Краски последних дней

В комнате Антона бросалась в глаза огромная библиотека фэнтези-ширпотреба и две пары очков. На что зрение истратил! Он даже пожалел паренька.

Павел явно был игроманом. Приставка, ноутбук, диски «Happy farm», «Quake», «Max Payne» и прочие игры. Ни модема, ни кабеля интернета. А вот комната Саши оказалась очень даже примечательной. Отличный музыкальный центр с грамотно расположенными неслабыми колонками. Вполне приличная электрогитара с захватанной декой и панцирем явно не для красоты. Плакаты на стенах – «Led Zeppelin», «Black Sabbath», «Whitesnake», «Ozzy Osbourne»…

Такие бы Сергей и сам повесил в своей комнате. Маленькие полочки, на каждой по одному МР-3 диску – он протер глаза, – с автографами музыкантов и исполнителей. Вот это да! Забыв про все, двинулся вдоль стены. Размашистые закорючки Тило Вульфа, Удо Диркшнайдера, Дена Макаферти, Ленни Вольфа, Клауса Майне, Мишеля Шинкера, Тарьи Турунен, Оззи Озборна, Роберта Планта…

– Вот, ёпрст! – воскликнул Сергей, ощутив укол ревности. – Плант-то откуда?!

Тяжелый рок он обожал, диски с автографами сам раньше собирал, а вот с Плантом не имел. Рука сама потянулась стащить раритет. Рефлексы неистребимы!

«Если все обойдется, жить буду здесь», – твердо решил он и, вздохнув, вышел. Саша! Александр! Где ты теперь? Настроение пропало, и оставшиеся комнаты осмотра не удостоились – там вполне могли оказаться фотографии семейства.

М-да, пути потопа неисповедимы, и вчера он вполне мог в том магазинчике убить Антона, Павла или Александра…

Сергей спустился в холл и глянул на часы. Почти полдень. Морщась от гадкого запаха, он взвалил пацана на плечо и вышел во двор. За неимением более подходящего места решил пока спрятать его в малиннике. Стараясь не сходить с дорожек, прошел по огороду и не без злорадства свалил засранца в самую гущу кустов.

– Проветрись хорошенько!

Чувствуя неимоверную усталость, нерешительно постоял у душевой кабинки, но пересилил себя и вернулся в особняк. Затолкал свои вещи и рюкзак пацана под диваны, достал бинокль и поднялся наверх. Самый лучший обзор был из комнаты Златы.

Он пододвинул диван к окну, улегся, с удовольствием вытянув ноги, и принялся ждать, время от времени поднося к глазам бинокль. Бой давать Сергей ни в коем случае не собирался. Если – не дай Бог, конечно, – появятся военные или еще кто, малинник большой и места для него хватит.

Натруженные ноги гудели, хотелось вздремнуть, но Сергей держался. Одной рукой за бинокль, а другой – то за банку с компотом, то за цевье автомата. Время шло, но ровным счетом ничего не происходило. Солнце било прямо в глаза, и они самопроизвольно начали слипаться. Он и не заметил, как заснул.

Его разбудил жуткий грохот, раздавшийся внизу. Ошалело замотав головой и кляня себя за слабость, схватился за бинокль и глянул на дорогу и пюпитры. Все нормально. Что и кто тогда внизу грохочет? Взглянув на часы, застонал. Шесть часов вечера! На цыпочках, шажками, настороженно, вцепившись в автомат, медленно спустился вниз. Что за фигня?

Пацан лежал у окна рядом с комодом и глупо таращился на него.

– Ты откуда тут взялся? – выговорил Сергей, глотая гласные.

– А меня сюда клоун какой-то притащил! – хрипло ответил пацан и, чуть подумав, добавил: – Танцующий!

У Сергея все поплыло перед глазами, ноги подломились, и он рухнул седалищем на ступеньки.

Глава 3. Дырка в голове

Мост через Калитву находился в трех километрах от луга, где расположились бойцы Пеннивайза. Пешие разведчики всю ночь изучали подступы, но не обнаружили ничего опасного. И все же Пеннивайз был слишком стреляным воробьем, чтобы сломя голову всем отрядом затевать переправу. Он собирался сначала вывести вперед рабов, чтобы, используя их как живой щит, перейти на другой берег. Военные средь бела дня вряд ли открыли бы огонь по демонстративно мирным заложникам. Миновав же мост, где негде развернуться, Пеннивайз планировал вырваться на оперативный простор, плюнув на козлов отпущения. Поэтому их побегу он не придал особого значения. Досадная оплошность, но невольников нетрудно набрать снова. Впрочем, на самотек такое отпускать тоже нельзя и пришлось отправить на поиски двадцать человек. Показательная экзекуция – хороший стимул для укрепления авторитета.

