Илон Маск

Илон, Кимбал и Тоска

Когда Илону было восемь лет, он решил, что хочет мотоцикл. Да, в восемь лет. Он вставал возле отцовского кресла и выпрашивал мотоцикл, снова и снова излагая свои доводы. Когда отец брал газету и цыкал на Илона, тот не сходил с места. “Наблюдать за этим было невероятно, – говорит Кимбал. – Он стоял молча, потом опять начинал настаивать на своем, а потом замолкал”. И так каждый вечер на протяжении нескольких недель. В конце концов отец уступил и купил Илону сине-золотой мотоцикл Yamaha 50cc.

А еще Илон был склонен задумчиво бродить в одиночестве, не замечая ничего и никого вокруг. Когда ему было восемь, вся семья отправилась в Ливерпуль навестить родственников, и там родители оставили Илона с братом поиграть в парке. Илон не любил сидеть на месте и пошел бродить по улицам. “Какой?то мальчишка нашел меня, уже заплаканного, и привел к своей маме, которая дала мне молока с печеньем и вызвала полицию”, – вспоминает он. Когда родители забрали его из полицейского участка, он даже не понял, что что?то было не в порядке.

“Не знаю, о чем думали наши родители, когда оставили нас с братом одних в парке, ведь мы были еще совсем маленькими, – говорит Маск, – но они не дрожали над нами, как дрожат родители сейчас”. А через много лет после того эпизода я наблюдал, как Илон привел своего двухлетнего сына Экса на стройку посмотреть, как возводится солнечная крыша. Было десять вечера, и вокруг в свете двух прожекторов, отбрасывавших огромные тени, сновали погрузчики и другие машины. Маск поставил Экса на землю, чтобы мальчик мог самостоятельно исследовать стройку, и тот бесстрашно бродил среди проводов и кабелей. Отец периодически посматривал на него, но старался не вмешиваться. В конце концов, когда Экс решил залезть на передвижной прожектор, Маск подошел и взял сына на руки. Экс заерзал и запищал, недовольный, что приходится сидеть смирно.

Илон перед школой

Впоследствии Маск говорил – и даже шутил, – что страдает синдромом Аспергера, расстройством аутистического спектра, которое влияет на социальные навыки, отношения, эмоциональные связи и самоконтроль человека. “В детстве ему не ставили такого диагноза, – говорит его мать, – но сам он считает, что у него синдром Аспергера, и я ему верю”. Расстройство усугубили детские травмы. Близкий друг Маска Антонио Грасиас предполагает, что всякий раз, когда Маску кажется, что он становится мишенью для угроз и запугивания, приобретенное в детстве ПТСР берет под контроль его лимбическую систему – особую часть мозга, отвечающую за эмоциональные реакции.

Из-за этого он очень плохо распознает социальные сигналы. “Я воспринимал слова людей буквально, – говорит Маск, – и, лишь читая книги, со временем начал понимать, что люди не всегда говорят то, что действительно думают”. Он всегда предпочитал более точные материи, такие как инженерия, физика и программирование.

Как и любая психика, психика Маска сложна и индивидуальна. Он может быть очень эмоционален, особенно в отношении собственных детей, и остро чувствует тревогу, возникающую от одиночества. Но у него нет эмоциональных рецепторов, производящих обычные доброту и тепло, а еще желание нравиться людям. В нем не заложена способность к сопереживанию. Или, проще говоря, порой он бывает настоящей сволочью.

Развод

Однажды Мэй и Эррол Маск отмечали Октоберфест в компании трех других пар. Они пили пиво и веселились, как вдруг какой?то парень, сидящий за соседним столом, свистнул и назвал Мэй сексапильной красоткой. Эррол разозлился, но только не на парня. Как помнится самой Мэй, он набросился на нее с кулаками, но один из друзей успел его удержать. Мэй уехала к матери. “Со временем он начинал все чаще слетать с катушек, – впоследствии сказала Мэй. – Он бил меня прямо при детях. Помню, как пятилетний Илон пинал его под колени, пытаясь остановить”.

