Понять Беларусь. Записки странствующих социологов

«Сколько делили Беларусь и туда, и туда, эти войны бесконечные, навязанные извне… Польская идентичность, русская идентичность, и туда, и туда, а в итоге вроде бы какое-то отсутствие идентичности, но в этом я и состою, я могу и с этим, и с этим поговорить, но всё… вздохнул, гости все ушли, а мы что? Вот своё, земелька, какой-то мой круг – вот это что-то такое белорусское. Защищать – да, я буду защищать своё, но идти куда-то далеко, защищать кого-то из принципа, вряд ли». (м., ср., конфессии)

«Для многих белорусов, чтобы стать великими гениями, чтобы стать Шагалом, чтобы стать Майером, который занимался Голливудом, чтобы стать кем-то, даже главой мафии, три президента из девяти израильских родились в Белоруссии, им надо где-то в другом месте учиться, развиваться, проявляться. С одной стороны, нет пророка в своем Отечестве и ничего нового, с другой стороны, что ж так? … есть такая песня «чтобы любить Беларусь милую, нужно в разных странах побывать» (м, ср., конфессии)

«Очень многое в жизни Белоруссии определяется ее положением. Она находится между Польшей и Россией, у нас даже такая песня есть „Между Польшей и Россией полька белорусская“. И вся наша история проходит под этим знаком, между Польшей и Россией, между Востоком и Западом, между Европой и Азией». (м., ст., медиа)

«Нас история „пробовала на зуб“, на излом несколько раз». (м., ст., медиа)

«Должен же на чем-то базироваться фундамент. Например, сказать как русские: «мы – великий народ», мы не можем, потому что у нас нет Сибири, Дальнего Востока, нас гораздо меньше, но должно быть что-то, что вызывало бы чувство патриотизма, чувство осознания того, что мы «щи не лаптем хлебаем». (м., ср., медиа)

«Это осознание того, что мы не с неба свалились, понятно, кто такие, кто наши предки – это те люди, которые создали Полоцкое княжество, те люди, которые были наравне с Новгородом и Киевом по тем временам, те люди, которые написали Статут Великого княжества Литовского – один из первых сводов законов, который был принят, те люди, которые защищали эту землю и в 1941-м году и т. д. У нас целый пласт, история уходит далеко, как минимум, назовем 862 год. Соответственно, это наша общность, это наши корни, соответственно, мы должны об этом знать, должны детям это показывать». (м., ср., медиа)

«Мы отказались на уровне государства от исторических корней, мы отказались от флага – белого-красного-белого, потому что под этим флагом были поплечники – сторонники Гитлера, националисты. Этот флаг скомпрометирован – откажемся, и – к зелено-красному, и фактически пласт истории отрубили, подарили литовцам, нашу историю мы отдали литовцам. Литовцы сказали, что это все наше, литовцы издают книги, в которых написано, что этот князь – литовский. Великое Княжество Литовское началось из Новогрудка. В Новогрудке гора Миндовга, а литовцы говорят: „Какой Новогрудок, у нас здесь и т.д.“, это же не описано – не докажешь». (м., ср., медиа)

«Где-то „осовечивание“, строительство социализма навязывалось, люди до этого жили в других координатах, но в плане национальной культуры, оно не сделало нам хуже, это однозначно. Это в какой-то мере нас, Западную Беларусь, спасло от ополячивания». (м., ср., медиа)

«Весь этот регион, который примыкает к России – Витебск, Могилев, Гомель – это же все лежит на пути „из варяг в греки“. Поэтому здесь находятся фрагменты совершенно разных культур, которые формировали эту общность. Поэтому когда говорят, что это чисто славянский вариант и это русские, но немного другого цвета – это не так, потому что белорусы – это совершенно другая ментальность. Она сформирована именно по той самой причине, что здесь географически, геополитически, климатически территория, которая формировалась, как в свое время Древняя Месопотамия, на разных путях, причем на пути с севера на юг, с запада на восток, и именно этот регион был таким лакомым кусочком всегда для всевозможных крестоносцев, орденов и т.д.». (ж., ст., наука, образование)

