Илон Маск

Есть легенда, что Маск, сын человека, дела у которого время от времени шли неплохо, в 1989 году приехал в Северную Америку с кучей денег, а может, и вовсе с карманами, полными изумрудов. Порой Эррол поддерживает этот миф. В реальности, однако, все, что Эрролу принесла замбийская изумрудная шахта, обесценилось несколькими годами ранее. Когда Илон уезжал из ЮАР, отец дал ему 2000 долларов в дорожных чеках, а мать – еще 2000 долларов, которые она сняла со счета ценных бумаг, открытого ею еще в юности, когда она получила приз за победу в конкурсе красоты. Помимо этого, когда Илон приехал в Монреаль, у него с собой был лишь список родственников матери, которых он никогда не встречал.

Он собирался позвонить дяде матери, но обнаружил, что тот уехал из Монреаля. В результате он отправился в молодежный хостел, где поселился в комнате с пятью соседями. “Я привык к ЮАР, где люди грабили и убивали друг друга, – говорит он, – поэтому спал на рюкзаке, пока не понял, что никто не собирается меня убивать”. Он бродил по городу и удивлялся, что никто из жителей не устанавливал решетки на окна.

Через неделю он купил за 100 долларов Greyhound Discovery Pass, который позволял в течение полугода путешествовать на автобусах по всей Канаде. У него был троюродный брат его возраста Марк Тьюлон, который жил на ферме в провинции Саскачеван неподалеку от города Мус-Джо, где раньше жили его дедушка и бабушка, поэтому Илон отправился туда. Ему предстояло преодолеть более 2700 км от Монреаля.

У амбара кузена в Саскачеване

Автобус, который останавливался в каждой деревушке, ехал по Канаде много дней. На одной из остановок Маск вышел поесть и не успел запрыгнуть обратно, прежде чем водитель тронулся с места. К несчастью, вместе с автобусом уехал и его чемодан, в котором лежали одежда и дорожные чеки. Теперь у Маска осталась лишь связка книг, которую он всюду таскал с собой. Восстановить дорожные чеки оказалось нелегко (потребовалось несколько недель), и это стало для Маска одним из первых намеков на то, что платежной системе необходима встряска.

Когда Илон добрался до города неподалеку от нужной фермы, он позвонил брату, кинув завалявшиеся в кармане монетки в таксофон. “Привет, это Илон, твой троюродный брат из ЮАР, – сказал он. – Я на автовокзале”. Брат приехал с отцом, и вместе они отправились в стейк-хаус Sizzler, где родственники предложили Илону пожить на их пшеничной ферме. Там он чистил зернохранилища, помогал строить амбар – и там же отпраздновал свой восемнадцатый день рождения, получив в подарок испеченный своими руками торт, на котором шоколадной глазурью было написано: “С днем рождения, Илон!”

В своей комнате в Торонто

Полтора месяца спустя он снова сел в автобус и поехал в Ванкувер, до которого было еще полторы тысячи километров, и там поселился с единокровным братом матери. Заглянув в службу занятости, он выяснил, что за работу в основном платят по 5 долларов в час. Но была одна вакансия, где обещали 18 долларов в час: нужен был человек для очистки бойлеров на лесопилке. Облачившись в защитный костюм, он должен был по узкому тоннелю проползать в особую камеру, где варилась древесная масса, и счищать всю накипь, которая прилипала к стенам. “Если человек в конце тоннеля не успевал убирать эту липкую массу, ты оказывался в ловушке в настоящей душегубке, – вспоминает Маск. – Это напоминало диккенсовский стимпанковский кошмар, где в разные стороны расползались темные трубы и грохотали отбойные молотки”.

Танцы с Кимбалом в Торонто

Мэй и Тоска

Пока Илон был в Ванкувере, Мэй Маск улетела из ЮАР, решив, что тоже хочет переехать на новое место. Она посылала разведывательные отчеты Тоске. Ванкувер слишком холодный и дождливый, писала она. Монреаль хорош, но там говорят по?французски. В конце концов она выбрала Торонто. Тоска быстро продала их дом и мебель в ЮАР и встретилась с матерью в Торонто, куда переехал и Илон. Кимбал остался в Претории, чтобы окончить последний класс школы.