Эррол называет эти обвинения “сущей чепухой”. Он утверждает, что обожал Мэй и годами пытался ее вернуть. “Я никогда в жизни не поднимал руку на женщину, не говоря уже о моих женах, – заявляет он. – Женщины постоянно прибегают к этому оружию: они кричат, что мужчины над ними издевались, кричат и обманывают. Но у мужчин оружие другое – мужчины покупают и подписывают”.

На следующее утро после размолвки на Октоберфесте Эррол пришел к матери Мэй, извинился перед женой и попросил ее вернуться. “Не вздумай ее еще хоть пальцем тронуть, – сказала Уиннифред Хальдеман. – Если посмеешь, она переедет ко мне”. Мэй говорит, что после этого Эррол больше никогда ее не бил, но его словесные издевательства не прекратились. Он называл ее “скучной, глупой и некрасивой”. Их брак этого не вынес. Впоследствии Эррол признал, что именно он был в этом виноват. “У меня была очень красивая жена, но всегда находились девчонки помоложе и покрасивее, – говорит он. – Я по?настоящему любил Мэй, но облажался”. Они развелись, когда Илону было восемь.

Мэй с детьми переехала в дом, стоящий на побережье неподалеку от Дурбана, примерно в 610 км к югу от Претории и Йоханнесбурга, где она попеременно работала то моделью, то диетологом. Денег было немного. Она покупала детям подержанные книги и поношенную школьную форму. Иногда в выходные и праздники мальчики (обычно без Тоски) на поезде ездили в Преторию повидаться с отцом. “Он отправлял их назад с пустыми руками, без новой одежды, поэтому я была вынуждена покупать им все сама, – вспоминает Мэй. – Он говорил, что в конце концов я вернусь к нему, потому что не смогу жить в нищете, не имея возможности их прокормить”.

Ей часто приходилось уезжать на работу моделью или на лекцию о питании, оставив детей одних дома. “Мне не было стыдно, что я работаю полный день, потому что у меня не было выбора, – говорит она. – Моим детям приходилось самим о себе заботиться”. Свобода научила их полагаться на себя. Когда они сталкивались с проблемой, она неизменно говорила: “Вы справитесь”. Кимбал вспоминает: “В маме не было мягкости и ласки, и она постоянно работала, но это пошло нам на пользу”.

Илон стал настоящей совой и читал книги до рассвета. Когда в шесть утра в комнате матери зажигался свет, он залезал в постель и засыпал. Из-за этого ей трудно было разбудить его в школу, а когда она уезжала, он порой приходил на уроки только к десяти часам. После нескольких звонков из школы Эррол решил отсудить себе право опеки над детьми и вызвал в суд учителей Илона, модельного агента Мэй и всех соседей. Прямо перед началом процесса Эррол отказался от своих намерений. Каждые несколько лет он снова запускал судебное производство и снова бросал дело на полпути. Вспоминая об этом, Тоска плачет. “Помню, как мама сидела на диване и всхлипывала. Я не знала, что делать. Мне оставалось только ее обнять”.

Со сломанным зубом и шрамом

И Мэй, и Эррол жаждали скорее драмы, чем домашней идиллии, и эту черту они передали своим детям. После развода Мэй стала встречаться с другим агрессивным мужчиной. Дети ненавидели его и при всяком удобном случае засовывали ему в сигареты крошечные петарды, которые взрывались, стоило только ему прикурить. Вскоре после того, как он предложил Мэй выйти за него замуж, от него забеременела другая женщина. “Она была моей подругой, – говорит Мэй. – Мы вместе работали моделями”.

Глава 3

Жизнь с отцом

Претория, 1980?е

Переезд

В десять лет Маск принял судьбоносное решение, о котором потом пожалел: он решил переехать к отцу. Он в одиночку приехал из Дурбана в Йоханнесбург на опасном ночном поезде. Увидев отца, который встречал его на вокзале, он “засиял от радости, как солнце”, говорит Эррол. “Привет, пап! Может, по гамбургеру?” – воскликнул он. Той ночью он забрался в постель к отцу и спал с ним рядом.

