Реалист

– Да.

У Влада внутри все вспыхнуло от любопытства.

– Понимаешь…, – начала Милана. – Все это время ты писал чудесные романы. Они были пропитаны таким счастьем и теплотой, что это… оно очень грубо, по сравнению с остальным. Прости, но это так. Я ничего плохого не могу сказать о сюжете и поворотах, – да, они впечатлительны. Однако это не по мне. Может все дело в моих вкусах, но это слишком жестоко.

Влад не знал, что ответить. Он всегда доверял в этом деле жене и хотел бы послушаться ее. Вот только он был уверен в книге.

– Да, может оно и так. Но, возможно, ты уже привыкла к чем-то нежному, любовному? А вот мне уже это надоело. У меня нет идей в плане романов, но полная голова фантастики…

– Я тебя не отговариваю, – прервала Милана и приложили руку к его груди. – Делай то, что считаешь правильным, – она говорила это серьезно, но с любовью.

– Я не хочу отступать в очередной раз. Эту идею я прятал слишком много времени. Также боялся, что книгу не примут. С каждым новым шагом ее развития в моей голове, я понимал, что она может перевернуть нынешнюю литературу, заставит встрепенуться издательства и читателей. Да, звучит самонадеянно, но теперь уже отступать нельзя… Это даст шанс заработать хорошие деньги на операцию, – сказал он уже шепотом.

Они оба с сожалением взглянули на дверь.

Тихо, нота за нотой, стали доносится звуки скрипки. Удивительно, но на этот раз фальшь никак не проявлялась в игре. Наверно потому, что игра шла от души. Его мелодия звучала слишком грустно… особенно после таких слов.

У матери на глазах навернулись слезы.

– Сделай это, – тихо сказала она, и повернулась к лестнице, не поднимая глаз.

Влад и не думал иначе. Нельзя было отступать. В такой ситуации надо искать любой повод, любую идею, чтобы заработать деньги для здоровья ребенка.

Бедный мальчик, в его неполные одиннадцать, не мог полноценно наслаждаться жизнью. И дело не столько во врачебных запретах – он сам ясно понимал, чем внезапно начавшиеся судороги и потеря сознания чреваты. И даже там, где ему давалась свобода, он вел себя скованно. Многие стали замечать признаки депрессии, нестабильность в его поведении, а врачи предупреждали о возможных психозах и помрачениях сознания. Мальчик перестал быть похожим на сверстников. Беспокойное, подрагивающее тело ребенка с сознанием взрослого. И больше в психологическом плане – с интеллектуальным развитием Марка тоже стали проявляться проблемы, кажущимися на фоне всего остального не такими уж серьезными. Одно его утешение – скрипка. Марк находил себя в музыке. Она его ускакивала, приводила голову в порядок, а сердце делала счастливее.

Глава 2

Одинокая, неприкаянная душа бродила меж холодных стен бездушного города.

Все вокруг думали, что он один из них, а он пытался подыграть. Эти люди были омерзительны ему своей правильностью, но он старался влиться. Люди не замечали его, он же видел каждого. Однако это были лишь пустые оболочки людей – в них нельзя было угадать живой души. Он не видел в них кого-то, кто мог бы заявить о себе как о том, кто достоин жизни. Но умерщвлять их он не смел – в его интересах не искоренить таких людей, а преобразить. Пусть странным методом, но так можно было потихоньку, шаг за шагом, добиться открытию души каждого, того, что есть в каждом из них, но сокровенно скрыто за этикой.

Несмотря на свою проницательность, Ворон не мог понять, что творится в самой глубине мыслей этих людей. Может они и вправду приверженцы правил и следуют постулату «Правильно – значит хорошо», или в них все же есть бесы, которых можно расшевелить.

Ворон терпеть не мог притворство. Самый явный знак притворства – так называемая «корпоративная этика». Все поголовно в этом городе были «слугами общества». Офисные рабочие и сфера обслуживания. Они функционируют благодаря друг другу.

