Илон Маск

Илон Маск
Уолтер Айзексон

Вероятно, в сознании каждого обитателя нашей планеты Илон Маск – это как будто два разных человека. Один – визионер, новатор, одержимый идеями о лучшем будущем для человечества и активно это будущее приближающий. Другой – одиозный, деспотичный, несдержанный на язык провокатор, который, кажется нам порой, способен довести свое любимое человечество до коллективного нервного срыва.

Чтобы понять, кто такой Илон Маск в реальной жизни, чем он занят изо дня в день, как в нем уживаются “гений и злодейство” и что все это значит для нашей судьбы как вида, нужен самый беспристрастный на свете наблюдатель – то есть Уолтер Айзексон.

Проведя с Маском два года почти неразлучно, собрав огромное количество материалов и интервью, Айзексон создал объемный, динамичный портрет одного из самых значимых и знаменитых героев нашего времени.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Уолтер Айзексон

Илон Маск

Всем, кого я обидел, хочу напомнить,

что я заново изобрел электрические автомобили

и собираюсь отправить людей на Марс

на космическом корабле.

Неужели вы и правда думали,

что я просто какой?то чувак, в котором нет

ничего примечательного?

    Илон Маск, Saturday Night Live, 8 мая 2021 года

Мир меняют люди, которые достаточно безумны,

чтобы думать, что им под силу его изменить.

    Стив Джобс

© 2023 by Walter Isaacson

© Art Streiber/August, cover image

© SpaceX, фотография на задней обложке

© З. Мамедьяров, перевод на русский язык, 2024

© Е. Фоменко, перевод на русский язык, 2024

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2024

© ООО “Издательство АСТ”, 2024

Издательство CORPUS

Пролог

Муза огня

Детская площадка

Детство, проведенное в Южно-Африканской Республике, показало Илону Маску, что такое боль и как с ней справляться.

Когда ему было двенадцать, его на автобусе привезли в veldskool – специальный лагерь, где дети учились выживать в диких условиях. “Что?то вроде «Повелителя мух», но с военным уклоном”, – вспоминает он. Получив небольшие пайки с продуктами и водой, дети вступали в борьбу за них, причем драки не просто допускались, а даже поощрялись. “Травля считалась добродетелью”, – говорит младший брат Илона Кимбал. Ребята постарше быстро учились давать тумаков и отбирать еду у малышей. Щуплого и неловкого Илона побили дважды. Он похудел на четыре с половиной килограмма.

К концу первой недели мальчиков разделили на две группы, которым сказали нападать друг на друга. “Это было безумие, настоящее безумие”, – вспоминает Маск. Каждые несколько лет кто?нибудь из детей погибал. Воспитатели рассказывали об этом в назидание подопечным. “Не тупите, как тот придурок, который погиб в прошлом году, – говорили они. – Не берите пример со слабака и болвана”.

Когда Илон отправился в veldskool во второй раз, ему было почти шестнадцать. Он стал гораздо крупнее, вытянулся до метра восьмидесяти, начал немного походить на медведя и освоил некоторые приемы дзюдо. И лагерь оказался не таким уж страшным. “К тому времени я понял, что, если кто?то меня травит, я могу хорошенько врезать ему по носу – и травля прекратится. Бывало, мне крепко прилетало, но стоило разок заехать по носу обидчику, и он больше никогда ко мне не приставал”.

В 1980?е годы Южно-Африканская Республика (ЮАР) была опасным местом, где часто палили из пулеметов и резали людей. Однажды, когда Илон и Кимбал сошли с поезда, направляясь на концерт, посвященный борьбе с апартеидом, им пришлось пройти по луже крови, которая растекалась от трупа, лежавшего на земле с ножом в голове. Из-за крови на подошвах их кроссовки потом весь вечер липли к тротуару.

Семья Маска держала немецких овчарок, обученных нападать на любого, кто подбегает к дому. Когда Илону было шесть лет, он бегал по дорожке во дворе, и его любимая собака напала на него и сильно укусила за спину. В больнице, куда его привезли, чтобы зашить рану, Илон не позволял прикоснуться к себе, пока ему не пообещали, что собаку не накажут. “Вы ведь его не убьете?” – спрашивал он. Ему дали слово, что с собакой ничего не случится. Рассказывая об этом, Маск сделал паузу и надолго погрузился в себя. “А потом они, конечно, пристрелили пса”.