Сначала они втроем жили в однокомнатной квартире, где Тоска с матерью спали на кровати, а Илон – на диване. Денег было немного. Мэй вспоминает, как однажды расплакалась, разлив молоко, потому что не могла купить больше.

Тоска устроилась на работу в закусочную, Илон получил место стажера в торонтском офисе Microsoft, Мэй работала в университете и в модельном агентстве, а также выступала консультантом-диетологом. “Я работала каждый день и четыре вечера в неделю, – говорит она. – После обеда в воскресенье я стирала и покупала продукты. Я даже не знала, чем заняты мои дети, потому что почти не бывала дома”.

Через несколько месяцев они стали получать достаточно денег, чтобы снять трехкомнатную квартиру с фиксированной арендной платой. В ней были суконные обои, которые Илон содрал по настоянию Мэй, и жуткий ковер. Они выбрали другой ковер за 200 долларов, но Тоска уговорила их купить ковер потолще за 300 долларов, поскольку к ним вскоре должны были присоединиться Кимбал и двоюродный брат Питер, которые собирались спать на полу. Второй крупной покупкой стал компьютер для Илона.

Он практически ни с кем не общался, не имея друзей в Торонто, и проводил большую часть времени за чтением и работой на компьютере. Тоска, напротив, была дерзкой девчонкой, которой нравилось выходить в свет. “Я пойду с тобой”, – говорил Илон, страдавший от одиночества. “Нет, не пойдешь”, – отвечала она. Но когда он начинал настаивать, она приказывала: “Не подходи ко мне ближе чем на три метра”. И он слушался сестру. Всякий раз, когда она с подругами отправлялась в клуб или на вечеринку, он плелся за ними, засунув под мышку книгу, которую собирался почитать.

Глава 7

Университет Куинс

Кингстон, Онтарио, 1990–1991 годы

Производственные отношения

На вступительных экзаменах в университет Маск особо не отличился. Со второй попытки он получил 670 из 800 баллов за устную часть и 730 баллов по математике. Он решил, что будет выбирать из двух университетов, куда легко добраться на машине из Торонто: Уотерлу и Куинса. “Уотерлу, несомненно, лучше готовил инженеров, но с социальной точки зрения он был не очень хорош, – говорит Маск. – Там училось мало девушек”. Он считал, что знает информатику и инженерию не хуже любого из профессоров обоих университетов, но отчаянно нуждался в социализации. “Я не хотел терять свои студенческие годы с кучкой парней”. Осенью 1990 года он пошел в Куинс.

Его поселили на “международном этаже” одного из общежитий, где он в первый же день познакомился с Наваидом Фаруком, который тоже учился в университете и стал для Маска первым настоящим другом, не связанным с ним родственными узами. Отец Фарука был пакистанцем, мать – канадкой, а вырос он в Нигерии и Швейцарии, где его родители работали в различных институтах ООН. Как и Илон, он не завязал никакой крепкой дружбы в школе. Попав в Куинс, они с Маском быстро сошлись на почве общего интереса к компьютерам и настольным играм, историческим загадкам и научной фантастике. “И для меня, и для Илона, – говорит Фарук, – [университет], пожалуй, стал первым местом, где нас принимали и где мы могли быть собой”.

На первом курсе Маск получил “отлично” по бизнесу, экономике, алгебре и компьютерному программированию, но только “хорошо” по бухгалтерскому делу, испанскому языку и производственным отношениям. На следующий год он взял еще один курс по производственным отношениям, чтобы изучить основы взаимодействия работников и руководства. И снова получил “хорошо”. Позже он сказал в интервью для журнала выпускников Куинса, что главное, чему он научился на первых двух курсах, – это “как сотрудничать с умными людьми и применять сократический метод, чтобы добиваться общности цели”, хотя его будущим коллегам и предстояло убедиться, что этот навык, как и навыки производственных отношений, он применяет не всегда.

Гораздо больше его увлекали ночные философские дискуссии о смысле жизни. “Я их просто обожал, – говорит он, – потому что до тех пор у меня не было друзей, с которыми я мог бы обсуждать такие вещи”. Но главное, что он вместе с Фаруком погрузился в мир настольных и компьютерных игр.

