Хозяин дома

Снова крики «добивай» и Дмитрий мчит к упавшему противнику за досрочной победой – как он и хотел, в первом раунде. Лежащий оппонент пропускает ещё один удар правой в лицо; рефери наблюдает, последует ли за ним второй, третий и четвёртый, чтобы в этом случае остановить избиение. Но второго удара по цели не следует. Лежащему сопернику удаётся заблокировать бьющую правую руку Дмитрия, а вскоре и притянуть его за шею к себе. Формовщиков занимает доминирующую позицию в партере, периодически нанося боковые удары в голову лежащего противника. У последнего, кажется, остаётся всего один шанс – не отпускать шею Дмитрия, чтобы дотянуть до конца раунда. Выйти на удушающий из позиции снизу у него не получается, поскольку короткие, но чувствительные боковые удары Формовщикова периодически обрушиваются на его уже изрядно покрытую гематомами голову. К тому же Дмитрий упирается левой рукой в шею оппонента, не позволяя тому душить себя. До конца пятиминутного раунда остаётся полторы минуты. Дмитрий полностью доминирует, но досрочное завершение поединка пока под вопросом.

Но в какой-то момент Формовщикову удаётся сильный удар с левой в голову лежащего оппонента – и тот отпускает захват. Дмитрий отводит назад свой торс и, сидя на противнике, мощно бьёт с правой тому в лицо. Следующий удар с правой оппонент блокирует, но Формовщиков бьёт с левой – и из носа тайского боксёра во все стороны начинает брызгать кровь, окропляя собою торс Дмитрия. Толпа ревёт от восторга.

Но вот дальше случилось то, что не мог предвидеть ни сам Дмитрий, ни его многоопытный тренер, ни кто-либо из тысяч собравшихся в «Магнитном» центре зрителей. Разве что Денис Страхов и Чернобродов, склонные часто размышлять об опасности, возможно, и могли бы предположить подобное развитие событий. Но всё же, пожалуй, и для них произошедшее явилось полной неожиданностью.

Какое-то время Дмитрий корил себя за случившееся. Он – боец, профессионал – не имел права допускать подобного. Когда Формовщиков, сидящий на без пяти секунд поверженном противнике, готовился нанести очередной сокрушительный удар по лежащей напротив него окровавленной голове (после которого рефери наверняка бы уже остановил бой), Дмитрий вдруг… увидел лицо Анны.

Она смотрела на него, окроплённого кровью и избивающего лежащего противника, с расстояния в несколько метров (со второго ряда кресел). Однако Дмитрию показалось, что её лицо находится прямо перед ним. Исполненное ужаса и отвращения к увиденному, это лицо, тем не менее, было прекрасно – прекрасно в своей женственности, в своём немом неприятии жестокости, в своём молчаливом протесте против подобной людской забавы. Её глаза он точно увидел прямо перед собой – и они громче любых слов говорили ему о своём отношении к происходящему.

«Зачем? Ради чего?» – словно спрашивали его эти прекрасные, полные горечи глаза.

Этот немой диалог между ними продлился буквально долю секунды – рука Формовщикова всё ещё была занесена перед, возможно, последним в этом бою ударом. Но в эту долю секунды он-то как раз и не хотел бить. Да, он – боец; да, это его ремесло; да, то, что он делал, не было завязано только на нём одном. Его подготовка, его битвы, его победы – неотъемлемой частью этого были труд и участие его тренера, Алексея Александровича. Все одержанные Дмитрием победы были их совместно пожатыми плодами – плодами их общего труда. Перед Алексеем Александровичем Формовщиков всегда чувствовал огромную ответственность, и искренняя радость наставника, наблюдавшего очередной успех своего подопечного, Дмитрий ценил намного больше любых титулов и наград. В эти моменты Формовщиков даже забывал о себе и хотел лишь радовать любимого тренера, видеть, как тот счастлив за своего воспитанника. Все эти «приступы самолюбования» приходили к Формовщикову позже – но никогда при Алексее Александровиче. И у него одного после произошедшего в этот вечер Дмитрий позже просил прощения.

Кратчайшая потеря Формовщиковым концентрации привела к тому, что его добивающий удар с правой хоть и состоялся, но произошло это на долю секунды позже, чем того требовала ситуация. И лежащий на спине противник сумел эту атаку заблокировать, следом нанеся точный удар в челюсть Дмитрия. Формовщикова повело, а его оппонент сумел использовать свой, казалось, призрачный шанс подняться на ноги до окончания раунда.