Их деятельность явным образом заключалась в банальном ношении формы, улыбчивых либо нейтральных лицах и незаменимым «Здравствуйте, чем могу помочь?». Они притирались друг к другу, стелились друг перед другом ради финансовой отдачи. Именно поэтому не могли искренне выразить мысль о человеке, о своем настроении или своем отношении к миру в целом.

Это клише жизни могли быть похоже на сюжет Джорджа Оруэлла. Но проблема в том, что здесь за ними никто не следит. У них нет авторитетной власти, которая контролировала бы их. Нет. Они просто так хотели и делали это с выгодой лишь для себя самих. К своим клиентам они относились как к дойным коровам, к которым нужно было правильно подойти.

Ворон действовал как вирус. Он не был заметен, его действия не привлекали внимания. Действуя скрытно, он медленно сеял в этом «идеальном обществе» вирус хаоса. Он узнавал все об этом организме, понимал его слабые стороны и надеялся в будущем все же узнать и тайные желания. Сейчас Ворон находился на стадии «теории разбитых окон». Почти каждый вечер он выбирался на улицы и, пока город спал, он рассеивал хаос мелкими крупицами посредством граффити. Но едва ли это можно было так назвать. Его рисунки и надписи на стенах призывали к хаосу, насилию, свободе, искренности… Они состояли из простых, неявных фраз и символов.

Идя утром на работу, каждый замечал небольшие изменения в обстановке города, но они не бросались в глаза и не кричали явно, но человек поглощал это. В этот же день надпись стирали или закрашивали. Но человек помнил эту фразу. Например, «Сознай реальность».

На следующий день в другом месте он видит «Не лги сам себе». На другой «Не переигрывай». И так день за днем простые фразы складывались в призыв. Видя рисунки на стенах, поглощая их, человек со временем поймет, что анархия возможна, что ей кто-то следует. И когда-то он сделает что-то противозаконное, откроется, хотя бы потому, что кто-то это тоже делает. И тогда он сам начнет добавлять послания, а за ним еще один, но уже не ограничиваясь, добавит к этому открытые вызовы обществу, забастовки и недовольства, будет крушить то, что считает неправильным, некрасивым или ненужным. Но целью Ворона являлся не сам хаос, со временем в людях это перегорит, а кто в принципе к этому не предрасположен просто расслабится и не будет буйствовать, ему нужно, чтобы каждый открылся и этот несчастный спектакль был окончен. Самим людям может и не станет проще жить, но браки по расчету, неприятные связи и сделки, не искренняя дружба будут раскрыты и люди больше не будут мучиться в душе и не будут с теми, что им ненавистен.

Не только надписи были в его плане. Это лишь мелкая и безобидная крупица среди того, что он собирался сделать. А пока Ворону было необходимо проанализировать все их повадки, слабые стороны и привычки. Их сложившийся принцип жизни должен пошатнуться, режим сбиться, а все, что казалось невозможным, осуществиться. Будь оно хорошим или нет и чего бы это не стоило для него самого…

Глава 3

– Алло! Здравствуй, – Влад держал трубку у уха, а правой рукой нервно водил мышкой по журнальному столику. – Что если я отошлю тебе синопсис электронкой и приеду через пару часов?… Да… Я так и рассчитывал. Хорошо, хорошо. Все, договорились.

После легкого завтрака, мужчина сел в автомобиль.

Прежде, чем выехать на дорогу, Влад обратил внимание на соседа, живущего справа от их дома. Долговязый мужчина, с черными волосами, заправленными в хвостик, и бородой, стоял у открытой двери и выслушивал пришедшего к нему торговца. Торговец этот, низкий азиат с пеналом, в котором лежали ножи разных размеров и форм, расплываясь в зубастой улыбке живо описывал все достоинства каждого из ножей. Сосед, конечно, не прогонял его, хотя по глазам было видно, что торговец ему наскучил. Он со сдержанной улыбкой кивал и даже взял один из ножей в руки, проверил на остроту. Затем якобы удивленно кивнул, положил нож и тут же достал из кармана своих брюк маленький флакон и уже сам принялся оживленно описывать достоинства одеколона в его руках.