Почему он решил переехать к отцу? Когда я задаю этот вопрос, Илон вздыхает и замолкает почти на минуту. “Отец был одинок, очень одинок, и мне казалось, что я должен быть с ним рядом, – наконец отвечает он. – Он обвел меня вокруг пальца”. Кроме того, Илон обожал свою бабушку, мать Эррола Кору, которую называл Наной. Она убедила его, что несправедливо, что матери Илона достались все трое детей, а отцу – ни одного.

В некотором отношении этот переезд не представляет загадки. Илону было десять лет, он плохо умел вести себя в обществе и совсем не имел друзей. Мать любила его, но была загружена работой, постоянно отвлекалась на другие дела и казалась совершенно беззащитной. Его отец, напротив, был чванливым и мужественным – крупный мужчина с большими руками и пленительной харизмой. В своей карьере Эррол Маск пережил немало взлетов и падений, но в тот период был на коне. Он ездил на золотистом кабриолете Rolls-Royce Corniche, и, что важнее, у него было две многотомных энциклопедии, огромное количество книг и множество инженерных инструментов.

Вот поэтому Илон, еще совсем мальчишка, и решил переехать к нему. “Это была очень плохая идея, – говорит он. – Тогда я еще не понимал, насколько она ужасна”. Через четыре года его примеру последовал и Кимбал. “Я не хотел, чтобы брат был с ним один, – поясняет он. – Отец вынудил брата переехать к нему. А затем вынудил и меня”.

“Почему он решил переехать к человеку, который причинял ему боль? – спросила Мэй Маск сорок лет спустя. – Почему не выбрал более счастливую жизнь? – Она немного помолчала. – Возможно, в этом весь он”.

После переезда мальчики помогли Эрролу построить подходящий для сдачи в аренду туристам домик в охотничьем заказнике Тимбавати – на девственном участке буша примерно в пятистах километрах к востоку от Претории. Пока шла стройка, они ночами спали у костра и держали наготове винтовки “браунинг”, чтобы защищаться от львов. Кирпичи были сделаны из речного песка, а крыша – из травы. Как инженер, Эррол с удовольствием изучал свойства различных материалов и покрыл полы слюдой, которая хорошо подходит для теплоизоляции. Слоны часто вырывали трубы в поисках воды, а обезьяны регулярно гадили в павильонах, поэтому мальчикам всегда было чем заняться.

Илон часто сопровождал посетителей на охоте. У него была только винтовка 22?го калибра, но с хорошим прицелом, и Илон стал метким стрелком. Он даже победил в местном состязании в стрельбе по тарелочкам, хотя в силу юного возраста и остался без награды, поскольку призом был ящик виски.

Когда Илону было девять лет, отец взял его, Кимбала и Тоску с собой в Америку, где они проехали из Нью-Йорка по Среднему Западу во Флориду. Илон увлекся видеоиграми, в которые можно было играть на монетных автоматах, стоящих в холлах мотелей. “Это было очень здорово, – говорит он. – Тогда в ЮАР такого еще не было”. Эррол, как всегда, хотел и пускать пыль в глаза, и не слишком тратиться: он арендовал Ford Thunderbird, но останавливались они в бюджетных гостиницах. “Когда мы приехали в Орландо, отец отказался вести нас в Disney World, потому что это было слишком дорого, – вспоминает Маск. – Кажется, мы вместо этого поехали в какой?то аквапарк”. Как часто бывает, Эррол рассказывает совсем другую историю и утверждает, что они побывали и в Disney World, где Илону понравился аттракцион “Дом с привидениями”, и в парке развлечений Six Flags Over Georgia. “В той поездке я снова и снова повторял им: «Однажды вы приедете жить в Америку»”.