Стратегические игры

“Ты поступаешь нерационально, – бесстрастно пояснял Маск своим монотонным голосом. – Более того, ты даже вредишь себе”. Они с Фаруком играли в настольную стратегию “Дипломатия” с друзьями по общежитию, и один из игроков решил объединиться с другим, чтобы выступить против Маска. “Если ты пойдешь на это, я настрою твоих союзников против тебя и сделаю тебе больно”. Фарук говорит, что Маск обычно побеждал, умело проводя переговоры и убедительно угрожая противникам.

В юные годы в ЮАР Маск с удовольствием играл в любые видеоигры, включая шутеры от первого лица и квесты, но в колледже сосредоточился на стратегиях – играх, в которых двое и более игроков состязаются друг с другом, строя империи и задействуя при этом высококлассные навыки стратегического планирования, управления ресурсами, организации снабжения и тактического мышления.

Стратегии – и настольные, и компьютерные – стали важной частью жизни Маска. От The Ancient Art of War, в которую он играл подростком в ЮАР, до The Battle of Polytopia, к которой он пристрастился тридцать лет спустя, они давали ему почву, где он мог заниматься планированием и управлять ресурсами, конкурируя за преимущество в игре. Он погружался в них на долгие часы – и так расслаблялся, избавлялся от стресса и оттачивал свои тактически навыки и стратегическое мышление для бизнеса.

С Наваидом Фаруком в Куинсе

Пока он учился в Куинсе, вышла первая великая компьютерная стратегия Civilization. В ней игроки состязались между собой, формируя общество с доисторических времен до наших дней и выбирая, какие технологии развивать и какие предприятия строить. Маск специально передвинул свой стол, чтобы они с Фаруком могли играть, сидя напротив: Маск на кровати, а Фарук – на стуле. “Мы часами жили в этом мире, пока не выбивались из сил”, – говорит Фарук. После этого они перешли к игре Warcraft: Orcs and Humans, один из ключевых элементов которой связан с организацией эффективного снабжения ресурсами, например металлами из шахт. Они играли часами, а затем делали перерыв на обед, и за едой Илон пояснял, в какой из игровых моментов понял, что победа у него в кармане. “Я создан для войны”, – говорил он Фаруку.

Игра-стратегия использовалась и на одном из предметов в университете: команды студентов состязались друг с другом в симуляторе растущего бизнеса. Игроки назначали цены на свои продукты, определяли расходы на рекламу, решали, какую долю выручки пускать на проведение исследований, и задавали другие переменные. Разгадав логику, лежавшую в основе симулятора, Маск выигрывал всегда.

Стажер в банке

Когда Кимбал переехал в Канаду и тоже поступил в Университет Куинс, братья взяли в привычку читать газеты и выбирать из героев дня человека, который казался им наиболее интересным. Илон не проявлял особого рвения к общению и не склонен был очаровывать своих наставников, поэтому в первый контакт с их избранником обычно вступал более компанейский Кимбал. “Если у нас получалось до них дозвониться, они обычно соглашались с нами пообедать”, – говорит он.

Одним из тех, кого они выбрали, стал Питер Николсон, который отвечал за стратегическое планирование в банке Scotiabank. Николсон был инженером, имел диплом по физике и докторскую степень по математике. Кимбал позвонил ему, и он согласился пообедать с братьями. Мать специально свозила их в универмаг “Итонс”, где при покупке от 99 долларов в подарок давали рубашку и галстук. За обедом разговор шел о философии, физике и природе Вселенной. Николсон предложил братьям летнюю работу и пригласил Илона к себе в команду по стратегическому планированию, состоящую из трех человек.

В то время Николсону было сорок девять лет, но они с Илоном хорошо поладили, вместе решая математические головоломки и сложные уравнения. “Меня интересовала философская сторона физики и ее связь с реальностью, – говорит Николсон. – У меня было не так уж много знакомых, с которыми я мог об этом поговорить”. Они также обсуждали то, что впоследствии стало страстью Маска, – космические путешествия.

В новом костюме

Когда однажды Илон отправился на вечеринку с дочерью Николсона Кристи, он первым делом спросил ее: “Бывает, что ты думаешь об электрических автомобилях?” Позже он признал, что таким вопросом вряд ли можно растопить лед.

