколько свободно чувствует себя в его обществе. Вероятно, к этому располагала его манера держаться: как будто в самом их общении заключено что–то особенно доверительное, то, что есть только между ними двоими, и никем больше. Да, конечно, это только иллюзия, но создать такую иллюзию — редкий дар.

— Ты ведь тоже учился на финансовом? Катя говорила, что вы вроде должны были учиться вместе, и шутила ещё, что под твоим присмотром ей предписано продолжить семейную традицию.

— Была такая задумка. — Эдуард улыбнулся. — Мы учились на одном факультете, правда, в отличие от неё, я его закончил. Хотя и не скажу, что я посвящал учёбе очень много времени — тоже больше бездельничал и развлекался. Просто учиться мне как–то всегда давалась без проблем. А у тебя какая специальность?

— Реклама и пиар. Для меня это очень интересно! Я два года занималась рекламными кампаниями в агентстве — до того как перешла в «Строй–Модерн» с содействия Кати, за что я очень ей признательна. Мне не очень там нравилось: хоть и работа по профилю, и фирма известная в своей области, но сложные отношения в коллективе, неравные возможности, отсутствие перспектив… Вот и не сложилось. А ты начал работать у отца сразу после университета?

— Да, и это даже не обсуждалось. Ещё когда я поступал учиться, я знал, что буду работать с отцом.

— Тебе это нравится? Многие говорят, что родственникам тяжело работать вместе. — Лиза отделила ложечкой кусочек пирожного.

— Меня устраивает то, чем я занимаюсь. Может, потому что у меня есть достаточная широта и свобода действий. Если я что–то и переношу с трудом, так это рутину и скуку — мне нужно свободное пространство. Да, обычно считается, что родственникам сложно вместе работать, но у меня это не вызывает особых затруднений. Ощущение общности… Мне нравится знать, что я причастен к семейному делу, что я могу быть полезен своей семье и привносить в неё что–то.

— И у вас не происходит разногласий?

— Нет, почему же? У нас тоже случается всякое — и споры, и разногласия. Просто они не имеют определяющего значения.

— Как раз насчёт семьи. Так сложилось, что мне часто приходилось чувствовать себя недооценённой — так, как будто от меня ничего не требуют, но и ничего не ждут. С одной стороны, это подхлёстывает, но с другой — угнетает. У тебя такого нет?

— Не то, что нет… — он несколько замялся. — Или даже не то, что я чувствую себя недооценённым… Наверное, неправильно было бы так говорить. Может быть, точнее сказать, что я хочу, чтобы и отец, и Игорь относились ко мне на равных, а не с высоты возраста и опыта. Не знаю, насколько это достижимо. Но в этом смысле я бы хотел в чём–нибудь проявить себя так, чтобы доказать свою состоятельность. Ты понимаешь, о чём я?

— Да, конечно я тебя понимаю, потому что я сама постоянно доказываю свою состоятельность — себе и другим. Хотя мне кажется, что те, кому мы что–то доказываем, не всегда хотят нас увидеть и услышать.

— Может, и так — в силу сложившегося положения вещей. Или мы приводим не те аргументы. Но, наверное, какая–нибудь встряска могла существенно изменить расклады.

— Скажи, а ты хорошо знаком с Черняевыми? — полюбопытствовала она.

— Конечно. Я часто пересекался с ними до этой «войны». Правда, в основном, с Региной — она бывала и у отца, и в банке. — Он усмехнулся. — С ней тяжеловато, но можно найти подход. Ей всегда нужно командовать, требовать, упорствовать, лишь бы показывать, что она главная. То, что она делает сейчас, вполне в её характере. И ещё больше в характере её отца.

— Как с ней в таком случае ладил Таранов?

— Таранов? — Эдуард засмеялся. — Он поладит и с чёртом, если ему это будет выгодно. Но здесь, кажется, и он просчитался: Регина тоже не промах. Хотя я не вдавался в подробности их отношений.