Илон играет с черепахой под присмотром Эррола

Два года спустя он привез детей в Гонконг. “Отец занимался и настоящим бизнесом, и каким?то торгашеством, – вспоминает Маск. – Он оставил нас в гостинице, довольно грязной, выдал нам баксов пятьдесят или вроде того – и два дня мы его не видели”. Они смотрели по телевизору фильмы о самураях и мультики. Илон и Кимбал, оставив Тоску в номере, бродили по улицам и заходили в магазины электроники, где можно было бесплатно играть в видеоигры. “Сегодня, если бы кто?то вел себя как отец, кто?нибудь точно вызвал бы службу защиты детей, – говорит Маск, – но для нас тогда это было удивительным приключением”.

Конфедерация кузенов

После того как Илон и Кимбал переехали к отцу в пригород Претории, Мэй перебралась в соседний Йоханнесбург, чтобы семья стала ближе друг к другу. По пятницам она приезжала к Эрролу и забирала мальчиков. После этого они отправлялись к бабушке, неукротимой Уиннифред Хальдеман, которая готовила куриное рагу, столь ненавистное детям, что Мэй потом покупала им пиццу.

Илон и Кимбал обычно ночевали в доме по соседству, где с тремя своими сыновьями жила сестра Мэй, Кэй Райв. Пятеро кузенов – Илон и Кимбал Маски и Питер, Линдон и Расс Райвы – сбились в авантюрную и временами склочную компанию. Мэй была более снисходительна и пеклась о детях меньше, чем ее сестра, поэтому, замышляя очередное приключение, мальчишки обычно сговаривались с ней. “Если мы хотели сделать что?то, например пойти на концерт в Йоханнесбурге, она говорила сестре: сегодня вечером я поведу их в церковный лагерь, – говорит Кимбал. – А потом подвозила нас и отпускала творить шалости”.

Такие поездки порой бывали опасны. “Помню, однажды поезд остановился, и мы увидели грандиозную драку, одному парню всадили нож прямо в голову, – рассказывает Питер Райв. – Мы спрятались в вагоне, а потом двери закрылись, и поезд тронулся”. Иногда в поезд заходила какая?нибудь банда, которая начинала палить из автоматов, запугивая врагов. Некоторые концерты устраивались как протест против апартеида – например, прошедший в 1985 году в Йоханнесбурге концерт, на который пришло 100 тысяч человек. Часто случались потасовки. “Не пытаясь спрятаться от насилия, мы учились среди него выживать, – говорит Кимбал. – Это научило нас не бояться, но и не делать глупостей”.

Илон заслужил репутацию самого бесстрашного в компании. Когда они приходили в кино, а люди в зале шумели, именно он подходил и делал им замечание, даже если они были гораздо крупнее его. “Он старается никогда не принимать решений из страха, – поясняет Питер. – И он следил за этим даже в детстве”.

Состязательный дух у Илона тоже был самым сильным среди кузенов. Однажды они ехали на велосипедах из Претории в Йоханнесбург, и Илон быстрее всех крутил педали, изрядно обгоняя остальных. В конце концов его братья остановили пикап, водитель которого согласился их подвезти. Снова встретившись с ними, Илон со злости их поколотил. Он сказал, что вообще?то они ехали наперегонки, а братья решили сжульничать.

Кимбал и Илон с Питером и Рассом Райвами

Такие ссоры были в порядке вещей и нередко случались на публике, когда мальчишки не замечали ничего вокруг. Одна из многих стычек между Илоном и Кимбалом произошла на местной ярмарке. “Они колотили друг друга, валяясь в пыли, – вспоминает Питер. – Люди переполошились, и мне пришлось сказать им: «Не беспокойтесь, эти ребята – братья»”. Хотя обычно ссоры вспыхивали из?за мелочей, порой они бывали весьма ожесточенными. “Побеждал тот, кто первым умудрялся ударить или пнуть противника по яйцам, – говорит Кимбал. – После этого драка прекращалась, ведь невозможно и дальше драться, получив промеж ног”.