Одной из тем, над которыми Маск работал для Николсона, был латиноамериканский долг. Банки выдавали многомиллиардные ссуды таким странам, как Бразилия и Мексика, но вернуть эти долги не представлялось возможным, поэтому в 1989 году министр финансов США Николас Брейди конвертировал латиноамериканские долговые обязательства в торгуемые ценные бумаги, названные облигациями Брейди. Поскольку эти облигации обеспечивало американское правительство, Маск полагал, что по ним всегда будут давать 50 центов за доллар. Однако по некоторым из них давали лишь 20 центов.

Маск понял, что Scotiabank может заработать, купив облигации по низкой цене, и позвонил в отдел торговых операций нью-йоркского банка Goldman Sachs, чтобы уточнить, есть ли они в наличии. “Да, сколько вам нужно?” – грубовато ответил по телефону трейдер. “Можно взять пять миллионов?” – спросил Маск, стараясь говорить низким и серьезным голосом. Когда трейдер сказал, что проблем с этим нет, Маск быстро повесил трубку. “Я подумал: «Мы сорвем куш, это беспроигрышный вариант», – вспоминает он. – Я прибежал с этим к Питеру, ожидая, что мне сразу выделят деньги”. Но банк отверг его идею. Директор сказал, что он и так держит слишком много латиноамериканского долга. “Безумие какое?то! – подумал Маск. – Неужели у банков такая логика?”

Николсон говорит, что Scotiabank работал с латиноамериканским долгом собственными, более эффективными, методами. “[Маск] решил, что банк гораздо глупее, чем на самом деле, – отмечает он. – Но это и хорошо, ведь так у него появилось здоровое неуважение к финансовой отрасли и нашлась необходимая дерзость, чтобы основать впоследствии будущий PayPal”.

Маск вынес и другой урок из своей работы в Scotiabank: ему не нравилось – и не особо удавалось – работать на других людей. Он был не склонен проявлять почтение и допускать, что другие знают больше его.

Глава 8

Пенсильванский университет

Филадельфия, 1992–1994 годы

Физика

В Куинсе Маску быстро наскучило. Университет был прекрасен, но напрягаться на занятиях не приходилось. Когда один из однокурсников Маска перевелся в Пенсильванский университет, он решил выяснить, сможет ли последовать его примеру.

Проблема состояла в деньгах. Отец его не поддерживал, а мать работала на трех работах, чтобы свести концы с концами. Но в Пенне ему предложили стипендию в размере 14 тысяч долларов, а также студенческую ссуду, и на третьем курсе он перевелся туда.

Илон выбрал физику, поскольку, как и отец, интересовался инженерией. Он считал, что инженер, по сути, решает любую проблему, обращаясь к фундаментальным физическим законам. Также он решил, что параллельно будет изучать основы бизнеса. “Я боялся, что, если не изучу бизнес, мне придется работать на того, кто прошел этот курс, – говорит он. – У меня была цель: разрабатывать продукты, опираясь на законы физики, и никогда не работать под началом человека, имеющего бизнес-образование”.

Маск не проявлял ни интереса к политике, ни тяги к общественной работе, но все равно выдвинул свою кандидатуру на выборы в студенческий союз. В одном из публичных обещаний своей кампании он высмеял тех, кто пробивался в студенческие органы, чтобы вписать новую строчку в свое резюме. Последнее обещание на его предвыборной платформе звучало так: “Если эта позиция появится в моем резюме, я встану на голову в публичном месте и съем 50 экземпляров этого оскорбительного документа”. К счастью, выборы он проиграл, и это спасло его от общения с людьми из студенческого правления – мира, который совершенно не соответствовал его характеру. Вместо этого он прекрасно влился в сообщество гиков, которые хитро шутили о науке, играли в Dungeons & Dragons, обожали видеоигры и писали компьютерный код.

С Робином Реном в Пенсильванском университете

Его ближайшим другом в этой компании стал Робин Рен, который поступил в Пенн, после того как победил на олимпиаде по физике у себя на родине, в Китае. “Он единственный знал физику лучше меня”, – говорит Маск. Они стали вместе работать в физической лаборатории, где изучали, как свойства различных материалов меняются при экстремальных температурах. Завершив очередную серию экспериментов, Маск срезал стирательные резинки с карандашей, погрузил их в сосуд с чрезвычайно холодной жидкостью, а затем разбил его об пол. Он хотел знать – и представлять, – как различные материалы и сплавы ведут себя при разных температурах.