«Ни одна страна не будет отрицать возможность прибавить себе исторических лет и сделать свою историю более весомой с точки зрения времени. Здесь так получилось волею судеб, что исторически развивались эти земли и существовали так, что идея государственности исчезала и возникала». (ж., ст., образование)

«То, что сегодня для молодых людей в учебных пособиях, в университетских курсах появляется история, которая имеет глубочайшие корни, объединяет общеславянское братство в прямом смысле: Полоцк, Киев и позднее Москва, это, безусловно, в сознании гражданина страны, я думаю, прибавляет очень многое, потому что на основе исторического знамени растет национального самоощущение, самосознание – что твоя культура и твоя история древнейшая. И, более того, что она оказалась непосредственным образом вписана в контекст развития славянских народов». (ж., ст., образование)

«Когда наши дети стали изучать историю Великого княжества Литовского, мы вступили в спор с нашими литовскими друзьями. У нас там коллег немало, у них есть карта Княжества Литовского, мы понимали, что она выглядит иначе. Но то, что сегодня можно так посмотреть на свою страну, которая то захватывалась, то была на пути у кого-то, то делилась, то разделялась, и вот вдруг наступило какое-то успокоение, я считаю, что это огромное преимущество и очень мощный фактор для национального, как говорят белорусы, самоощущения. Это греет душу и очень серьезно». (ж., ст., образование)

«Белорусы жили уникальной исторической жизнью – власть была далеко, и она была не своя. Великое княжество Литовское – это был единственный период, когда власть была понятна людям, власть разговаривала на белорусском языке, народ разговаривал на белорусском. А дальше что происходит: власть живет на Западе, в Кракове – это далеко, это даже по сегодняшним меркам не близко на машине, на поезде, а если представить Полесские пущи того времени, я думаю, это вообще край света. Потом Россия, Санкт-Петербург – это географически далеко и это ощущение того, что Царь – далеко, Бог – высоко, и ты сам за себя отвечаешь, за свою семью, за этот клочок земли, вот это, наверное, и есть то ощущение, которое объединяет. Здесь живут люди, каждый из которых за себя отвечает, он не берет на себя много, этот клочок земли. Это его ответственность, он не рассчитывает на власть, на чью-то поддержку, он понимает, что это то, за что с него спросят. Мне кажется, это ощущение объединяет». (ж., ср., образование)

«Любопытна история Ефима Карского. Он изначально был ярым последователем западного русизма, исходил из того, что Беларусь ничем не отличается, это малороссы, это Западный край, и они все в общем этносе должны развиваться. Карский сам из Гродно, сами себе эту идеологию создали, она была очень удобна российским властям. И Карский, чтобы доказать эту теорию, поехал по Белоруссии изучать белорусский этнос, доказывать, что мы – часть России, российской культуры, российского этноса, российского языка. И удивительным образом к концу своего путешествия он пришел совершенно к противоположному выводу. Это такая удивительная трансформация ученого, когда он хотел доказать одно, а пришел совершенно к противоположному. И вот белорусы положили в основу именно его исследование, основываясь на том, где расселяется белорусский этнос». (ж., ср., образование)

«Беларусь стоит вот на этом: „оставьте нас в покое“. „Беларусь никому не нужна“, мы все это очень хорошо знаем, что сама по себе никому не нужна, но сталкиваются цивилизации именно почему-то у нас». (ж., ср., медиа)

«Корни для нации – это интересно, но не надо к этому относиться с безумным историческим рвением, не надо к этому относится как к мифу. Касательно Великого княжества Литовского, мне кажется, самое интересное для белорусов в том, что мы были частью другого „русского мира“, не того, что было Московским государством, что было связано с территориями, которые попали под Орду, это был другой „русский мир“. В силу определенных геополитических обстоятельств его утащило туда, на Запад. Хорошо это было или плохо, об этом можно дискутировать, это отдельный разговор». (м., мол., наука)