Домик в охотничьем заказнике Тимбавати

Учеба

Учился Маск хорошо, но звезд с неба не хватал. Когда ему было девять и десять лет, он получал отличные оценки по английскому языку и математике. “На математике он быстро схватывает новое”, – отмечал его учитель. Но в комментариях в его табелях прослеживается один и тот же мотив: “Работает чрезвычайно медленно, потому что либо мечтает, либо делает то, чего делать не должен”; “Редко заканчивает начатое. В следующем году ему следует сосредоточиться на работе и не витать в облаках на уроках”; “Его сочинения показывают, что у него живое воображение, но он не всегда укладывается в отведенное время”. До перехода в старшие классы у него был средний балл 83 из 100.

Расс Райв, Илон, Кимбал и Питер Райв

В государственной школе Илона травили, поэтому отец перевел его в частную старшую школу для мальчиков в Претории. Она была организована по английскому образцу, насаждала строгие правила, практиковала телесные наказания, а также заставляла детей посещать церковные службы и носить форму. Там у Илона были прекрасные оценки по всем предметам, кроме двух: африкаанса (в выпускном классе он получил 61 из 100) и Закона Божьего (учитель отметил, что он “не утруждается” его изучать). “Я не собирался вкладывать силы в бессмысленные вещи, – говорит Маск. – Я предпочел бы погулять или поиграть в видеоигры”. Он получил “отлично” на выпускном экзамене по физике, но, как ни удивительно, лишь “хорошо” на экзамене по математике.

В свободное время он строил маленькие ракеты и экспериментировал с разными смесями – например, из хлорки для бассейна и тормозной жидкости, – проверяя, что взрывается лучше всего. Также он освоил фокусы и научился гипнотизировать людей: как?то он убедил Тоску, что она собака, и заставил съесть сырой бекон.

Как и впоследствии в Америке, кузены фонтанировали бизнес-идеями. Однажды на Пасху они сделали шоколадные яйца, обернули их в фольгу и продавали, ходя от дома к дому. Кимбал придумал хитрую схему: вместо того чтобы продавать их дешевле, чем пасхальные яйца в магазине, они сделали цену выше. “Кое-кто упрямился из?за цены, – вспоминает Кимбал, – но мы говорили: «Вы поддерживаете будущих капиталистов»”.

Чтение оставалось для Маска психологическим убежищем. Порой он проводил за книгами весь день и большую часть вечера, по девять часов без перерыва. Когда они всей семьей приходили к кому?то в гости, он исчезал в хозяйской библиотеке. Когда они приезжали в центр города, он бродил отдельно от остальных, но находили его неизменно в книжном магазине, где он сидел на полу, погруженный в собственный мир. Помимо прочего, он очень любил комиксы. Его привлекала прямодушная целеустремленность супергероев. “Они всегда пытаются спасти мир, натянув трусы поверх стальных костюмов в облипку, что вообще?то, если подумать, довольно странно, – говорит он. – Но они тем не менее действительно пытаются спасти мир”.

Маск прочитал обе отцовские энциклопедии и стал “гением” в глазах сестры и матери, которые души в нем не чаяли. Другие дети, однако, считали его противным заучкой. “Смотрите, какая луна! До нее, должно быть, миллион километров!” – воскликнул однажды один из кузенов. Ответ Илона не заставил себя ждать: “Вообще?то всего плюс-минус 384 тысячи километров в зависимости от орбиты”.

В одной из книг, обнаруженных в отцовском кабинете, рассказывалось о великих изобретениях, которые появятся в будущем. “Я возвращался из школы, заходил в смежную с отцовским кабинетом комнату и читал ее снова и снова”, – говорит Маск. Среди прочего в ней описывалась ракета на ионном двигателе, который работал на частицах, не расходуя топлива. Однажды поздним вечером, сидя в аппаратной на своей ракетной базе в Техасе, Маск подробно рассказал мне об этой книге и объяснил, как ионный двигатель мог бы функционировать в вакууме. “Эта книга первой натолкнула меня на мысль о путешествии на другие планеты”, – сказал он.

Глава 4