Реалист

– Он все понимает… Ты так говоришь, будто я ничего для этого не делаю. Да я только и делаю, что работаю ради семьи, сама прекрасно знаешь!

– Вот именно. Ты только работаешь, но точно ли для семьи? То, как ты любовно относишься к своей книжке заставляет думать, что тебе главное издать ее и заработать деньги, стать популярным.

– Это все для семьи! – старался не повышать голос Влад, но срывался в шепоте. – Все эти деньги пойдут только на семью! – тыкал он пальцем в столешницу. – И это я разбиваюсь об стену, строчу каждый божий день! Я работал, пока ты ковырялась в палисаднике! А теперь, когда начала работать, ты почувствовала, что такое усталость, но вот только не надо кидаться на меня и думать, что я ничего не делаю, раз сижу дома!

Милана резко развернулась и хотела было уйти на второй этаж, но тут резко обернулась, вся в слезах и яростно выпалила:

– Зато я точно добуду деньги! А если твою книгу никто не будет читать, что тогда? Куда ты пойдешь?!…

Вдруг раздался глухой удар об дерево, а затем жалобное бляцанье, вслед за которым в коридор выкатилась скрипка. Милана тут же выбежала в коридор. Влад, пока вставал с пола, чуть замедлился. Когда он выбежал в коридор, жена уже сидела около лестницы и держала сына на руках.

– Марк! Марк! Тише, все уже прошло! Ты ничем сильно не ударился? Голова не кружится, не болит? Ох, вот это шишка. Лишь бы сотрясения не было. Тише, тише, мой мальчик…

Испуганный Влад подошел ближе, ни слова не говоря.

– Не бойся, не надо, мы уже не ссоримся с папой, видишь? – попыталась она улыбнуться, но на щеках еще текли слезы. – Все в порядке.

Мужчина помог мальчику подняться, и они вместе отвели его в свою комнату, волоча под руки по лестнице, и уложили на кровать. Влад, убедившись, что приступ не повторяется, вышел из комнату, обтер ладонью пот с шеи и седеющих висков и пошел спускаться по лестнице, чтобы покурить, но тут ручка двери повернулась.

– … Полежи, дорогой, пусть голова успокоится. Если почувствуешь себя хуже – сразу поедем в больницу… – доносился ласковый голос, выходящей из комнаты жены.

У Влада отлегло от сердца – она больше не злиться. Он с сожаленьем улыбнулся, глядя на нее, но Милана, поймав его взгляд тут же поменялась в лице. Такой исходящей от нее холодности Влад еще ни разу не испытывал… У него внутри тут же все свело и болью отозвалось в конечностях. Этот момент длился мучительно долго в его понимании, пока жена не прошла мимо, не обмолвившись и словом. А он так и остался стоять на месте, поняв, что совершил огромную глупость.

Под тяжким грузом он не мог двинуться около пяти минут. «Что же теперь? Признать ее правоту? Или стоять на своем? Кто тут виноват? Мы оба… Почему ей так сложно поверить меня? Почему я не могу понять, за что они так со мной? Так много времени прошло, а меня останавливают только сейчас? Только сейчас ей хватило смелости сказать мне все в лицо… Что ее сдерживало столько времени? Любовь? Но нет брака без взаимных упреков и поддержки. И где здесь любовь, когда получаешь такой удар под дых…»

Он спустился вниз и решил закончить начатое – собраться с мыслями за парой затяжек. «Пускай все видят и осудят – пустые наговоры. А Милана? Что ж, пусть хоть здесь меня поймет».

Влад подошел к крыльцу, но на его месте уже сидела жена. Над ее головой струился дым. Она услышала его шаги и как он замер за ее спиной.

– Думаешь, что во всем прав лишь ты. Думаешь, все тобой сделанное, останется безнаказанным, будет все, как задумал… Никто не найдет твои сигареты… Но любая правда и последствия всякий раз всплывают. Только поздно. И ты спотыкаешься так, что расшибаешь лоб в кровь. И начинаешь ругаться, что никто не остановил тебя раньше. Но на самом деле ты просто не слышал, что тебе говорили. И обижался на правду.

Милана тяжело вздохнула после недавних слез.