Пока сыщики, ревя моторами мотоциклов, рыскали по лесу, остальные, побросав технику, столпились вокруг главаря. Стоя в кругу, Пеннивайз раздал указания и принялся осматривать окрестности.

Солнце едва взошло. Двухполосная дорога вилась по довольно прилично просматриваемому лесу. На что сбежавшие надеялись? Его отряд, который военные, мирные жители и смертники называли бандой, насчитывал больше двух сотен человек. Отпетых же мошенников, убийц, ловчил, безнадежно больных и счастливо безумных Пеннивайз с известной долей уважения называл гвардией.

Мотоциклы, с колясками и без, квадроциклы, мопеды и мотороллеры стояли вперемешку, загораживая почти все полотно дороги. Бойцы разошлись и развлекались, как могли и умели. Парни из самой большой группы накачивались пивом и зубоскалили с девушками из Сучьего взвода. Те, одетые в одинаковые черные трико и косухи, с ответами не скромничали. Первая опустошенная пластиковая емкость превратилась в подобие мяча. Последующие тоже. Гвардия завтракала таблетками и галетками. Остальные, разбредясь, кто куда, просто отдыхали.

С минуты на минуту должен был подъехать бензовоз. Водителю по кличке Фистула посчастливилось выиграть тендер на право вождения и распределения бензина просто пристрелив претендентов на теплое местечко.

Пеннивайз предполагал всем залить полные баки, быстро форсировать реку и на всех парах мчаться к Дону. До первого августа, когда военные намеревались перекрыть Калитву полностью с целью уничтожения всех отставших, оставалось всего ничего. Дон же они собирались залить коагулянтом. Большая вода, будь она неладна, заставила наконец-то принимать грамотные меры, и Пеннивайз, хоть и был объявлен вне закона, а за его голову обещали свободный проход и вид на жительство в Гималаях, был с решениями по борьбе с потопом полностью солидарен.

Он перехватил взгляд командира Сучьего взвода Линды-Браунинг, прозванной так за любовь к этой марке оружия, и криво улыбнулся. Каждая прошмандовка стремилась завлечь его в постель и получить статус фаворитки. Хотя Линда… вполне… гм, могла… Впрочем… нет! Ее уже пользовали. Товар не свежий.

Взгляд Линды игриво сместился на его пах. Вот сука! Опустив глаза, Пеннивайз покраснел. Одна из двух больших пуговиц на клапане клоунского костюма отсутствовала. Под гримом изменение цвета лица, к счастью, не было заметно. Холодным кивком поблагодарив Линду, он велел телохранителям искать потерю.

Пеннивайз, поддерживая статус, всегда был в клоунском костюме, гриме и рыжем парике. В мирное время он действительно работал в цирке и временами выступал с клоунскими номерами. А уж собрав гвардию и поставив себя – как бы ни смешно это нынче звучало, – вне закона, вошел во вкус и даже получал извращенное удовольствие от своей роли. Быть ярким и совершать невозможные ранее поступки – что в этом плохого? Весь мир уходит под воду! К чему миндальничать? Вопросы морали и раньше были пустым звуком, а сейчас и подавно. Бери и делай не то, что дают и требуют, а то, что хочешь. Что до небольшой издержки в виде жестокости – так это согласно нынешней обстановке, не располагающей к сантиментам.

Он любовно потрогал пояс с двумя саблями в ножнах и глянул на часы. Бензовоз запаздывал. Топливо – краеугольный камень успешного марша, а у него были далеко идущие планы. Ему здесь было душно. Военные объявили «крестовый поход» и преследовали по пятам. Поэтому сейчас решения всегда были выбором из очень немногих вариантов. А хотелось же проехаться вверх по Волге, мелькнуть и замочить кое-кого в районе родного Кирова и основать в Сибири анархическую общину как минимум.