– … Великолепные сосновые нотки прекрасно подойдут к вашему позитивному характеру… – доносились слова до Влада.

Торговец поменялся по взгляде и сделал шаг назад, но все еще старался не убирать улыбку с лица. Пришлось дослушивать тираду предполагаемого покупателя.

Что было дальше Влад смотреть не стал – еще уйма своих дел. Но и чем это закончилось не трудно догадаться. Подобную ситуацию он наблюдал нередко и не только у своего соседа. Повсюду шныряли торговые представители, сотрудники клининговых компаний, банкиры и бизнес-коучеры… И когда один торговец натыкался на другого было забавно наблюдать, как каждый выступает со своим товаром. И одному из них приходится брать что-то у другого, чтобы продать свое. И здесь уже дело не в цене, а проданном количестве. Премия все равно все окупит.

Дороги в предполуденное время оказались почти пустыми. Как и заправки. Влад заехал на первую попавшуюся.

Оплатив топливо в терминале, мужчина вставил заправочный пистолет в бак.

Теплый летний ветер колыхал недлинные волосы Влада с бритыми висками, где уже проклевывалась седина, и подолы пиджака, нарываясь выправить галстук. Его глаза, от природы имевшие грустное выражение, были устремлены в никуда.

Все время он обрабатывал какую-то информацию, сопоставлял реальное с выдуманным, придумывал, уничтожал… И даже в такие обыденные моменты жизни моменты Владу не было скучно – он спокойно обращался к своей фантазии. Но порой эти мысли были настолько шумными, роящимися, напористыми, что просто мешали сосредоточиться на реальном мире.

Вдруг оглушительный рев поразил тишину, и мужчина тут же вышел из «мысленной комы». На заправку на всей скорости заехал байк. Колеса издали визг, мотоциклист в темной куртке тут же слез с байка и снял продолговатый черный шлем с затемненным стеклом. Из-под шлема показалось серьезное лицо молодого человека. Прищуром он спасал глаза от внезапного ветра. Порывами его помятые волосы раскидало во все стороны. Парень положил шлем на руль и, несмотря на тепло, съежился, запустил руки в карманы и пошел к терминалу.

В голове Влада снова зароились мысли. Теперь и этот образ появился в зарождающейся истории, в его новой микро-вселенной. Почти каждый встреченный человек, его обрывки фраз, темперамент и даже походка могли переработаться в голове Влада в новый образ, который имел бы место в его новой истории. Какие-то образы он откладывал на потом, какие-то его так вдохновляли, что становились главными героями.

Высокое здание издательства блистало зеркальными панелями на ярком солнце. Но растущая температура воздуха совсем не убеждала Влада снять пиджак. По его телу то и дело пробегался озноб от волнения. Давно он такого не испытывал, но перед решением, что может решить его судьбу и судьбу семьи, он содрогался.

Леон был добрым человеком и ценителем хороших идей, способных привлечь внимание читателей, но в последнее время он отдает в печать все подряд. Не по своей воле. Издательство уже второй год испытывало проблемы. Новые авторы не шли, старые не вывозили. Вот и он брал все, что предложат. Почему-то читатели это кушали. То ли вкус «изысканный», то ли дешевизна книг становится решающим аргументом. Так сказать, чтобы показать «умение читать», но особо на это не тратится. Смешные люди!… Гонятся не за смыслом и мудростью книг, а за модой чтения.

Чуть дрожащими пальцами мужчина нажал на кнопку вызова лифта. Что-то глухо стукнуло, послышался гул. Прибыл пустой лифт. На сердце Влада немного отлегло. Он просто не хотел никого видеть. Лифт такое место, где ты должен остаться наедине со своими мыслями, а не зловонным дыханием и запахом пота чужих людей.

Стеклянная коробка поднималась вверх, предлагая хороший обзор с приличной высоты. Влад ехал на предпоследний этаж, где располагались офисы. На первых и подвальных этажах находились типография и склады. Это было вполне удобное соседство. Здание располагалось так, что из лифта была видна большая часть города. В том числе и трущобы на окраине. Точнее не на окраине, а за пределами города.

