Понять Беларусь. Записки странствующих социологов

Можно, кстати, развивать образ и дальше. Тягловая сила – лошади, волы, ишаки или уже двигатель внутреннего сгорания – это ресурсы, экономические, прежде всего. Упряжь – способ впрягать ресурсы в повозку, то есть экономические правила. Манера управлять лошадью как политическая культура. Распределение мест в повозке как социальные иерархии и прочее и прочее… Но это уже темы для других исследований и других книг.

При этом в нашем Колесе смыслов нет ничего мистического или провиденциалистского. Мы никуда не уходим с почвы научного рационализма, материализма и монизма. Эта метафора не заменяет, а дополняет научное знание, делает его более пластичным, доступным и привлекательным.

[1] См. Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу. Под. ред. Л. Харрисона и С. Хантингтона – М.: Московская школа политических исследований, 2002; Харрисон Л. Кто процветает?. Как культурные ценности способствуют успеху в экономике и политике. М: Новое издательство, 2008; Харрисон Л. Главная истина либерализма: как политика может изменить культуру и спасти ее от самой себя. М.: Новое издательство, 2008.

[2] Ю. Г. Юшкова. Формирование системы ценностей в современном российском обществе. Автореферат диссертации. 2000. Российская Академия государственной службы при Президенте РФ.

Глава II. Страна Беларусь. Широкими мазками

Итак, какова страна, изучением которой мы занялись? Начнём с самого простого и очевидного. Описательные параметры Республики Беларусь производят впечатление, прежде всего, своей неисключительностью и своеобразной «равнобокостью»: все они тяготеют к среднеевропейским стандартам.

Со своими 9,5 миллионами населения Беларусь 17-я в списке 44 стран Европы, ранжированном по численности. По размеру площади страна – 14-я в Европе. При средней европейской плотности населения 31,9 кв. км на одного жителя показатель РБ – 46,1 кв. км. Плюс к этому Беларусь имеет на редкость сбалансированную модель расселения. Население распространено по территории Республики Беларусь довольно равномерно, особенно в сравнении с Россией.

Беларусь – территория, удивительно правильная геометрически. Столица Минск расположена в центре, остальные пять областей приблизительно равны по площади, областные столицы сопоставимы друг с другом по численности населения и другим системным параметрам. А транспортно-логистическая сеть страны такова, что добраться из столицы в любой населённый пункт автомобильным или железнодорожным транспортом можно за 3—4 часа.

Страна хорошо отцентрована, в том смысле, что столица репрезентативна и в геопространственном, и в коммуникационно-логистическом, и в социокультурном отношениях. Столица Минск – двухмиллионный мегаполис – доминирует, лидирует в политическом, экономическом и культурном пространстве, но не подавляет провинции, по крайней мере, в той степени, чтобы возникли свойственные некоторым странам гиперцентрализаторские диспропорции странового развития, не нивелирует чрезмерно их своеобразия.

Шесть административных регионов (областей), на которые поделена Беларусь, развиты относительно равноценно, среди них нет заведомых аутсайдеров ни по экономическим, ни по социальным и гуманитарным показателям. На особом счету – только местности, пострадавшие от техногенной катастрофы на Чернобыльской АЭС в 1986-м году.

В Беларуси есть межрегиональные различия, но нет межцивилизационных разломов. Соответственно нет предпосылок к сепаратизму и сецессии.

Республика Беларусь – одна из наиболее урбанизированных стран Европы: 77% её населения проживает в городах.

Ландшафт этой равнинной страны однотипен во всех её частях. В РБ нет труднодоступных или непригодных по природным условиям для жизни людей мест. Даже болотистые местности, которыми известна Беларусь, более-менее населены и обжиты.

Климат не идеален, но хорош для жизни, свободен от экстремальности. Практически вся территория страны пригодна для сельскохозяйственного производства (опять же с поправкой на инфернальные последствия Чернобыля).

Страна расположена в зоне слабой сейсмичности: последнее землетрясение здесь было больше ста лет назад. В Беларуси нет ни одного вулкана: ни действующего, ни потухшего. Нет бесплодных пустынь. Нет «полюсов холода».

Беларусь не слишком одарена ископаемыми ресурсами, но и не обделена ими совсем. Наиболее плодоносны для страны залежи калийной соли – сырья для калийных удобрений, стабильно востребованных на мировом рынке.