— Нет, я спросила об этом не из интереса к подробностям, — поспешно пояснила Лиза. — Просто я занимаюсь сейчас анализом ситуации с Черняевыми в разрезе выборов. Как раз сегодня пришлось просматривать все выпуски «Прожектора» за последний год, потому и застряла на работе. Пытаюсь понять, как они поведут себя дальше.

— Дальше? Они пойдут на выборы против Игоря. Думаю, что кандидатом будет Регина: вряд ли сам Черняев захочет в это ввязываться. Он оставит себе бизнес, а её попробует толкнуть во власть.

— Да, я слышала эту версию. Вероятно, так и будет. Но это общая линия, а мне бы хотелось разгадать их стратегию. В смысле, на что они будут ориентироваться, на чём будут строить агитацию. От этого нам следовало бы отталкиваться в собственной избирательной кампании. Поэтому меня и интересует Регина.

— Не могу сейчас подсказать тебе что–то конкретное. Раньше, до этого конфликта, она никогда не выставляла себя именно как претендента на мэра. Она жёсткая, амбициозная, как и её отец, сама атакует, а не обороняется, и если заводится, идёт напролом, любыми средствами. Чего–то такого и нужно ожидать от их тактики. Ей нужна эта власть не только, чтобы оправдать надежды отца, но и для удовлетворения собственного тщеславия.

— Все говорят, что бороться с такой конкуренткой будет нелегко.

— Но придётся, и нет другого выхода. Черняевы могли сохранить прежнюю коалицию: она давала им достаточно. Даже очень много. Но они пошли на раскол, потому что захотели взять себе всё.

— Я думаю, они решили ударить первыми. Боялись, что иначе это сделаете вы.

— Возможно — хотя мы не имели таких планов. Но теперь и мы заинтересованы отодвинуть их как можно дальше и лишить влияния. Иначе они не оставят нам места.

Лиза молчала, в задумчивости вертя ложечку.

— Эд, а ты не думал, что эти выборы как раз и могли бы стать тем твоим шансом проявить себя, о котором ты говорил? — вдруг спросила она. Мысль, некоторое время назад мелькнувшая у неё в голове слабым лучиком, вдруг начала обретать очертания, пока не вполне ясные.

— Шансом для меня? Но я не собираюсь баллотироваться в мэры, — засмеялся Эдуард.

— Можно обойтись и без того. Просто на волне выборов, да ещё с учетом всех обстоятельств, ты бы как раз и мог проявить себя больше, чем от тебя ожидают. Например, взять на себя какую–то серьёзную роль. Это был бы и твой вклад в семью, и возможность для собственного роста.

Эдуард бросил на неё быстрый испытывающий взгляд, и хотя сразу вслед за этим он опустил глаза, Лиза успела заметить в них неподдельный, острый интерес — подброшенная ею идея его зацепила. С её стороны сказать то, что она сказала, было пробным шаром, но теперь она удостоверилась, что он достиг цели.

— Может быть, и да, — сказал он. — Не знаю пока. Я как–то не думал об этом.

Он произнёс это подчёркнуто небрежно, явно не желая показывать заинтересованность, что натолкнуло Лизу на ещё одно предположение: вероятно, её слова отвечали его собственным мыслям. На самом деле он хочет возвыситься намного больше, чем об этом говорит. Хотя, с другой стороны, почему он должен ей об этом говорить? Он и без того сказал достаточно много. А свои честолюбивые стремления, вполне возможно, не озвучивает даже себе. Интересно, так настолько ли он на самом деле отличается от Регины Черняевой?

