Меч Кощея Бессмертного

И тут Светлана по голосу поняла, что это не Серёга, а Пал Николаич.

Набрав номер своего криминалиста, она произнесла. ? Извините, Пал Николаич, я думала, что это мой бывший ухажёр… Что там… У нас?

И тут, произнеся слово «бывший», с её души словно слилась вся грязная вода, что накопилась, пока она была в отношениях с Сергеем…

Глава 2. Борис

1.

Борис, накрывшись клочком брезента, который нашёл возле ямы, лежал на деревянных досках, валявшихся в большом количестве в помещении. Домой к родственникам он идти боялся, разумно считая, что Суховей первым делом сунется туда. На место копания, обнесённое желтой верёвкой – едва ли…

Он был доволен: с одной стороны, нож бандита, поранивший ему бок, аккуратно завернутый им в какую-то тряпку, валявшуюся здесь, попал к криминалисту и следовательше, которая, как ему показалось, чем-то похожа на его одноклассницу Светку; с другой стороны – никак не выходила из головы мысль о Мишке, который так быстро исчез после того, как помог ему оттащить труп к берегу…

Особых беспокойств по поводу исчезновения Мишки, конечно, не было: ведь он знал, что Пады тот знает, как свои пять пальцев, и найдёт, где можно спрятаться. Тут было другое – неясно, почему Мишка не появляется…

Немного успокоившись, Борис весь устремился в воспоминания…

– Что же мне про шестнадцатый год рассказывал дед? – начал вспоминать Борис, безучастно рассматривая в окно плывущие по небу облака.

… 1916 год. Обычно в Падах крестьянский двор представлял собой четырёхугольник, обнесённый со всех сторон высоким забором. В правом углу передней стороны строилась изба на улицу фронтоном. Рядом с избою строились ворота, иногда с калиткой. С боку или спереди ставили крыльцо с сенями или клетью. Окна обязательно смотрят на улицу. На заднем дворе размещаются погребицы, хлева, иногда сараи для разной поклажи.

Все строения села деревянные, бревенчатые.

Горницы, клети разных размеров делались из мелкого кругляка без печи и полу. Сараи и дворовые заборы оббивались горбылями досок или были плетнёвые. Все крыши делались соломенными.

У некоторых жителей села ещё уцелели старинные избы из огромного толстого дубового леса. Раньше зажиточные крестьяне для изб покупали в Саратове сословные брусья. Бедные же строили из мелкого домашнего леса: ольхи, дуба и ветлы.

Внутренний интерьер изб был примерно одинаков. Посередине капитальной стены из сеней была входная дверь. Слева около этой стены, находилась лавка в виде ларя, называемая – коником. От неё во весь левый бок избы располагалась красная лавка. Между ними в углу, называемом переднем, была наличка, в виде треугольного шкафчика, без дверец, где стоят иконы, напротив них имелся стол.

Печь большая и широкая, на которой чаще всего спали дети, располагалась всегда в диагонально-противоположном углу с передним, обращенным лицом к двери. По стене от печи к красной лавке намощен закут. Это тоже лавка, только широкая, являлась кроватью и ступенькой на печь.

От лица печки на правой стороне избы стояла узкая лавка, называемая судною, для разной посуды, употребляемой при стряпне.

Над красной лавкой строились два или три окна. Над судною тоже было окно, только маленькое, называемое "волоковым".

Печи сбивают или просто клали из глины или сырцового кирпича без фундамента. Не более чем в половине домов села есть трубы, остальные топят по-чёрному. Для топки преимущественно употреблялась солома, которую заботливые хозяйки вили жгутами, другие же просто набивали в печь. Некоторые жители запасали кизяк. Торф в качестве топлива в селе не использовали. Дровами топили только для праздничной стряпни или свадьбы.

Освещение избы создаёт лучина, либо трава – бастыльник (кулина). Иногда зажигали ночник из сала или жира. Свечей же в постоянном употреблении не было.

Из хозяйственных и домашних принадлежностей в то время считались необходимыми: телега, фура для перевозки снопов, сани, конская сбруя, земледельческие орудия, топор, стряпаная посуда и разные мелочи, которые можно оценить в тридцать-тридцать пять рублей серебром.

Одежда мужчины однообразна. Как правило, это длинная рубаха и портки из грубого льна или посконного холста. Зимой – это малахай с наушниками, нагольный полушубок и тулуп из овчины. Полушубок подпоясывался кушаком, тулуп надевался поверх него на распашку, а сверху портков надевались суконные штаны.

Обувь, как правило, представляла собой суконные онучи и лапти. На руках носились голицы с варьгами. Летом одевалась шляпа обыкновенная, коротайка и длинный халат из домашнего серого или бурого сукна, онучи посконные и лапти. У более богатых были валенки зимою и летом – сапоги.

