Под кожей – только я

– Да, не слишком радостные. Ма пишет, что не видела Флика уже несколько недель. По словам соседей, всю его семью переправили куда-то к южным границам. Как и многих других в том районе, где мы живем. Это, видимо, та самая программа переселения, о которой говорил мессер. На границах должны появиться новые города. Йоана и сама собралась уезжать из Гамбурга: в полевых лагерях переселенцев отчаянно не хватает медиков и лекарств. Она же сама еле на ногах стоит, это ее просто доконает!

– Нам с дедушкой тоже пришло предписание.

– Что? Ты серьезно?! Но он же лучший садовник дворцового парка!

Миа опустила голову, разглядывая носки красных резиновых сапог.

– Он места себе не находит. Прикипел сердцем к этой земле. Я боюсь, что он погибнет, как дерево, вырванное с корнем. Но ничего не поделать.

– Да брось, я поговорю с мессером. Или с Вольфом. Вы должны остаться во дворце.

– Не надо! – Миа испуганно схватила его за руку.

– Нет, надо.

– Лука…

– Я не позволю им вышвырнуть вас.

Поняв, что ей не переспорить, Миа только вздохнула.

Услышав просьбу Луки, Вольф настрого запретил ему докучать мессеру, занятому большими государственными делами, разговорами о жалком старом садовнике и его внучке. Луку ждало и еще одно горькое разочарование: отъезд Тео вовсе не разорвал их с дядей контракт, а, наоборот, сделал его бессрочным. Вольф ясно дал понять: до возвращения наследника мессера из Чжунго и речи не может быть о том, чтобы Лука покинул дворец. Советник распорядился, чтобы второго сына мессера обеспечили надежной охраной.

– Иными словами, ваши уверения, что я совершенно свободен в своем выборе, не стоят и ломаного гроша? Теперь я под арестом? – еле сдерживая ярость, произнес Лука. Он усмехнулся, вспомнив, что задал ровно тот же вопрос, что и полгода назад, когда он впервые переступил порог резиденции Вагнеров. Неужели прошло всего полгода?

– Разумеется, нет. Наш договор все еще в силе. Все это – забота о твоей же безопасности.

– Я больше не верю вам. Ни единому слову. Я не больше собираюсь плясать под вашу дудку, ясно? И мне не нужны ваши поганые деньги, – Лука выплюнул в лицо Вольфу слова, которые копились в его душе последние дни. Он сыт по горло их лживыми речами. Он больше не боялся гнева советника мессера. И не собирался играть чужую роль – ни минутой больше.

– Хорошо. Я разрываю наш контракт. Ты свободен, – холодно бросил Вагнер.

Лука не верил своим ушам. Что-то в тоне советника мессера заставило его насторожиться. Вольфганг Вагнер – не из тех, кто милостиво выпускает добычу из сомкнутых челюстей.

– Да, кстати, я немного навел справки. Йоана тяжело больна. Саркома. Без должного лечения ей осталось немного – год, в лучшем случае – два. Болезнь будет пожирать ее изнутри, она будет задыхаться и выхаркивать кровавые ошметки своих легких. Сожалею.

Лука стоял, пораженный, не в силах вымолвить ни слова. Звук голоса Вагнера стал приглушенный, словно произнесенное им долетало сквозь плотную пелену тумана.

– Разумеется, в клинике доктора Крау…

– Я согласен, – оборвал его Лука, не дослушав.

Вольф щелкнул пальцами, и к ним приблизилось трое крепких парней. Лука не знал их имен, но лица показались ему смутно знакомыми. Темно-синие костюмы строгого кроя, как у служащих магистрата, а походка уверенная, пружинистая и взгляд – цепкий, как репей.

– Да, и вот еще что, – Вольф достал из внутреннего кармана квадратный плоский футляр и аккуратно раскрыл его. На бархатной обивке лежал стальной браслет. Вольф с сухим щелчком замкнул его на правом запястье Луки. Металл, плотно обхватывая руку, приятно холодил кожу. Внезапно по руке полыхнуло белым пламенем боли. Лука пошатнулся. Он согнулся пополам, зажав руку между коленей – однажды он видел документальный фильм, где волк, пойманный в капкан, отгрыз собственную лапу, чтобы вырваться на свободу, и сейчас он, кажется, прочувствовал отчаяние и тоску дикого зверя.

– Черт возьми, что это?

– Новейшая ханьская разработка. Браслет внедрил под кожу микроагентов. Ли Чи предупредила, что в первые минуты ощущения… несколько болезненные, – Луке почудилось, что голосе Вольфа проскользнуло вовсе не сожаление, а скрытое предостережение. – Онемение пройдет через несколько часов, когда датчики интегрируются с нервными импульсами.

Он почувствовал, как на правое плечо опустилась тяжелая ладонь охранника. Руку вновь охватило неистовое ледяное пламя.

– Через пятнадцать минут в вашем расписании лекция по военной истории Древнего мира, господин Вагнер, – сказал телохранитель. – Самое время выдвинуться в сторону аудитории.

Покачиваясь от пульсирующей боли, от которой перед глазами плыло облако черных мошек, Лука проследовал в лекционный зал.

– Ты была права, – упавшим голосом сказал он при следующей встрече с Мией. – Мне не удалось переубедить Вагнера. Скорее, советник мессера не отсрочит, а ускорит вашу депортацию – назло мне. Прости, я только все испортил.

– Здесь нет твоей вины. Все к этому шло, так или иначе. И дедушка даже воспрял духом: собирается показать мне места, где прошло его детство.