В любом случае, с этого момента Лиза знала, что у него есть тайная уязвимость, и что на этой уязвимости можно сыграть в собственных интересах. Она начала рассуждать: «У меня тоже есть цели и честолюбие. И мне нужен союзник. Он бы мог стать им — если я буду направлять его к этому. Он самолюбивый, амбициозный и при этом влиятельный — намного влиятельнее всех, с кем мне приходится сталкиваться. И Арефьева, и Бардин стоят ниже него в этом ранжире. И его семья в его распоряжении, а значит, при умелом обращении в какой–то степени могла бы быть и в моём. Если он захочет подняться наверх, он вытянет и меня. Точнее, я сама сделаю всё для того, чтобы подняться с ним вместе. Только нужно не дать ему уйти от меня сейчас — потом я буду держать его достаточно крепко».

Каждый из них размышлял о чём–то своем, и за столом повисло молчание. Лиза прервала его первой.

— Я ведь и дальше буду заниматься вопросами выборов. — Эдуард посмотрел на неё, но теперь его взгляд снова был спокойным. — Для меня это просто–таки захватывающе! Я занималась разными пиар–кампаниями, но не избирательными. Кому–то может казаться, что это тяжело и скучно, но я вижу здесь новый профессиональный опыт и пространство для самореализации. Работать в полсилы я не стану: для меня это не имеет смысла. Нет, чтобы добиваться успеха, нужна полная самоотдача. А успех — это победа на выборах. Если у меня появятся какие–нибудь соображения насчёт стратегии, тактики и всего прочего, мне бы хотелось иметь возможность с тобой поделиться. Иногда для объективности и точности суждений нужно ещё чьё–нибудь мнение, кроме своего, — сказала она и добавила с простодушным видом. — Конечно, только если ты сам не будешь против того, чтобы я тебя отвлекала по такому незначительному поводу.

«Если он под каким–нибудь предлогом скажет «нет», то он либо дурак, либо я ошиблась в своём понимании ситуации относительно него, — подумала она. — И то, и другое будет означать, что обо всех моих планах можно сразу же забыть».

— Нет, я не буду против. Ты всегда можешь ко мне обращаться. — В сопровождение своих слов Эдуард подарил ей самую чарующую улыбку за весь вечер. Но тут же сменил тон, снова разбавив его лёгкой небрежностью. — Просто скажешь, когда тебе будет нужно, а я постараюсь найти время послушать твои соображения.

Она поняла, что они играют в одну и ту же игру. Больше у неё не осталось никаких сомнений: «Он далеко не дурак. Возможно, он даже умней, чем я думала. Тем лучше! И я не ошиблась в предположениях. А это значит, что у меня появится шанс отодвинуть всех, кто мне мешает!». Стараясь, как и Эдуард, внешне оставаться бесстрастной, внутренне Лиза ликовала. Её мысли принимали более чёткое направление. Теперь требовалось облечь их во что–то конкретное, но конкретика тоже начинала просматриваться. Под влиянием своих размышлений Лиза оказалась слишком взвинченной, чтобы оставаться в кафе дольше. Ей срочно требовался покой, а ещё лучше — освежающий душ, способный остудить не только тело, но и разгорячённый разум: вода всегда благотворно действовала на неё. К тому же она опасалась, что Эдуарда насторожит её неумеренно возбуждённый вид, прятать который становилось совсем нелегко.

— Спасибо тебе, Эд. — Она тоже ему улыбнулась. — Отвезёшь меня домой? Мне уже пора, я совсем засиделась!

— Да, конечно, отвезу. Кстати, мне тоже пора. — Он бросил взгляд на часы.

На обратном пути они говорили мало и в основном о всяких пустяках вроде установившейся жары и музыки, негромко льющаяся из радиоприёмника через стереофоническую систему. Сменяющие друг друга мелодии сами собой устраняли необходимость в разговоре. Отрешённо глядя в лобовое стекло, Лиза мысленно подводила итог: день, изначально не обещавший ничего кроме обычной работы, открыл ей возможность фантастической удачи — а в то, что перед ней маячит именно удача, она поверила безоговорочно.

-9-

Мобильник в спальне звонил громко и настойчиво.