Одежда женщин была также однообразна. Как правило, это была длинная рубаха льняного или посконного холста с рукавами, вытканными красной бумагой. На голове носились высокие кички с рожками наверху. Многие просто подвязывали волосы. Девушки, чаще всего, покрывали голову платками, завязывая их сзади. Коса, как правило, выпускалась наружу и украшалась лентой или бисерной кистью.

Все и женщины, и девушки носили сарафаны из синего холста, обшитые спереди и по подолу ситцевой каймой. Подпоясывался такой сарафан длинным поясом с большими кистями. Запан носился из ситца изредка и вместо сарафана. На женщинах были понёвы, а старухи вообще заменяли их сукманами.

К верхнему платью женщины относили летом короткий зипун из домашнего сукна (иногда синего). Зимой – это была шуба овчинная. Из обуви чаще всего носили онучи и лапти. У более богатых были валенки или коты, называемые ещё чевчуры.

Несмотря на край, обильный хлебом и благоприятный для разведения скота, жители села имели очень незавидный стол: щи, по большей части пустые и безвкусные; каша пшённая с молоком или квасом. Коровье масло берегли на продажу, подсолнечное вообще не покупалось. Квас представлял собой кислую и мутную воду, так как варить его в селе никто не умел.

Летом в пищу чаще всего шли огурцы, арбузы, лук с хлебом и квасом. На зиму огурцы и арбузы солились, некоторые запасали понемногу картофель.

Домашнюю птицу и яйца употребляли только в праздники, в основном берегли на продажу. Собираясь летом на поля, иногда на неделю и более, крестьяне брали с собой хлеб, пшено и котёл. Из немытого пшена варили жидкую кашицу, сливали воду и ели её как суп, потом употребляли и саму кашу. Такой же стол сопровождал почти каждого мужика в дороге, так как, часто проехав более 200 вёрст, не было возможности ни разу не остановиться на постоялом дворе.

Другое дело было в редкие праздники и на свадьбах! Хлеба ржаного, хлеба пшеничного, блинов и пирогов с пшеничною начинкой нарезалось напротив каждого гостя горой. Стол покрывался большой скатертью. Затем подавались студень с квасом и хреном, щи, покрытые жиром, варёная говядина или свинина, лапша мясная и молочная. Потом три жаренных блюда: гусь, поросёнок и говядина. За ними каша пшеничная и сдобный пирог с курицей. Перед каждым кушаньем хозяин обносил гостей вином, сначала из большой кружки, потом из маленькой. Хозяйка угощала всех домашней брагой.

Следует отметить, что вследствие неурожаев или несчастных случаев классы крестьян резко меняются, и исправные крестьяне становятся бедными. Труд и терпение были самыми важными добродетели крестьянина – ими оценивается крепость сил и богатства.

В Балашовском уезде существовало три способа пользования землёй. Это крепостное владение, несколько летняя аренда и кратковременный съём. К крепостному владению землёй относятся все государственные удельные и помещичьи крестьяне, работающие на хозяев, владеющих землёй в вечном пользовании. Несколько летней арендой пользуются малоземельные помещики, дворяне и чиновники, не имеющие своей поземельной собственности, а также зажиточные крестьяне. Кратковременный съём земли относится к мещанам и крестьянам.

Цены населённых имений, продаваемых в вечное владение не за десятину, определяется от 120 до 200 рублей серебром за душу. Ненаселенная земля в среднем стоила 14-18 рублей серебром. В аренду сдают землю, исходя из срока аренды, величины участка, качества земли и др. и составляет в среднем от 1,5 до 3 рублей серебром за десятину в год (разумеется, земля, не заселенная). Цена кратковременного съёма составляет для пашни от 5 до 7 в год, для покоса от 1 до 3 в лето, для гуртов от 20 копеек до 1 рублей серебром.

Управление в селе было предоставлено так называемому сходу. Старосты были выборными. Они заведовали сбором податей, являлись блюстителями порядка и безопасности, смотрителями общественных хлебных магазинов. Также они ведали пожарным инвентарём. От старост требовалось, чтобы у каждого дома стояла сороковая бочка, всегда наполненная водой. Следили за мирской запашкой и господскими работами. Были хранителями мирской кассы. Кроме своих внутренних, сельских обязанностей, староста выполнял предписания конторы – оповещал крестьян о выходе на работу, когда наступало время уборки села или хлебов.

Дед Бориса, Даромыслов Семён Васильевич и был старостой в селе Пады в то время. А потом прекрасно влился в партию большевиков и снова был на высоте. Так что его семья и внук Борька избежали прелестей жизни в изгнании, как это произошло с Мишкой и Светкой – его друзьями…

2.