Рудимент – самое точное название того места.

Около двадцати лет назад в мире произошло кардинальное изменение, казавшееся невозможным – все государства объединились и возглавлять их стал единственный человек – празмунд (так называемый президент мира). Так, само собой, прекратились войны и вражда между странами. У каждой страны все же остался президент, он назывался так по-прежнему, но он управляет своей страной как неким регионом. Одна из стран добывает нефть, другая снабжает продуктами и так далее, – кто во что горазд. Некий околокоммунестический строй воцарился на Земле. Его еще назвали Мекларизмом (от имени Саймона Меклара, ставшим первым празмундом). Празмунд разумно распределяет ресурсы между странами, и все оставались довольными. Полные его полномочия описать довольно непросто за раз, но в целом можно сказать, что теперь подобный строй начал работать полностью слаженно. После объединений начала происходить массовая миграция. Народности настолько смешались, что вернуть все к прежним порядкам уже кажется невозможным.

На первых порах правительства метались из стороны в сторону. Все было таким новым и непродуманным. Мир менялся с огромной скоростью и нужно было решать все не только снаружи, но и внутри страны. Страны меняли свое, можно сказать, предназначение. Система взаимосвязи городов стала единым механизмом и этот механизм нужно было чистить. Создавая новый мир, нужно было избавиться от пережитков прошлого, что жутко мешали развитию. Цивилизация не терпела грязи, безделья и анархии.

Что же стало с жителями трущоб?

«Пусть образумятся и идут работать, либо умирают вместе с прошлым» – гремели президенты, подписывая на саммите судьбоносное «Постановление 3». Все так просто! Оно гласило, вкратце, следующее: «Городам государственного значения в срочном порядке очистить улицы от незарегистрированных лиц, тунеядцев, и лиц, ведущих аморальный образ жизни». Расплывчатое указание, неправда ли? Вот и мэрия Зенита поняла все по-своему.

Программа Зенита под названием «Цивилизация» (в простонародье «Очистка») была направленна на истребление всякого рода тунеядства, разрухи и грязи современного мира. Правительству не хотелось обеспечивать бездельников и пропойц местами жительства и особой работой, как это делали в других городах, бессмысленно восстанавливать полуразрушенные здания, которые все равно должны были обвалиться… Другие города старались «ухаживать» за своим изгоями, обеспечивали их жильем и особой работой. Но мэр Зенита решил, что таких людей на такое и силком не затащишь. Единственное решение, которые они нашли – отсечь и вычистить эту «грязную» часть города.

Рудимент, называемый тогда еще Зелеными Аллеями и считавшийся кладезю непотребства, был крайним и немного отдаленный районом Зенита. Во время «Очистки» это место хотели полностью уничтожить, чтобы не оставлять пережитков прошлого. Сначала была построена огромная стена, огораживающая Зенит от Рудимента, прилегающего к городу по всей западной его стороне. Затем за нее, в Рудимент, выдворили всю челядь, ошивающуюся на улицах города. И сразу после этого принялись разрушать, сносить здания и просто сравнивать с землей прошлое этого города.

Но разрушение слишком быстро кончилось. Однажды управление города решило, что важнее развитие будущего, а не разрушение старого. Снос остановился, и между прошлым и настоящим города осталась пропасть. «Очистку» полностью остановили, бросив все как есть. Даже не убрали мусор и оборудование. Что стало со старым мэром никто не знал, даже пошли слухи, что он покончил жизнь самоубийством, но ко власти пришел новый глава, которому эта ситуация была абсолютно безразлична. Он действовал по приказам с самого верха, а они об этой ситуации не знали (или знать не хотели). Был план активно развивать внутреннюю экономику. Тем и занялись. Не сказать, что безуспешно.

Поэтому эту жалкую, никому не нужную частичку мира народ и назвал Рудиментом. Трущобы с центром связывала только старый Тракт и волна разрушений, с видимым сбавлением степени сноса.