– Прости, я… Я делал все возможное для нас. Для нас всех. Но ведь ничего еще не кончено, ничего плохого не случилось.

– Знаю. Но я боюсь, всегда боялась, что эта твоя деятельность закончится ничем.

– Леон обещал только хорошее.

– Леон… Леон не может знать все наперед. Я, конечно, тоже надеюсь, что весь твой план сработает, буду только рада. А если нет? Все полетит к чертям, – она досадно опустила голову на колени. – Тогда весь пройденный год окажется пустышкой. Мы останемся ни с чем.

– Не бойся, – Влад присел рядом и приобнял жену.

– Почему? Почему ты так ничего и не понял. Не понял, что рисковать нельзя. Что это не шутки! На кону здоровье сына, который мучается все сильней день ото дня! Все писательство – это пустые надежды! – Влад отстранился. – Ты только и можешь, что надеяться! Но нужно полагаться. Полагаться на самого себя, на работу, которая уверенно дает тебе деньги. Чтобы взять и медленно, но верно достичь цели. Без всякого «авось»! Ты не юнец, чтобы витать в облаках! Ты не миллионер, чтобы тебе ничего не оставалось, как писать романы. И ты не общепризнанный писатель, чтобы швыряться в толпу почитателей шедеврами! Почему ты так уверен в своей гениальности? Не подумал, что одной уверенности мало, чтобы написать шедевр?

В ярости мужчина соскочил с места, но даже не нашел приличных слов, чтобы поставить ее на место. Но как же больно она его задела. Он лишился последней поддержки, которую искал в ней. Стала очередным грузом на сердце, чтобы окончательно пасть в уныние.

Что же теперь? Сделанного не воротишь. Оставалось искать слова и силы, чтобы простить друг друга.

Глава 8

Грубым, широким шагом Эмили направилась к церкви, надеясь найти того, кто мог бы ее утешить, развеять все сомнения. Уж он скажет все как есть. Она доверяла Ворону и сама не знала почему. С ним она общалась не так долго, как с другими, но навещала часто и эти встречи были полны уединенностью. Он был скрытен и тих, и приходя в церковь, Эми общалась даже не с Вороном, а с его тишиной. Уединяясь в очаровании его чердака, окунаясь в эту атмосферу, старалась лишний раз не содрогнуть воздух.

Эмиили тихо приходила к нему с новыми книгами или едой. Он усаживался с книгой в кресло, свой трон, а она садилась напротив на пол и читала вместе с ним. Вскоре Ворону становилось неловко, он спускался и садился рядом с ней в уголок.

Раз – спросит что-то невзначай.

Она коротко ответит.

Снова погрузятся в чтение.

Ворону все не терпится, но слова не скажет. Эмили это понимала, откладывала книгу в сторону и спрашивала что-нибудь. Разговор обычно начинается о книгах, но потом всякие границы расходятся и беседа становится более живой и открытой.

Каждый раз, приходя к Ворону, она чувствовала неловкость, как и он. Однако виду Ворон никогда не подавал. И только спустя почти час они восстанавливают забытую с прошлой встречи теплоту общения.

Их души тянулись друг к другу, но подходили осторожно, оглядывая со всех сторон, принюхиваясь и прислушиваясь к дыханию, словно лани, и только потом соприкасались. Ласково и нежно касались друг друга, отдавая накопленное тепло, которым ни с кем не могли поделиться. Этой короткой встречи было мало. И они расходились вновь без возможности сохранить все тепло на кончиках пальцев до следующей встречи. Вновь встречая друг друга, они берегли тепло уже на ноготке, держа руку крепко у сердца, боясь упустить последнее веяние.

***

Тик-так.

«Время идет».

Странные, дикие картинки скакали перед глазами.

«Никуда не убежать».

Они проникали в его разум. Нет. Точнее появлялись перед глазами, когда хотели.

Тик-тонк.

«Слышишь? Ад восстал».

Такое редко бывало, ведь страшное случалось не часто.

«Слишком мало сил».

Шестое чувство или шизофрения?

Тонк-тонк.

«Все погибнут».

Это разве не одно и то же?

Тик.

«Очень скоро».