«Битва под Оршей, про которую белорусы сейчас любят говорить, что мы там дали жару, тридцать тысяч войска ВКЛ разгромили шестьдесят-восемьдесят тысяч московского войска. Это миф, потому что у этой битвы не было важного геополитического контекста. Смоленск потеряли по итогам, и по большому счету этой победой воспользовалась Ягеллоны, чтобы доказать свои претензии в Европе, чтобы показать, что Московское государство – отдельно, а мы – Европа, тут ведем большую политику на равных с Габсбургами. А для нас было важно, мне кажется, что мы потеряли геополитический вектор, который в какой-то момент, наверное, мог привести удачно Великое княжество к тому, чтобы именно вокруг ВКЛ объединить эти русские территории – бывшей Русской, Киевской Руси, а не вокруг Москвы, это был шанс исторический. Но получилось так, как получилось». (м., мол., наука)

«В то время, когда на Руси еще было „грязи по колено“, здесь было Возрождение, здесь были мощеные улицы, здесь была нормальная торговля, отличные ремесленные мастерские, в каждом городе было по 2—3 стекольных мастерских, делали отличную керамику, были ювелирные мастерские, это все было в 14 веке, раскопки об этом говорят». (ж., ср., искусство)

Национальный вопрос (этническое развитие и межэтнические отношения)

Этничность и культура сращены в своей корневой основе. Многолетний и многораундовый этнографически-культурологический спор о том, какое звено в этой сцепке первично, и что от чего производно, для нашего исследования не принципиален. Является ли национальная культура, главным образом, формой выражения сущностной уникальности этноса, или её живородящим лоном, её главной миссией и главным оправданием существования этого народа в истории? Для нас равно важно и первое и второе.

Что неотменимо важного узнали и поняли мы о той стороне жизни страны Беларусь, которую традиционно принято называть «национальным вопросом»?

Современная Республика Беларусь – одно из самых «славянских» государств мира: доля славян (белорусы, русские, поляки, украинцы, полешуки) в нынешнем составе населения составляет 97%. Для сравнения: в России этот показатель – около 84%. В списке славянских народов мира белорусы с численностью в 10 миллионов человек расположились на седьмом месте после русских, украинцев, поляков, сербов, чехов и болгар. Впрочем, точнее будет сказать, что они вместе с сербами, чехами, болгарами и хорватами входят во вторую группу славянских этносов численностью 8—12 миллионов.

При знакомстве со статистическими данными о национальном составе Республики Беларусь может создастся впечатление, что это государство близко к мононациональности. По последней переписи почти 84% его граждан указали в качестве своей национальности вариант «белорус». В современных гуманитарных науках принято считать, что, если доля одного этноса к государстве превышает 80%, то его следует считать тяготеющим к мононациональности; при 90% – однозначно мононациональным.

С Беларусью всё и так и не так. По крайней мере, попав в эту страну, быстро замечаешь, что сталкиваешься с каким-то особым типом мононациональности, не похожим на, скажем, армянский или туркменский или, возьмём поближе, польский тип.

Главное отличие, по нашим наблюдениям, в том, что межнациональные границы в Беларуси часто проходят не между людьми, а внутри каждого из них. Эта особенность быстро проявилась в ходе нашего исследования. План (гид) наших интервью включал в себя вопрос об этничности респондента. Это было важно в контексте исследования и не содержало ничего провоцирующего. В поведении наших уважаемых «ответчиков» была, как правило, одна особенность: они задумывались прежде, чем начать ответ. Далее следовал рассказ о родословной. В рассказе обычно фигурировали упоминания о нескольких составляющих: ими могли быть – в разной комбинации – белорусские, польские, русские, еврейские, украинские, татарские корни. Некоторые начинали со слов «вообще-то я полешук». Но заканчивали почти все, как правило, выводом: «Я – белорус».

Собственно, ничего необычного в этом нет. Смешанная этничность – распространённое явление в современном мире. Особенно, если речь идёт о народе, многие века жившем на «оживлённом перекрёстке» истории, в условиях интенсивной социальной диффузии.