Сейчас на территории незатопа формировался совершенно новый строй. Государства и законы уходили под воду. Все системы, включая правоохранительную, бездействовали. Толпы беженцев представляли собой густой многонациональный бульон, который рано или поздно он должен был закипеть, и Пеннивайзу у котла с варевом хотелось быть не с ложкой, но с поварешкой. Беспредел, которого уже вкусили многие, в русло закона и порядка уже никак войти не мог, размеры не те. Закрепиться в горах представлялось маловероятным, а вот в тайге можно было попробовать продлить вольницу. Только с единым центром, и стать вожаком, вождем, а, возможно, и царем. Однако посвящать в планы он никого не был намерен.

Гвардия существовала уже больше двух месяцев, и ее состав сменился трижды. Пеннивайз поддерживался лозунга «Живи одним днем», но под знаком железной дисциплины. Наркотики, выпивка, убийства, разврат – непременные условия существования прекрасно вооруженных изгоев со сбитой этической планкой. Лишить гвардейцев этих удовольствий было нельзя, а вот держать в узде – вполне. Собственным авторитетом, непомерной жестокостью, лисьей хитростью, безумными поступками и… танцами с саблями. Гвардейцы, даром, что в реальность возвращались лишь изредка, его уважали. Уважение же тех, кто видел танец хоть раз, перерастало в восхищение. И самое главное – у Пеннивайза были крепко обоснованные ответы на извечные вопросы «Как быть?» и «Что делать?». Уже сейчас он держал при себе разрушенного героином бывшего журналиста Шмыгу ради диктовки текстов для будущих мемуаров или летописи. Уж как получится.

Рядом незнакомый гвардеец словил кайф и теперь лежал в траве, медленно оглаживая себя и в упоении разглядывая куст дикого орешника. Пеннивайзу не было нужды в постоянных допингах – «экстази» разве, да и то изредка. За свою жизнь он сменил массу цирков, был эквилибристом, акробатом, дрессировщиком, фокусником и служащим сцены. Норов напоказ не выставлял. Однако на то он и норов, чтобы нет-нет, а проявиться. Впрочем, чем бы он ни занимался, все получалось хорошо, поэтому многое ему прощали. Но не все. Как раз накануне потопа его страсть к танцам с саблями сыграла злую шутку. Не выдержал, перемкнуло, не нашел стойбища бомжей и… устроил танцы в холле гостиницы. Тогда вода, бурно заливающая всё и вся, спасла его от линчевания.

Сейчас Пеннивайзу живо припомнился случай, когда они пытались прорваться на Крымский полуостров, произошедший в поселке неподалеку Армянска. Военных там собралось вчетверо больше, и все равно они позорно бежали. Обдолбанные гвардейцы в бою были страшной силой. Куда там подвигу Матросова! Их действия было невозможно предугадать и предупредить, тем более – остановить. Даже раненых с оторванными конечностями, с безумными воплями и пустыми глазами. Они пошли в атаку и положили все и вся, до чего смогли дотянуться. Обезумевшие берсеркеры просто рвали военных на части. Им не были страшны ни пули, ни препятствия.

Пеннивайз тогда и сам испугался. Жаль, что на следующий день полуостров Крым превратился в остров. И гвардейцы-разведчики на захваченных баркасах повернули обратно перед грозной силой корабельных орудий Черноморского флота. Что ж, Крым недвусмысленно объявил, что больше в гостях не нуждается. Пришлось уходить, несолоно хлебавши, но демонстрация возможностей гвардии его впечатлила.

Он еще раз глянул на часы. Пора было выступать, и отсутствие бензовоза стало выглядеть очень подозрительным. Сам того не замечая, Пеннивайз нервно чесал в паху. Неужели это дело рук военных?

Умом он понимал, что с военными встревать в противостояние не стоит. У тех своя, очень важная миссия по обустройству преград для потопа. что автоматически продлевает жизнь спасшимся, и ему, Пеннивайзу, со гвардия, тоже. И бесчинства его бойцов в отношении мирных жителей были под стать зачисткам в городках и поселках, которые они готовили к приходу большой воды. Он знал их секрет: все гражданские, которые не успели покинуть города, после прихода военных обречены. Их попросту, без вопросов и зазрения совести, расстреливают, ибо знают, что территории незатопа не резиновые, а запасы пищи ограничены. И вообще, Пеннивайз считал, что они с военными работают в одном горячем цеху, но на разных станках, и по возможности старался избегать стычек с «коллегами». Но не в этом случае. Мост – сооружение повышенной опасности и лакомое место для обустройства засады. Он бы точно устроил.