Хуже всего ему приходилось в школе. Долгое время он был самым младшим и самым маленьким в своем классе. Он плохо считывал социальные сигналы. Не слишком эмпатичный от природы, он никогда не пытался никому понравиться. В результате его постоянно задирали и били прямо по лицу. “Если вы никогда не получали по носу, то понятия не имеете, какое влияние это оказывает на вас до конца жизни”, – говорит он.

Однажды на утренней линейке на Илона налетел одноклассник, который дурачился со своими друзьями. Илон дал сдачи. Последовала перебранка. На перемене мальчишка и его друзья нашли Илона, который ел сэндвич. Они подкрались сзади, пнули его в голову и столкнули с бетонной лестницы. “Они сидели на нем, нанося удар за ударом, и били его ногами по голове, – рассказывает Кимбал, который был рядом. – Когда они прекратили, я его даже не узнал. Лицо так опухло, что глаз было почти не видно”. Илон попал в больницу и пропустил неделю в школе. Несколько десятилетий спустя он все еще делал операции, чтобы восстановить ткани в носу.

Но эти шрамы были ерундой в сравнении с эмоциональными ранами, нанесенными его отцом Эрролом Маском, инженером, проходимцем и харизматичным фантазером, который по сей день терроризирует Илона. После драки в школе Эррол встал на сторону мальчишки, разбившего его сыну лицо. “Мальчик только что лишился отца, который покончил жизнь самоубийством, а Илон назвал его тупым, – говорит Эррол. – Илон вообще часто называл людей тупыми. Как я мог винить того пацана?”

Когда Илон наконец вернулся из больницы домой, отец отчитал его. “Я целый час стоял перед ним, пока он орал на меня, называл меня идиотом и говорил, что я ничего не стою”, – вспоминает Илон. Кимбал, которому тоже пришлось выслушать эту тираду, называет ее худшим воспоминанием в своей жизни. “Отец вышел из себя, взорвался, как с ним часто случалось. Он был напрочь лишен сострадания”.

Ни Илон, ни Кимбал больше не общаются с отцом, они считают, что он ненормальный, раз утверждает, что Илон спровоцировал нападение, ведь его обидчика в итоге отправили в тюрьму для несовершеннолетних. Братья называют отца неисправимым лжецом, который постоянно сдабривает свои истории выдумками, порой специально выверенными, а порой совершенно оторванными от реальности. Они сравнивают его с доктором Джекилом и мистером Хайдом. В один момент он приветлив и дружелюбен, но в следующий – готов на час и более пуститься в беспощадные издевательства. Каждую тираду, адресованную Илону, он заканчивал словами о том, как жалок его сын. Илону приходилось стоять и слушать, уйти ему не разрешали. “Это была психологическая пытка, – говорит Илон, а затем делает долгую паузу и сглатывает комок в горле. – Он умел что угодно превратить в кошмар”.

Когда я связался с Эрролом по телефону, он говорил со мной почти три часа, а затем еще два года регулярно звонил мне и присылал сообщения. Он с удовольствием рассказывал обо всем хорошем, что давал детям, по крайней мере пока его инженерный бизнес шел успешно, и показывал мне фотографии. Было время, когда он ездил на “роллс-ройсе”, строил с сыновьями домик в лесу и покупал необработанные изумруды у владельца шахты из Замбии, но потом этот бизнес потерпел крах.

И все же он признает, что пытался закалить детей физически и эмоционально. “В сравнении с тем, что они переживали со мной, veldskool мог показаться ерундой, – говорит он, добавляя, что жестокость в ЮАР была просто одним из уроков детства. – Двое держали тебя, а третий колотил поленом по лицу – и все такое. Новеньких учеников заставляли в первый же день подраться со школьным хулиганом”. Он с гордостью отмечает, что воспитывал сыновей “с чрезвычайной строгостью человека, повидавшего жизнь”. И подчеркивает: “Илон в итоге стал так же строг к себе и к другим”.