РБ граничит с пятью странами: Латвией, Литвой, Польшей, Российской Федерацией и Украиной. Важно, что у Беларуси нет «плохого соседа», хотя, разумеется, какие-то текущие проблемы в отношениях с граничащими государствами могут возникать. При этом ни одно из них не имеет к РБ территориальных претензий, никто не оспаривает её существующие границы.

У Беларуси нет выхода к морю, но в нынешнее время этот фактор не настолько значим, как в былые эпохи.

На территории Беларуси (в Полоцке или близ него) находится географический центр Европы – точка несколько условная и, скорее, символическая, но всё же о чём-то говорящая.

Завершая обзор общих данных, можно сказать, что пространственное строение РБ, соотношение страновых количественных параметров – сбалансированное, близкое к оптимальному для современного государства.

Беларусь как страна. Территория. Народ. Государственность

Работая с белорусской тематикой, особенно остро чувствуешь необходимость в различении понятий «страна» и «государство». Как известно, слово «страна» не относится к числу строгих научных категорий, в нём присутствует некая неустранимая неоднозначность и недоочерченность. Однако обойтись без него гуманитарные науки тоже не могут. Необходимо же как-то называть те устойчивые, способные к историческому воспроизводству соединства географического пространства и социального сообщества со свойственными последнему формами организации жизни и склонностью преобразовывать пространство особенным образом, создавая «вторую природу».

Не всякое соединение людей и территорий рождает страну: здесь ещё должна поработать история; социум и его жизненное пространство должны «врасти» друг в друга, придать друг другу свои черты. Государство же, как механизм генерирования власти, организации правопорядка и управления, придаёт завершённость процессу странообразования.

Известно, что крупные, многосоставные государства, особенно выраженного имперского типа, по факту состоят из нескольких стран. Образно говоря, империя (или постимперия) – это обычно «страна стран». С другой стороны, известны случаи, когда некая исторически сложившаяся страновая единица оказывается разделённой между двумя или более государствами.

Современные суверенные государства имеют чёткие физические границы, внутри которых действует их юрисдикция. Страны же – это, скорее, ареолы с границами не всегда явными, предположительными. Но и то и другое является объективной реальностью, а особенности их комбинации – одной из основных страновых характеристик.

Что касается современной Республики Беларусь, то с ней дело, как мы это понимаем, обстоит следующим образом.

Республика Беларусь имеет в своей основе оригинальное сочетание основных странообразующих компонентов: территории, населения и государства.

По крайней мере, оно принципиально отличается от привычного нам российского сочетания. Беларусь, образно говоря – это древняя страна и молодое (не сказать ли – юное?) государство.

Если обратить внимание на население Республики Беларусь, то для большинства этих людей характерна глубокая укоренённость в своём жизненном пространстве. Известно (по крайней мере, такова общепринятая версия), что современные белорусы – потомки представителей трёх славянских племён: дреговичей, радимичей и кривичей, расселившихся в рамках нынешнего ареала приблизительно с VI века н. э. Частично смешавшись с местными (видимо, немногочисленными) балтскими и финскими племенами, эти люди живут здесь и по сию пору. Такая долгая привязанность населения к территории – не исключение, но точно и не правило для мировой истории народов. Можно сказать, немного упрощая суть дела, что белорусы живут там, где они жили всегда.

Некоторое недопонимание и разногласия на почве темы этногенеза местного населения и его идентификации происходят периодически из-за позднего появления этнонима «белорусы». Мы исходим из того, что даже самое важное слово – это всего лишь слово. Специалисты-этнологи прекрасно знают, что многие современные нации обрели свои нынешние контуры, а часто – и свои нынешние имена – сравнительно недавно: сто, двести, триста лет назад. Так что отсутствие у этноса этнонима с глубокой историей, не менявшегося на протяжении веков, не компрометирует его, уж точно не ставит под сомнение его существование.

Вообще, склонность сомневаться в существовании белорусов как отдельного этноса имеет свою долгую традицию. Дискуссия о том, насколько автономен белорусский этнос, или его следует считать, скажем, подвидом единого русского народа, идёт, то затухая, то возрождаясь, не одно столетие. И ведётся она как за пределами белорусского сообщества, так и внутри него. Наиболее часто внутренним эпицентром и инициатором дискуссии о «белорусскости» становилось течение западнорусизма, истоки которого уходят ещё в XVII-й век.

Мы не считаем для себя возможным вмешиваться в этот принципиальный спор хотя бы по этическим соображениям. Тем более что он далеко не окончен. Но определённо можем сказать о том, что увидели собственными глазами как социологи: белорусы существуют. Работая в Беларуси, мы обнаружили здесь вполне оригинальную нацию со своим неповторимым лицом, характером, линией судьбы, с набором системообразующих качеств и атрибутов.