Военными же всех «коллег» он называл для удобства. Затопление Европы оставило безработными массу людей, скованных присягой. Разношерстные толпы влились в Российскую армию. И та обогатилась экзотичными личностями, опытом, секретными материалами и стала поистине интернациональной.

Пуговица нашлась и была подобострастно преподнесена одним из телохранителей. Второй, проштрафившийся, отправился на поиски булавки. Пеннивайз отвернулся, и закинул в рот несколько «экстази». Хорошее подспорье перед боем! Рев моторов тех, кто преследовал сбежавших рабов, то усиливался, то утихал. Кто-то завопил: «Го-о-ол!», кто-то истерически завизжал.

Появление на дороге замызганного «жигуленка» неопределенного цвета и с отсутствующими номерами пропустили все. Медленно лавируя между беспорядочно расставленными мотоциклами, автомобиль двигался к мосту. Тонированное окошко пассажирского сидения открылось, и оттуда выглянул мужчина. Он ни на кого конкретно не смотрел. Обведя местность так называемым панорамным взглядом поверх голов, мужчина снова закрыл окошко. «Жигуленок» взревел и на полной скорости исчез за поворотом.

Пеннивайз все понял. При таком обзоре, обладая определенными навыками, достаточно нескольких секунд, чтобы посчитать количество людей. С небольшой погрешностью. И дарованные неизвестным военным несколько минут – пока доберется и доложит, – он постарался провести с пользой. Завопив гвардейцам: «По коням!», – он велел телохранителям одеть в свой запасной клоунский костюм торчка, что валялся под кустом. Уж этот точно попадал в погрешность.

Лично напялив на двойника парик и грубо измазав гримом, Пеннивайз приказал посадить его в коляску одного из мотоциклов в середине колонны. Сам же, оставив рядом – Линда, ты в погрешность не попадаешь, – телохранителей, мемуариста и еще пару крепких гвардейцев, благословил основной отряд на священный бой.

Военный из «жигуленка», скорее всего, не знал, что часть отряда занята поисками рабов, и эту карту можно разыграть. Позже. Помогая подчиненным – чем черт не шутит, – укрывать в зарослях мотоциклы, Пеннивайз решил дождаться остальных и бензовоз, ну а потом действовать по обстоятельствам. То, что бой на мосту будет, он не сомневался. И пусть на том берегу не утруждаются с подсчетами и думают, что можно просто так перехитрить Пеннивайза – исход боя могут решить сущие пустяки. Две дюжины бойцов из засады, например.

Он подозвал одного из гвардейцев, из новеньких, уточнил его имя, тут же забыл и приказал дожидаться загонщиков. Затем, сколько бы ни было схвачено рабов, вязать их и своим ходом скрытно выдвигаться к мосту.

«Экстази» бурлило в организме. Поддерживая клапан костюма, с остальными бросился к реке. Шмыга, загруженный глюками и сумкой с запасными рожками к автомату, отстал. У моста было тихо. Пока тихо. По левую сторону было очень удобное место. Небольшой обрыв и густой кустарник. Туда Пеннивайз и отправил троих, а сам, с подтянувшимся Шмыгой, залег справа, в ложбинке с пышным кустом. На мосту валялись, сдвинутые к краям, четыре бревна. Пеннивайз поправил парик и задумался. Бревна – пустяк. Не преграда. Однако военные их зря не укладывали бы. Зачем? Усыпить бдительность? Бред! А вот выиграть время… Только для чего, интересно?

Мотоциклов почти не было слышно. Подозвав Шмыгу, он шепнул:

– Не верю! Что-то да будет!

Тот безразлично кивнул, достал общую тетрадь и жуткими каракулями занес великое высказывание. Только в своей интерпретации. Запись гласила: «Клоун навонял». Он давно уже вел записи исключительно в своем варианте. Например, одна удачно закончившаяся операция, о которой Пеннивайз галдел битых два часа, для потомков выглядела так: «Пальбец! Смог кончить. Ля-ля-ля. Жу-жу-жу».

Пеннивайз до рези в глазах всматривался в противоположный берег. Густая стена леса. Жалкие метры пустынной дороги. Где гонец оттуда? Зашуршали кусты, рядом плюхнулся командир загонщиков по кличке Ноль.

– Выловили! Четверо ушли. Всех связали-закляповали. Жопожуй уторчал до комы. Шпокнули по-тихому. Чо?

Пеннивайз заерзал. В районе ничем не прикрытого паха камешек впился в тело. Чертов клапан, чертова пуговица…

– Ничо! Собери рабов…