Первый раунд заканчивался через пятьдесят секунд, а бойцы снова продолжали бой в стойке. Дмитрий отпустил все отвлекавшие его мысли и снова пошёл в наступление.

И вот он снова выцеливает голову непобеждённого тайского боксёра. Тот, кажется, не прочь перевести дух и с нетерпением ждёт перерыва: за этот раунд им были пропущены тяжелейшие удары. И тут Формовщиков наносит левый прямой, рассчитывая поразить челюсть противника, но тому каким-то непостижимым образом удаётся поймать руку Дмитрия и совершить бросок через плечо. В исполнении Формовщикова подобное смотрелось бы куда привычнее, чем в исполнении его куда менее подкованного в борьбе оппонента. Но, тем не менее, всё произошло именно так. Сто десять килограмм живого веса с грохотом упали на настил ринга, и зал громко ахнул. Но только один Формовщиков в эту минуту действительно осознавал, что его дело плохо.

Когда Дмитрий приземлялся на правое плечо, он услышал, как прохрустел его плечевой сустав. Что-то внутри не то сломалось, не то разорвалось. Дмитрий не издал никакого звука, но по его гримасе рефери моментально понял, что с бойцом что-то не так.

– Вы можете продолжать бой? – обратился к Формовщикову судья, пока тот медленно поднимался с колен.

– Да… Да… Сейчас…

Дмитрий встаёт на ноги, поворачивается лицом к сопернику, из носа которого по шее медленно струится кровь, и пробует пошевелить правой рукой. Если бы она не двигалась вообще, Формовщиков мало бы этому удивился. Он сразу почувствовал, что его травма не из лёгких. Дмитрий попробовал поднять руку над головой – поднимается, но очень больно. Протягивает в сторону вправо – тоже больно, пусть и чуть меньше. Пытается сделать круговое движение рукой назад – и вскрикивает. Забегая вперёд, скажу, что в результате падения Формовщиков получил первично-привычный вывих правого плеча в результате разрыва манжеты; при подобных круговых движениях его плечо на долю секунды вылетало из сустава и тут же вставало на место. Боль при этом была дикая, что уже увидели по гримасам Формовщикова и зрители, и стоявшие в углах ринга участники обеих команд, и начавший праздновать победу тайский боксёр, и рефери.

– Вы можете продолжать бой? – повторил свой вопрос судья поединка. – Вам нужен врач?

– Похоже, плохо его дело, – сказал в углу ринга Алексей Александрович и тут же крикнул: – Дима, подойди сюда!

Опытный тренер видел на своём веку множество травм, в том числе вывихов, и уже знал, что вряд ли его подопечный сможет продолжать бой.

Формовщиков не отвечал никому из них. Время для него словно остановилось.

И вот он видит поблизости знакомые лица и в своей голове будто бы слышит их голоса. Драгунский смотрит на него с трибуны, и по его лицу Формовщиков читает:

«Ты намного сильнее его. Ты победишь его и с одной рукой. Он тебе не ровня. Никто тебе не ровня».

Лицо сидящего неподалёку Привязчикова говорит Дмитрию другое:

«Главное сохранить руку. Без неё ты не боец. Поражение не так страшно, как усугубление травмы. Имидж восстановится после следующей победы, но для неё тебе нужно здоровье, нужна здоровая рука».

Формовщиков смотрит на озлобленное лицо Чернобродова, и оно словно сообщает ему:

«Он нанёс тебе травму и должен быть за это наказан! Сокруши, уничтожь его – прямо сейчас!»

– Вы будете драться или нет? – в третий раз спрашивает Дмитрия рефери.

– Что-то с ним не так, – проговорил Алексей Александрович, обращаясь к Денису.

– Можно? – спросил Страхов.

– Да, – ответил наставник Формовщикова.

В этот момент Дмитрию хотелось ещё раз увидеть Анну: увидеть, что выражает её лицо. Но вместо этого он увидел лежащее под ногами белое полотенце. Это Денис Страхов с разрешения Алексея Александровича выбросил на ринг знак поражения. Слова тренера «плохо его дело» вызвали в Страхове сильное беспокойство за приятеля, но самодурством он бы себе заниматься не позволил.

Мудрый наставник понимал, что Дмитрий, скорее всего, не пожелает сдаваться и будет сражаться и дальше, доламывая руку до конца. Алексей Александрович не видел в этом смысла. Помните, в первой главе, рассказывая про Дениса Страхова, я писал: «Через три месяца из травматического пистолета был насмерть застрелен чемпион Европы по дзюдо»? Пусть об этом не знал ни Денис, ни Дмитрий Формовщиков, но тем застреленным чемпионом был сын Алексея Александровича.