– Если ты уедешь, мы больше никогда не увидимся. Вольф обвел меня вокруг пальца, украл мою жизнь, мои мечты. Я собирался в сентябре поступить в мореходку, я готовился несколько лет, впахивал на сломе, как проклятый, чтобы заработать на учебу. А теперь все прошло прахом.

– Никто не может украсть твою мечту.

– Я уже пропустил экзамены, а значит, потерял целый год. Сомневаюсь, что я вообще когда-нибудь выберусь отсюда… Я здесь как в тюрьме.

Миа помолчала.

– Давно, еще до болезни, я мечтала стать балериной. Представляла, как выпорхну в лучах софитов на темную сцену – невесомая, как белый лепесток орхидеи. Музыка все время звучала во мне. Она и сейчас звучит, когда все остальные звуки стихли. И ее никто не отнимет. Как и твои мечты о море.

Спустя несколько дней ему удалось выбраться в сад во время получасового перерыва между лекциями. Разумеется, в компании настороженных, как бойцовские псы, охранников, которые отслеживали теперь каждый его шаг. Он вытягивал шею, надеясь увидеть желтую непромокаемую куртку, за которую в шутку дразнил Мию резиновым утенком. На разрытых клумбах, у живой изгороди и на берегу прудика с медленными лупоглазыми карпами занимались своим делом, не поднимая головы, десятки садовников. Но ни Мии, ни старого Вана среди них не было. Не встретил он их и на следующий день, а когда попытался расспросить других садовников, те отводили взгляд и молча качали головой.

Глава 17

Минул август, а за ним и сентябрь, и потянулись серые осенние дни с монотонным дождем. После того как Вольф заковал его в браслет, Лука демонстративно бойкотировал занятия медитацией, и советник мессера, убедившись, что принуждение в данном случае совершенно бессмысленно, отступился. Отчасти в пику дяде, отчасти – чтобы хоть на несколько часов избавиться от неусыпного надзора, Лука стал едва ли не каждый день бывать в особняке советника Юнга. Телохранителям, которые превратились в его персонального трехголового Цербера, доступ туда был закрыт. Слово советника легендарного мессера еще что-то значило.

Обычно Лука почти наугад вытягивал с полки книгу и усаживался поближе к огню. В его распоряжении был час, а то и два, пока браслет на правой руке не начинал нагреваться и покалывать кожу мелкими электрическими иглами: так телохранители напоминали о том, что время родственного визита истекло.

Обычно тишину кабинета нарушали только шепоток прогорающих в камине дров и вкрадчивый стук, с которым фигуры шагали по шахматной доске. Старый советник если и вел беседы, то определенно отвык делать это привычным для всех остальных людей способом. Лука фамильной способностью так и не овладел. Иногда он, как учил Вольф, пытался настроиться на нужную волну, но это требовало колоссального, запредельного напряжения и концентрации – как будто вслушиваешься изо всех сил, пытаясь разобрать тихое невнятное бормотание сквозь шипение и треск радиопомех. Спустя пару минут голова просто разламывалась от боли.

Случалось, Лука невидящим взглядом смотрел в тлеющие угли камина или на раскрытую страницу, в то время как мысли блуждали далеко. Он думал о тысяче вещей сразу: о Флике и его застенчивых и смешливых темноглазых сестрах, о том, как в его доме всегда чудесно пахнет свежими лепешками и жгучим карри, о том, как надсадно кашляла Йоана на излете зимы, о певучих ладонях Мии и о том, с каким внимательным и серьезным лицом она слушала, даже когда он нес всякую околесицу. И о Тео, конечно. Который за все эти дни не нашел свободной минутки, чтобы отправить брату хотя бы короткое сообщение. А ведь, как ни крути, весь этот сыр-бор с переселением неганзейцев разгорелся в том числе и по его вине. Если бы он не был настолько глуп и самонадеян, жалкой шайке незадачливых грабителей вряд ли удалось бы похитить его средь бела дня и держать в заложниках несколько месяцев. Странно, что даже хитромудрому Вольфу не удалось выйти на след похитителей. А может, все дело в том, что он не слишком-то и старался?..

«А вот это интересная мысль», – прозвучал в его голове вкрадчивый голос советника Юнга. Лука вздрогнул и обернулся: советник старого мессера со скучающим видом раскладывал бесконечный карточный пасьянс.

«Это моя любимая игра. Она называется: «А что, если…». Правила простые: разбирая запутанную ситуацию, надо очертить круг всех тех, кто может быть косвенно заинтересован в том или ином исходе дела, а затем предположить самые отвратительные мотивы и поступки. Как ни удивительно, почти все предположения оказываются не так уж далеки от истины. Так что: кто мог быть заинтересован в исчезновении Тео – на какое-то время, а может, и навсегда?».

«Вольф», – предположение зрело уже давно и сейчас упало в его ладонь, как спелое яблоко.

«Мотив?»

«Тогда после смерти мессера власть и семейный капитал перешли бы к нему. Хоть он и твердит, что никогда не задумывался об этом, я ему не верю. Больше не верю».

«Прекрасно. Еще?»

«Ли Чи. Чтобы мессер был более сговорчивым при обсуждении закупки армии киборгов и отказался от пошлин за проход судов по Северному морю».

«Еще?»

«Это мог быть сам мессер. Возможно, он давно вынашивал идею о переселении всех неганзейцев на периферию, и похищение наследника стало хорошим, веским, прямо-таки железобетонным доводом, не вызывающим споров. Поэтому похитители не требовали выкупа и не причинили Тео вреда».