Борис повернулся на другую сторону, но сон не шёл…

… О том, что перед своей смертью в 1967 году рассказал ему Семён Васильевич, дед Бориса, пройдя Гражданскую и Отечественную войны, на костылях вернувшийся с войны без одной ноги, о том, что участвовал в сопровождении привезённого имущества в 1916 году в Нарышкинское имение. И даже показал своему внучку крестик, на котором были нацарапаны цифры «1-1-2-3-5-8-13». Эти цифры он увидел на бумаге ротмистра Сомова, тогда, в 1916 году, когда казаки привезли эти мешки в дом.

– Внучек, храни этот крестик! Он тебе пригодится, вот увидишь! – попросил дед внука, передавая ему этот крестик. – Это моя последняя воля!

Но Борька, даже и не придал этому крестику никакого значения, тем более нацарапанным каким-то цифрам…

И не вспомнил бы о них, если бы не вмешательство дефицита в его жизнь после армии…

Когда после армии Борис Даромыслов зашёл в Балашовский магазин, он испытал сильнейший шок – пустые полки! Как потом ему сказали это новое слово – «дефицит»! Дефицит – это движитель существования человека. А человек – это такое животное, которое хочет что-то достать, он хочет жить так, как ему мерещится, или то, что прочел в журнале или газете…

Рынок – другое дело! Вот здесь есть всё, что тебе хочется… Достал кусочек удовлетворения – и побежал дальше, снова на рынок, чтобы еще достать. Да и качество было замечательным! И как только возникало удовлетворение от обладания дефицитом, так захотелось делать что-то возвышенное…

Бывая в разных магазинах, Борис начал понимать, что уровень товарного дефицита в разных регионах и магазинах сильно различался.

Не сразу, но достаточно быстро Борис понял, что каждый населенный пункт в СССР, а потом и в РФ, был отнесен к одной из «категорий снабжения». Всего их было четыре: особая, первая, вторая и третья. К особой и первой категориям относились Москва и Ленинград, крупные промышленные центры, а также такие союзные республики, как Литва, Латвия, Эстония и курорты союзного значения, например, Кавказские Минеральные Воды. Жители этих промышленных центров имели право получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам.

В РФ, как и в СССР, потребители особого и первого списков составляли примерно 40% от всех снабжаемых дефицитом, но при этом получали львиную долю государственного снабжения – 70–80%. Если не считать городов-миллионников, то в среднем хуже всего продуктами питания и промышленными товарами снабжалось именно население мелких городов, сёл и деревень РСФСР.

Не сразу до Бориса дошло, что таким образом КПСС в центре покупала лояльность союзных республик. Удивляясь абсурдности плановой распределительной экономики, обильно снабжающей союзные республики даже тем, что им было не нужно, при том, что тем, кто жил в небольших городах, приходилось довольствоваться весьма скудным перечнем товаров. То же происходило и там, где располагались крупные фабрики и комбинаты: до жителей города, по крайней мере, простых смертных, продукция часто просто не доходила, так как её распределяли по другим городам области, относившимся к более высокой «категории снабжения».

– Где же был более высокий уровень жизни? – этот вопрос Борис задавал себе очень часто. И постепенно у него сформировался ответ. – В республиках Закавказья и Прибалтики!

– А как же его тогда можно повысить? – задавая себе этот вопрос, Борис наблюдал за уровнем жизни разных людей и скоро у него появился ответ. – Чем выше человек продвигался в иерархии той системы, в которой он работал (совсем не обязательно нужно было вести речь только о КПСС), тем больше возможности в этом смысле у него появлялось. Так доступ к дефициту стал одним из главных стимулов в советской системе продвижения… Особенно, если появлялась возможность выехать за границу!

– И кто же из нас имеет особый доступ к дефицитным товарам? – вопрос, который в последнее время частенько мучал Бориса. По его наблюдениям получалось, что. – Особый доступ к дефицитным товарам имели люди, которые смогли продвинуться по служебной лестнице в той или иной области или степени. Это в большинстве своём были писатели, актеры, ученые, руководители предприятий, отраслевые управленцы, функционеры. Так или иначе, их подключали к своим спецмагазинам и спецпайкам. Конечно, формально к борьбе с дефицитом подключались профсоюзы, но и они снабжали родные коллективы сгущенкой, тушенкой, колбаской и шпротами – по красным дням календаря, а еще и марокканскими мандаринами, и шоколадными конфетами – под Новый год и к «октябрьскому празднику». Обычно, глава профсоюза сочинял письмо на бланке предприятия в райпищеторг с просьбой отоварить ударников и передовиков производства продуктами с приложением списка товарищей…