Прозвучал гонг, означавший для Формовщикова поражение техническим нокаутом, а для его соперника – рекорд «десять-ноль». Но Дмитрия это сейчас не особо волновало.

– Извините меня, Алексей Александрович, – убитым голосом сказал Дмитрий своему наставнику, когда вернулся в свой угол ринга.

– Не переживай, – ответил тренер. – Завтра пройдёшь обследование, а пока отдыхай.

– Денис, поможешь отвезти мой костюм? – попросил Страхова Дмитрий.

– Конечно, Дима, конечно.

Они ненадолго ушли в раздевалку, а затем вызвали такси и поехали в гостиницу. Остальные постояльцы уехали чуть раньше. Многие из них были очень расстроены из-за произошедшего и надеялись, что с их приятелем всё обойдётся. Лене Дмитрий сказал, что они пообщаются завтра и попросил с собой не ехать.

* * *

Пройдённое на следующее утро медобследование выявило у Формовщикова травму, о которой было сказано выше. Сотрясения мозга Дмитрий не получил – в отличие, к слову, от его оппонента. Однако история жизни того тайского боксёра не будет входить в мой рассказ. Через три дня Формовщикову сделали операцию под общим наркозом, и ближайший месяц ему предстояло провести в гипсе, а ближайшие три – без тренировок. Впрочем, тот, казалось бы, печальный вечер многое изменил в жизни Дмитрия. Позвольте забежать вперёд ещё раз: изменил в лучшую сторону.

III

На следующий день я снова вышел с ним на связь. Мне нужно было предупредить его, что союз этих двух людей не должен состояться. Ему нужно как можно чаще вспоминать про то, что привело его к поражению, но ей вспоминать про тот бой нежелательно. Ей нужно обратить свой взор «один раз вниз», а не «трижды вверх».

* * *

Соня проснулась рано утром и сразу же встала с постели. Сегодня она чувствовала себя несколько необычно. Недели две назад все её мысли были завязаны лишь на сексе и на всём, что с ним в её уме ассоциировалось. И в основном, конечно, она думала о своём любовнике Андрее, который более пяти раз в сутки приходил в её номер, а конкретнее – в её постель. В последнее же время Соня всё чаще начинала думать и о других людях – помимо себя и Змееносцева. Она нередко вспоминала свой разговор с Георгием Константиновичем, когда он рассказывал ей, как какая-то неумолимая сила подавляет его волю и заставляет вести однообразный и практически лишённый движения образ жизни.

И ещё Соня искренне сочувствовала Дмитрию Формовщикову, который уже две недели ходил в гипсе и, казалось, никак не мог выйти из депрессии. Сладковой казалось, что она понимала его: он сейчас, скорее всего, испытывал примерно то же, что бы испытывала она, если б ей, не дай Бог, ампутировали грудь. Она понимала, что Формовщиков гордился не только своими боевыми навыками. Он также был влюблён в свою мужественную (не считая смазливого лица) внешность, в свою объёмную рельефную мускулатуру. А сейчас, ходя в гипсе и не имея возможности тренироваться, он очень сильно похудел и явно переживал из-за этого. А как же хорош он поначалу был в том бою! Соня вспомнила могучее тело Дмитрия, его уверенные – до последних секунд боя – движения, его бесстрашный непроницаемый взгляд. И эта фантазия увлекла её.

В этот момент в комнату Сладковой без стука вошёл Змееносцев. Он как будто бы лучше неё знал, когда к ней можно входить без предупреждения. И она никогда не была против.

Но сейчас Сладкова вспомнила о своих мыслях, которые посетили её во время беседы с Безделовым. Тогда она подумала: «А вот любопытно, смогу ли я в следующий раз, когда увижу Андрея, не поддаться его чарам? Ну, хотя бы один-единственный раз?».

К тому же Соня вспомнила, что Безделов упоминал о «загадочном» писателе Сергее Болотове, пообщаться с которым она втайне хотела уже давно. Но сейчас здесь был Андрей. И Соня решила проверить себя.

– Знаешь, Андрей, мне сейчас нужно сделать пару личных дел. Давай я сама зайду к тебе через пару часов.

– Личных дел? – наигранно удивился Змееносцев. – А я-то думал, у нас с тобой все дела теперь общие!

Он слащаво и самодовольно улыбнулся.

– Ну, так я зайду к тебе попозже? – без уверенности в голосе переспросила Сладкова.