“Я вырос в атмосфере враждебности”

“Кто?то однажды сказал, что человек пытается либо оправдать отцовские ожидания, либо исправить отцовские ошибки, – написал Барак Обама в своих мемуарах, – и, полагаю, этим может объясняться мой недуг”. Отец оказал огромное влияние на психику Илона Маска, несмотря на множество попыток избавиться от него – и физически, и психологически. Настроения Илона меняются от светлого к темному, от серьезного к шутливому, от отстраненного к эмоциональному, а порой у него и вовсе включается режим, который окружающие называют “сатанинским”. В отличие от отца он заботится о своих детях, но в остальном его поведение намекает на опасность, с которой постоянно приходится бороться, – на призрачный шанс, что он, как сказала его мать, “может превратиться в своего отца”. Это один из самых резонансных мотивов в мифологии. В какой степени великий путь героя “Звездных войн” требует изгнания демонов, полученных от Дарта Вейдера, и борьбы с темной стороной Силы?

“Думаю, с таким детством, как было у него в ЮАР, приходится отключать эмоции, – говорит первая жена Маска Джастин, мать пяти из десяти его живых детей. – Когда отец постоянно зовет тебя кретином и идиотом, возможно, не остается другого выхода, кроме как отключить внутри все, что могло бы открыть эмоциональную глубину, с которой он был не в силах взаимодействовать”. Этот эмоциональный клапан, вероятно, сделал его черствым, но вместе с тем и превратил его в новатора, охотно идущего на риск. “Он научился отключать страх, – говорит Джастин. – А если отключаешь страх, то, возможно, отключить приходится и другое, например радость и эмпатию”.

Из-за приобретенного в детстве ПТСР он также разучился радоваться успехам. “Кажется, он просто не умеет наслаждаться успехом и пожинать его плоды, – говорит Клэр Буше, выступающая под именем Граймс, которая родила ему троих детей. – Думаю, в детстве он получил установку, что жизнь – это боль”. Маск согласен с этим. “Я вырос в атмосфере враждебности, – признает он. – Мой болевой порог стал очень высоким”.

В особенно ужасный период своей жизни в 2008 году, когда первые три запущенных SpaceX ракеты взорвались, а Tesla оказалась на грани банкротства, Маск просыпался в холодном поту и рассказывал Талуле Райли, которая стала его второй женой, какие ужасные вещи говорил его отец. “Я слышала, как он сам употреблял те же выражения, – отмечает она. – Это колоссально повлияло на его жизнь”. Делясь с ней воспоминаниями, он погружался в себя и словно бы исчезал за своими серыми как сталь глазами. “Думаю, он не понимал, в какой степени это по?прежнему влияет на него, ведь ему казалось, что [плохое] осталось в детстве, – говорит Райли. – Но в нем сохранилась эта детская загнанность. Внутри он остается ребенком – ребенком, стоящим перед отцом”.

В таких обстоятельствах у Маска сформировалась аура, из?за которой он порой напоминает пришельца, и кажется, что, стремясь на Марс, он хочет вернуться домой, а разрабатывая человекообразных роботов – пытается найти в них понимание. Никто бы особенно не удивился, если бы он распахнул рубашку и оказалось, что у него нет пупка, поскольку он родился на другой планете. Но вместе с тем детство сделало его человеком – крепким, но уязвимым мальчишкой, который ставит перед собой грандиозные цели.

Его рвение скрывает дурашливость, а дурашливость скрывает рвение. Немного неуклюжий в собственном теле – крупный мужчина, который никогда не был спортсменом, – он идет вперед, как целеустремленный медведь, и танцует так, будто движениям его учил робот. С убежденностью пророка он говорит о необходимости поддерживать пламя человеческого сознания, познавать Вселенную и спасать нашу планету. Сначала я думал, что он просто играет роль, подстегивая команду к великим свершениям и делясь фантазиями взрослого ребенка, который обожает “Автостопом по галактике”. Но чем больше я встречался с этим, тем больше убеждался, что отчасти им руководит именно чувство долга. Пока другие предприниматели с трудом формировали картину мира, он сформировал картину космоса.

В силу своего происхождения и воспитания, а также в силу устройства собственного мозга Маск порой бывает беспардонным и импульсивным. Но эти же особенности наделяют его и чрезвычайно высокой терпимостью к риску. Иногда он полагается на холодный расчет, а иногда бросается в омут с головой. “Илон идет на риск ради риска, – говорит Питер Тиль, который стал его партнером сразу после основания PayPal. – Он любит риск, и порой кажется, что он от него зависим”.