Косвенным, но веским аргументом в пользу признания белорусов самостоятельной нацией является очевидный, заметный любому непредвзятому наблюдателю факт: в этих местах за многие века произошла глубокая адаптация людей к окружающей среде – климату и ландшафту, флоре и фауне. Адаптация физиологическая, психологическая, поведенческая. Население фактически слилось с местностью, стало её органичной, неотъемлемой частью.

Не случайно очень важное слово в традиционном белорусском лексиконе – «тутэйшие» (Я. Купала так назвал одну из лучших своих пьес), то есть, местные, «тутошние». Именно так коренное население часто предпочитало обозначать свою идентичность, ставя этот маркер впереди собственно этнического или даже заменяя его.

С другой стороны, территория тоже «срослась» с населением, получила от него своё общепризнанное имя. Эти земли не ассоциируются больше ни с кем, хотя, помимо этнических белорусов, здесь укоренённо живут представители других этносов: поляки, русские, украинцы, евреи, татары. Сроки проживания некоторых этнических групп на местных территориях таковы, что позволяют и их уже считать автохтонами.

Врастание инородцев в местный социальный субстрат и их дальнейшее сожительство с этническим большинством, разумеется, не всегда было беспроблемным. Но Беларусь справедливо имеет репутацию земли, для которой не были характерны масштабные конфликты на национальной почве типа геноцидов (разумеется, мы исключаем сейчас войны). В дальнейшем мы ещё не раз коснемся темы влияния богатого исторического опыта межнационального сожительства на формирование местного этоса, национального характера и уклада жизни в целом.

История не была милостива к населению белорусских земель: на этой территории регулярно разыгрывались тяжёлые драмы и трагедии; цифры человеческих потерь поражают воображение. Качественная белорусская литература: от Богушевича и Богдановича – через Купалу и Коласа – к Короткевичу и Быкову, Адамовичу и его стилистической последовательницы Алексиевич, традиционно говорит языком беды, горечи и страдания. Но и она, национальная литература, утверждает, что страдания и потери только укрепляли кровную связь людей с этой землёй.

Так что два базовых странообразующих элемента – территория и население – в случае с Беларусью представлены полноценно и неоспоримо. С третьим же элементом, с государственностью, дело обстоит сложней. Правда такова, что до 1991 года за все времена писаной истории государство, в названии которого присутствовало бы слово «Беларусь» или «белорусский», появилось лишь в ХХ-м веке. Хотя история государственных образований на этой территории богата и разнообразна.

Сложилось, однако, так, что для многих людей за пределами Беларуси, да и для некоторых внутри неё белорусская государственность – это нечто, лишённое глубокой традиции, исторически эфемерное. Расхожие представления о ней основываются на тезисе о том, что «страна Беларусь» в течение долгого времени существовала в составе других государств, точнее, в составе государств, где белорусы не были государствообразующим этносом. Подтверждение упомянутого тезиса обычно видят в том, что страна Беларусь веками существовала в зоне стратегического военно-политического соперничества крупных, влиятельных государств – Польши, России, Швеции, Пруссии, Австрии и, естественно, регулярно становилась предметом территориальных разделов. Разделы, конечно, не способствуют странообразованию.

Безусловно, большую роль в узаконивании подобных представлений сыграл тот факт, что история чаще пишется как история государств и гораздо реже как история стран. Это задаёт исследовательскую оптику, не благоприятствующую появлению беспристрастной истории страны Беларусь. Хотя, справедливости ради отметим, что вопрос о белорусской государственности действительно непрост, отягощён многими привходящими извне политическими и идеологическими обстоятельствами.

В процессе исследования стало ясно, что такое положение дел представляется серьёзной проблемой для белорусских интеллектуалов. Их системные усилия сосредоточены сейчас, главным образом, на решении проблемы исторической легитимации нынешней государственности. На первый план помещена задача обосновать право населения современной Беларуси на суверенное государство и – шире – на историческую субъектность.