Но есть впечатление, что страна Беларусь прошла по этому пути куда дальше многих. Адаптация и мимикрия здесь часто оказывались более востребованными социальными механизмами, нежели ассимиляция и аккультурация. Всё это за долгие годы привело к тому, что в тело белорусского народа оказалось глубоко и органично вживлено много инокультурных элементов. Но полонизация, русификация, украинизация, иногда – онемечивание, все эти процессы приобретали в местных сообществах по возможности естественный характер, с тенденцией движения от сосуществования к сожительству. Инородные элементы: люди, языки, культуры, институты, юрисдикции, социальные практики – подвергаются в Беларуси медленной, но неуклонной натурализации. Местное население неагрессивно, но настойчиво и сноровисто приспосабливает их на свой лад, при этом и само без особого гонора приспосабливаясь к ним.

В результате «белорусскость» оказывается будто растворена в людях; и степень её концентрации не есть величина постоянная: она способна изменяться под влиянием жизненных обстоятельств и особенностей личностного развития. Получается, что «белорусскость» – это не столько признак для чёткой фиксации национальной принадлежности конкретного человека, сколько один из ингридиентов его личности. Возможно, поэтому национальное чувство белорусов – ровное, без углов и выступов. В его кардиограмме нет ломаных пиков гордыни и самолюбования, но нет и тёмных провалов, трясинных ям самоуничижения. Разумеется, не всё просто с национальным самосознанием белорусов, как думают многие наблюдатели со стороны. Хотя, впрочем, разве у кого-то с этим просто?

Забегая немного вперёд, предположим, что такая мировоззренческая позиция и поведенческая стратегия помогают народу выживать и сберегать собственную идентичность в сложных условиях внешних вызовов, но создают определённые проблемы на исторических развилках, в моменты национального и государственного самоопределения.

Главная же проблема, по-нашему, заключается в следующем: при любых попытках выделить «чистое вещество белорусскости» для нужд строительства современного государства оказывается, что неизбежные при этом процедуры дерусификации, деполонизации или деукраинизации приносят слишком чувствительные, невосполнимые потери и для культуры, и для экономики, и для политики. Корневой, народной Беларуси это не по нутру. Но точно так же, мы уверены, она не собирается капитулировать перед сложностями создания добротного, современного в лучшем смысле этого слова суверенного государства. Она ждёт. Ждёт, пока свои политические и интеллектуальные элиты предложат ей подходящее решение. А ждать и терпеть Беларусь, как мы убедились, умеет лучше многих.

В ходе нашего исследования мы обнаружили внутри нынешнего «великого белорусского ожидания» три подхода к пониманию национального вопроса в стране Беларусь.

Первый подход наследует классическому национальному дискурсу. Согласно ему национальная идентичность – важнейшая составляющая человеческой личности. Социально одобряемое, «правильное» поведение людей – это их чёткое этническое самоопределение. Синдрому «рассеянной белорусскости» надо противостоять. Государство должно быть национальным: это форма исторической самоорганизации и исторической субъектности этнического большинства. Государство обязано поощрять национальное самосознание, национальную гордость и национальное достоинство, обязано развивать национальную культуру и национальный язык. В своих нереакционных версиях этот дискурс не требует приоритета права земли и\или права крови, лоялен к национальным меньшинствам. Хотя этническая мобилизация, как показывает неоднозначный исторический опыт, редко обходится без элементов агрессивности и ксенофобии, хотя бы и вербальных.

В соответствии с первым подходом Республика Беларусь должна форсированно достраивать каноническое национальное государство. Изменить лингвистическую политику в пользу белорусского языка. Дистанцироваться от общего имперского прошлого со всеми, с кем оно было. Энергично пестовать национальную культуру. Продвигать вовне символы национальной гордости, особенно видных представителей белорусского народа. И вообще быть решительнее в защите своих национальных интересов.

Второй подход продолжает традиции советского интернационализма. Согласно ему принадлежность к единому советскому (или постсоветскому) народу важнее национальных различий. Национальная идентификация разделяет людей, несёт больше бед, нежели радости. Чаще она деструктивна, так как порождает ксенофобию, шовинизм, нацизм, расизм, фашизм и прочие мерзости. («А мы у нас в бригаде никогда не спрашивали, кто какой национальности»)

В духе второго подхода, Беларусь – жертва распада Советского Союза, страдающая сторона. Соответственно Республика Беларусь должна быть флагманом постсоветской реинтеграции, должна работать над исправлением исторической ошибки 1991 года. И эта реинтеграция должна противостоять национальной обособленности. Национальное возрождение белорусов – дело, возможно, неплохое, но оно должно быть подчинено более великому и правому делу сохранения общности советского народа. Возможно, в новой форме «евразийской общности».

