Реалист

Изгои (как их бесцеремонно назвали зенитцы) не понимали, для чего жили. В таких условиях это просто не имело смысла. Жить, чтобы существовать. Их отправили в прошлое, небытие, на произвол судьбы лишь из-за того, что в их жизни что-то не так, не обыденно и неправильно. Они были глупее, ленивей, беднее и порочней. Кто-то посчитал, что единственный способ исправить их – просто уничтожить, и так и сделали. Но ленью своей правительство сделало еще хуже, отправив несчастных людей на произвол судьбы, не уничтожив до конца.

Теперь изгои научились жить…

Каждый из изгоев осознавал, что их цель быть едиными. Беда общая и путь выхода тоже. Лишь общими усилиями можно выкарабкаться из небытия и сделать из трущоб едва ли не процветающий город. Относительно процветающий.

Но им уже не восстановить эти умирающие дома – слишком много разрушено. Остается отстраивать маленькие домики рядом с ними. Со временем здания сравняются с землей и станут частью Леса, а Лес превратится в кладбище жертв былых, тяжелых времен. Лес и сейчас окутан тайной и, по слухам, уже является людским кладбищем.

Когда-то он разросся из небольшого парка. Первое время в него уходили умирать от голода или ран (или для самоубийства), чтобы голодающие каннибалы и дикие собаки не нашли их разлагающееся тело.

У самого Леса стояла Церковь. Это и было целью Эмили.

Шум толпы давно остался позади и чем дальше в лес, тем громче становился гул птиц и шорох собственных ног. Легкое дыхание выходило паром. Первые июньские ночи еще были прохладны. Эмили шла по этому лесу не в первый раз, но ночью старалась тут не появляться. Но в эту ночь сердце просто звало к Церкви.

Тишина постепенно становилась все напряженней и напряженней. Птицы подозрительно стихли.

Пальцы Эмили леденели все больше. Она стянула рукава ниже, царапая обмерзшую кожу ногтями. Легкий страх, которому она старалась сопротивляться, крался в душу. Тишина напрягала до звона в ушах, и девушка стала стараться дышать громче, глубже. Наконец впереди показался отблеск. Луна сверкнула в большом круглом окне церкви. Эмили облегченно вздохнула и быстрей зашагала уже с улыбкой на лице.

Внезапно из чащи раздался ужасный рев. Оглушительный рокот приблизился за секунду. Эмили растерянно обернулась вокруг себя. Из-за ряда тополей сверкнула фара и неоновые светящиеся полоски промчались прямо перед ее лицом. Быстро, но плавно мотоцикл затормозил, подняв в воздух прошлогоднюю листву.

– Эмили, – из-под черного матового шлема с острыми выступами и светящимися полосами выглянуло лицо молодого человека. Совсем не скажешь, что этот шлем и этот байк принадлежит человеку из Рудимента, – почему ты одна? Не боишься тут бродить ночью?

– Не боялась, пока ты не появился, как черт из табакерки.

Парень усмехнулся:

– Я тут должен ездить, искать ее…

– Ты и сам не особо хочешь быть с ними, – невзначай заметила Эмили. – Почему я должна бояться?

– Здесь небезопасно. Думаешь, если бы тут не находили трупы и странные черные следы, люди ходили бы тут спокойно? Видишь еще кого-то рядом? Нет. Они все у света, с другими людьми. И тебе следовало бы быть там. Зачем вообще ты пошла сюда?

Эмили растерялась. Парень спокойно ждал ответа, хотя и знал его заранее.

– К нему? – в конце концов, спросил он снисходительно.

Девушка молча кивнула.

– Мне жалко его. Почему он не со всеми?

Антон умиленно улыбнулся, дивясь некой детской ноткой в ее словах.

– Это его выбор. Никто его не гонит от костра.

– Может он стесняется всех – я бы составила компанию…

– Ха-ха! Ты как будто первый день его знаешь. Не думаю, что он стесняется. Он любит одиночество. Ему интересней смотреть на людей и жизнь этого города сверху. Наблюдать молча и действовать тайком Ворону куда удобней. Он будто выше нашей суетной жизни. Хочет править ей, а не участвовать. Поэтому другие зовут его Аристократом. Вряд ли он сейчас в тебе или ком-либо другом нуждается.

– Почему ты так говоришь? Он же твой друг!

– Знаю. Поэтому и говорю. Ты, на секундочку, тоже мой друг.

– Зачем мы тогда ему вообще нужны?

– Ты не понимаешь… Ему нужно иногда побыть одному, наедине с мыслями. Совсем без общения он тоже не может. Это как… Вот ты, например, перестала бы общаться с семьей? С настоящей семьей.

– Нет.

– Вот мы ему как семья. Вообще-то так и есть… Ты с нами совсем недавно…

– Ничего себе «недавно»! – перебила Эмили.

– Не так давно, чтобы понять его! – напористо довершил Неон.

Девушка укоризненно взглянула на друга.

– Вы до сих пор относитесь ко мне, как к ребенку. Допустим, вы нашли меня, когда мне было всего десять лет, но пора уже относится ко мне, как к Джейн или Саю! Не надо думать, что мне не хватает ума, чтобы понять, как вы жили до меня. А уж тем более после. Я буквально воспитана вами.

– Верно. Все верно. Но, пойми, поэтому ты нам и больше всего дорога. Ты нам будто маленькая сестренка и мы не хотим, чтобы тебя что-то беспокоило, – Неон погладил девушку по голове.

– Но это меня и беспокоит, – он отвела его руку прочь. – Думаете, я не о чем не догадываюсь…

Неон удивленно нахмурил брови.

– Да, да! – заметила это Эмили и ехидно улыбнулась. – Вы принимаете меня за дурочку, но я обо всем догадываюсь!

– И о чем же?

– А не скажу. Раз вы мне ничего не говорите, и я вам ничего не скажу.

– Ты блефуешь, – посмеялся Неон. – Ничего мы от тебя не утаиваем.

– Блефуешь ты! – девушка ткнула пальцем ему в грудь. – Вот придите все вместе, и я вам все расскажу. Вот тогда-то я посмотрю, как затанцуют ваши бровки.

– Хорошо. Мне даже интересно стало. Вдруг узнаю что-то новенькое. О том же Вороне. Вот где омут-то…

– Его можете не приводить, – отвела взгляд Эмили. – Я знаю о нем ровно столько же, сколько вы. Боже, как же тяжело узнать о нем хоть что-то! До чего же скрытные бывают люди.

– Ну, ты была совсем ребенком, когда он уже определился, что хочет от этой жизни. С тех пор он не изменился. Когда Ворон сам был маленьким, с ним случилось много страшных вещей. Вот о чем ты точно не можешь знать, и потому вряд ли сможешь представить во всей полноте…

– Нет, я понимаю это. И потому стараюсь не лезть к нему в душу. Но так хочется узнать его гораздо ближе, возможно в чем-то помочь.

Эмили подошла в близстоящей сосне и соскоблила кору.

– Честно сказать, ты пришла в нашу жизнь в ужаснейшие времена. У него есть все основания даже винить тебя в чем-то. К таким вещам подпускают не всех. Даже мы, может, о чем-то не знаем. Поэтому, если он расскажет тебе обо всем, можешь считать, что он тебя любит.

Заметный румянец обволок бледные щеки девушки, и она неожиданно засуетилась:

– Все. Хватит об этом. Даже слышать не хочу. Я знаю, что сами вы ничего не расскажите. Семья, блин… Поехали ко всем.