Так, своеобразный, хотя, возможно, несколько умозрительный подход к решению задачи, предложенный одним из наших респондентов, основывался на нетождественности понятий «государство» и «государственность». Согласно этому подходу жители «страны Беларусь» всегда обладали правом на суверенное государство, но реализовывали его не впрямую, а как бы в некоем ансамбле народов. Образно говоря, полиэтничное государство здесь выступает чем-то вроде акционерного общества, а входящие в его состав народы – обладателями разного размера пакетов акций этого АО. Таким образом, получается, что и белорусы всегда были обладателями некоего «пакета акций» тех или иных государств, и, по этой логике, считаться народом, лишённым глубокой истории государственности, никак не могут.

Обнаружившееся в ходе экспертных интервью обострённое внимание наших собеседников к наращиванию веса и оттачиванию исторической аргументации права на субъектность порой начинало, честно говоря, казаться чрезмерным. Ведь обычно такие усилия необходимы, когда кто-то это право оспаривает или сомневается в нём: хоть корыстно, хоть из любви к истине. Между тем, право суверенной Беларуси на существование как будто не оспаривает никто, в том числе, на её существование в нынешних границах.

Постепенно пришло понимание, что нынешняя сосредоточенность на теме исторических прав «страны Беларусь» имеет свою мотивацию и свою извилистую предисторию. За ней стоит нежелание допустить хотя бы на минуту, что белорусская государственность началась в 1991 году с чистого листа. Такое допущение как будто не подорвало бы легитимность нового государства де-юре, но, возможно, бросило бы тень на её стартовые позиции де-факто. По крайней мере, такое предположение серьёзно беспокоит национальную интеллектуальную и культурную элиту: отголоски этого беспокойства постоянно звучали в ходе наших интервью. Более того, недостаточность исторической легитимации ощущается как проблема уже давно, и подходы к её решению на самом деле предпринимались задолго до 1991-го года. Даже белорусский самиздат в советское время (он всё-таки существовал, как бы это кого-то не удивило!) усилиями, например, историка-диссидента Ермоловича Н. И. тематически был завязан на сюжеты местной истории и доказательства – реальные или мифические – почтенного исторического возраста белорусской государственности.

Среди наших респондентов было несколько профессиональных историков, и не удивительно, что именно они наиболее полно и последовательно представили возможные направления обоснования прав на историческую субъектность Республики Беларусь.

Наши собеседники с разных сторон интерпретировали тезис о том, что белорусы, по сути, имели свою государственность, находясь (полностью или частями) в составе таких государственных образований как Полоцкое княжество, Великое Княжество Литовское (ВКЛ), Речь Посполитая, Российская империя, Польская республика, Советский Союз.

Собственно, отсчёт самостоятельной белорусской государственности  принято вести от Полоцкого княжества – государственного образования раннего средневековья, располагавшегося на значительной части современной Беларуси в IX-XIII веках. При всех известных отличиях государственных образований того периода от современных образцов это – признанный исторический опыт самоорганизации местного населения.

Но значение главного аргумента в доказательстве исторической глубины национальной государственности и способности местного сообщества к государственному строительству придаётся Великому Княжеству Литовскому, которое на первом этапе своего существования (XIV – XVI вв.) вообще объявляется белорусским в своем основании государством, а в дальнейшем, после Люблинской унии 1569 года с Польшей – частью конфедеративного (или протофедеративного) мегагосударства Речи Посполитой, сохраняющего в его литовской части сильную белорусскую «окраску».

Великое Княжество Литовское – это действительно интересный и значительный феномен средневековой истории восточно-европейского ареала. Наши респонденты говорили про ВКЛ много, с видимым удовольствием и пиететом. Упоминали прогрессивность (для своего времени) экономического уклада; отсутствие крепостного права; формирование локальных рыночных экономик с участием фольварковых хозяйств и сети мануфактур; предприимчивость местных магнатов и шляхты. Уважительно, с гордостью рассказывали о Статуте ВКЛ – одном из лучших правовых кодексов своего времени, прообразе современных конституций, постулировавшем зачатки правового государства и определённые права личности. Приводили неоспоримые примеры возрожденческих тенденций в культуре. Указывали на то, что название «литвин» вовсе не означало литовца и, вообще, несло в себе указание не на этническую, а на государственную принадлежность: большая часть литвинов – это предки современных белорусов. И, конечно, обязательно напоминали, что языком правовых установлений и делопроизводства в ВКЛ был старобелорусский язык.

Из всего этого становилось ясно, что для многих представителей интеллектуальных и культурных кругов современной Республики Беларусь период ВКЛ, по крайней мере, до объединения с Польшей и постепенного перехода к польскому доминированию в XVII – XVIII веках, это своего рода «золотой век» Беларуси, неиссякаемый источник национальной гордости и самоуважения.