Третий подход – «жемчужный» – был замечательно сформулирован одной из наших респонденток. Процитируем её высказывание целиком.

«Как получается жемчужина? Попадает песчинка в раковину, и моллюск – создатель этой сути, слой за слоем на нее наносит драгоценную субстанцию, и наступает момент, когда получается жемчужина, и уже никого не интересует, что шестой слой был зеленый, а восьмой был менее блестящий. С точки зрения национального содержания в Белоруссии наблюдается интересный процесс создания вот такой белорусскости. Мы готовы принять и интегрировать в свою сущность, считать своей сущностью разные национальные черты, у нас нет такого – чистоты рода, как допустим, в некоторых нациях должна быть чистота рода. Этого никогда не было, здесь жили татары, здесь жили евреи, здесь жили белорусы. Что значит белорусы? Те предки, которые говорили по-белорусски. Мы не знаем, что было там в анамнезе, мы никогда этим не интересовались, какие там слои, какие были слои и тому подобное».

Как мог бы воплотиться «жемчужный» подход в государственной политике РБ? И есть ли здесь перспектива нащупать основу для принципиально новой, современной стратегии развития белорусского общества, которая рифмовалась бы и с уникальной исторической биографией этого народа и с реалиями XXI века? Тут есть над чем думать и работать.

Разумеется, три описанных подхода не разделены китайской стеной. Более того, их соперничество за умы и сердца – к счастью, не война на уничтожение. И всё-таки, по нашим наблюдением, именно здесь – главный нерв нынешнего белорусского самоопределения.

Еврейский вопрос. Делать обзор населения страны Беларусь и не остановиться на еврейском вопросе невозможно. Дело в том, что история еврейского присутствия на белорусских землях – самая древняя на всём постсоветском пространстве. Еврейская (иудейская) община Беларуси ведёт отсчёт с конца XIV века. И, хотя до ХХ века в её истории случались мрачные времена, в целом, исторический опыт длительного сожительства славянского и семитского населения в этих краях можно считать успешным и взаимополезным. Доказательством тому служит факт роста – в целом, поступательного – численности еврейского населения в стране Беларусь. Расширялся постепенно, от века к веку, и ареал их расселения.

Не случайно Беларусь вступила в ХХ век, имея в составе населения 14% евреев. Но спустя сто лет в ХХI век она входила уже при численности еврейского населения менее одного процента. К этому привели три процесса. Один – всплеск эмиграции, связанный с Первой мировой войной. Второй, трагический – Холокост времен Второй мировой, принявший на белорусской земле особенно страшные масштабы. Третий – это эмиграция советского и постсоветского периода.

Считается, что после фактического завершения еврейского присутствия в современной Беларуси нет мест компактного проживания меньшинств. Если не считать полешуков. Но, собственно, почему их не надо считать? Полешуки – коренное население региона Полесье – субэтнос, генетически родственный как украинцам, так и белорусам. Язык, на котором они говорят, как уверяют филологи, тоже одинаково родственен украинскому и белорусскому. Но действительно ли их не надо считать меньшинством в РБ? На этот счёт существуют разные мнения. И мы недостаточно погружены в тему, чтобы судить о том, кто тут прав, а кто нет. Тем более, один из наших респондентов назвал Полесье «мистическим» краем.

Что ж, постижение мистических объектов требует особой подготовки, несуетного настроя. Очень надеемся, что на следующем этапе погружения в «страну Беларусь» мы сможем оказать достойное внимание этому загадочному, интригующему региону.

Ключевые цитаты к разделу

«В настоящее время этничность в Беларуси практически ничего не значит, в национальном плане человек самоопределяется крайне редко: раз в 10 лет на переписи, потом, когда он ребенка родил и идет регистрировать, и когда он хочет карту поляка получить, вот и все. Тут проблема с сознательным выбором. Я до какого-то момента, может, до 12 лет тоже колебался – кто я есть: поляк или белорус? Но в какой-то момент в пользу Беларуси меня склонило то, что белорусом быть сложнее, понимаете? В том плане, что у белорусов гораздо больше проблем. Поляк – это человек, за которым стоит культура, государство, уже всё готовое. У белорусов все только начинается. Есть, с одной стороны, большие трудности в плане национального языка, культуры… работаем, пытаемся как-то возродить это все, спасти. А с другой стороны, в Беларуси много в чем ты можешь быть первым, в отличие, например, от Польши или России. И мне в какой-то момент показалось, что мой выбор белорусский в отношении Гродно тоже очень интересный, потому что белорусы всегда были очень условными, скажем так, владельцами этого города. Они жили вокруг, а здесь жили в основном евреи, и те люди, которые причисляли себя к полякам в силу католичества, то есть ментальной белорусскости тут было не так и много. Можно сказать, что белорусское национальное движение в Гродно началось в начале ХХ века, когда люди стали уже сознательно себя называть белорусами. Но сегодня на фоне того, когда этот исторический город – пустой, и сюда приезжают евреи – потомки, поляки, литовцы, со всего мира приезжают люди, то моя белорусская позиция очень часто оказывается самой объективной в отношении многих событий, незаангажированной. И мне это нравится, мне кажется, что белорусы, если бы они активнее брались за этот город, то у них было бы гораздо больше шансов это наследие проинтерпретировать, сделать его одновременно своим и сделать его для всех». (м., мол., наука).

«Литература ХХ века для белорусов была очень ценна, особенно начала века, потому что во многих фразах поэтов, ведь мы эти фразы запомнили не меньше, чем какие-то пушкинские строки, там „людьми зваться“ – это было желание белорусов. Людьми зваться! До этого они непонятно кто: не то поляки, не то русские, не то литвины. Как Ататюрк „братья мои турки!“ первым произнес, и золотыми буквами это написано. Так и здесь – слово „белорус“ существовало уже в истории, но не как что-то важное. А поэты, символисты произнесли: „людьми зваться“. Или у Янки Купалы, я с детства помню, наизусть заучивали: „А кто там идет по болотам и лесам Огромной такою толпой! – Белорусы“. И художники рисовали такие холмы, там идет огромная толпа: „Кто там? Белорусы!“. Не было такого осознания, а с начала ХХ века – это во многом подтолкнуло. Поэтому, что они хотят? Они самого маленького хотят – людьми быть». (м., ср., образование, искусство)

«Сложно сказать про народ „белорусы“: я, например, полешук». (м., ср., искусство, медиа)

«Что касается современной белорусской нации, то я считаю, что она еще не появилась до сих пор. Я стараюсь разводить понятие нация и государство и вслед за умными людьми считаю, что нация тогда становится нацией, когда создает себя отдельно от государства, может жить отдельно от него, может быть даже немножко против. Тогда нация становится нацией, когда она становится по сути дела автономной, тогда она не зависит от государства, независимо от того, будет ли государство – не будет, будет ли оно уничтожено или попадет в какую-то катастрофу политическую, геополитическую, нация все равно выживет. Поэтому я думаю, что у белорусов в этом плане путь еще впереди и он – тяжелый, наверное, может быть, не такой тяжелый или тяжелый в силу тех процессов, которые в мире сейчас происходят». (м., мол., наука).

«Как получается жемчужина? Попадает такая песчинка и моллюск – создатель этой сути, слой за слоем на нее наносит драгоценную субстанцию и наступает момент, когда получается жемчужина, и уже никого не интересует, что шестой слой был зеленый, а восьмой был менее блестящий. С точки зрения национального содержания, в Белоруссии наблюдается интересный процесс создания этой белорусскости. Мы готовы принять и интегрировать в свою сущность, считать своей сущностью разные национальные черты, у нас нет такого – чистоты рода, как допустим, в некоторых нациях должна быть чистота рода. Этого никогда не было, здесь жили татары, здесь жили евреи, здесь жили белорусы. Что значит белорусы? Те предки, которые говорили по-белорусски. Мы не знаем, что было там в анамнезе, мы никогда этим не интересовались, какие там слои, какие были слои и тому подобное». (ж., ср., искусство)