Лекции по общей теории права

Власть пользуется действиями других людей несколькими способами, один из них – физическое насилие. Суть этого метода (как в прошлом, так и сегодня) состоит в манипулировании ситуацией таким образом, что ресурсы одного лица (лиц), сколь бы значительными они ни были, становятся в данной ситуации неэффективными. Складывается ситуация, в которой манипулирующая сторона оказывается господствующей (неважно, кто выступает жертвой насилия – банкир, могущественный политик, звезда шоу-бизнеса; их ресурсы, обеспечивавшие им большую степень свободы (и власть), теряют силу, как только они оказываются, например, на пустыре или заложниками).

Другой способ состоит в том, чтобы заставить людей стремиться к достижению своих целей, только следуя правилам, установленным власть имущими. Ценности подчиненных становятся ресурсами для правящих, их мечты и стремления используются для достижения целей властвующих (не имея собственного капитала, я оказываюсь зависимым от того, возьмут меня на работу или нет; будучи принятым, я должен действовать по правилам работодателя и пр.)[113 - Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996. С. 122 и сл.].

3.3. Право и власть

Выше был сделан вывод о том, что в проблеме соотношения права и власти право первично. У граждан должно существовать право на выбор того, кому будет передана власть, поэтому у этого лица должно существовать и право (основание) на распоряжение переданной ему властью. Соотношение права и власти именно в таком порядке может быть дополнительно обосновано тем, что концентрация того или иного объема власти в одних руках не может означать полного исчезновения власти у всех остальных членов сообщества, организации. У них остается право на обладание (распоряжение) тем или иным объемом власти, и они делают это, в частности, в интересах создания организации, которая занималась бы защитой их прав, и в интересах того, чтобы государственная власть использовалась в интересах целого, какой бы незначительной ни казалась их «остаточная» или первичная власть в руках каждого. В действительности ее оказывается вполне достаточно для того, чтобы, объединившись, заставить государство использовать власть по назначению.

Сегодня государство – самый мощный, но не единственный публично-правовой союз. Жизненная мудрость издавна диктовала необходимость оставлять часть власти «на местах» в интересах регулирования проблем местного уровня, которые плохо различимы из центра. Именно на это должна уходить власть, не делегированная непосредственно государству. Такая власть нацелена в первую очередь на решение проблем, затрагивающих жизнедеятельность автономного, регионального, муниципального образования; соответственно, эта власть, как и власть государственная, носит публичный характер.

Кроме того, существует сфера независимого существования индивидов, их личная жизнь и общение в интересах самостоятельно избранных целей. Все эти области регулируются скорее самим индивидами, ориентирующимися на этические, правовые ценности и нормы, но не на императивы публичной власти.

Принято считать, что это сферы, где влияние государственной власти должно быть сведено к минимуму, поскольку здесь все определяется соглашением сторон, свободной конкуренцией в стихии рыночных отношений. Однако опыт свидетельствует, что рыночная стихия и ничем не сдерживаемая конкуренция частных интересов неминуемо приводили и продолжают приводить к негативным последствиям: возникновению авторитарных экономических, политических форм и организаций в обществе, вопиющему неравенству и нищете, сопровождающимся резким падением того, что принято считать нравственностью, ответственным отношением к делу и др.

Общество, в котором интересы, притязания быстро и постоянно меняются, – неустойчиво, не может быть обществом солидарным, оно будет характеризоваться отчуждением, уходом граждан с арены социальной жизни, соперничеством и отсутствием моральных устоев. Все это дает пищу для дополнительных суждений относительно отношений между правом и властью. Действительно, в какой мере подчиненный попадает в зависимость от власти? Должны ли существовать границы такой зависимости? Исторический, да и современный опыт свидетельствуют, что однозначный ответ на этот вопрос пока не найден. И в прошлом, и сегодня возникают ситуации, когда власть не знает границ, или, лучше сказать, ее использование нередко не знает границ. Можно проиллюстрировать эту проблему на очень распространенном, «бессмертном» примере.

Почему отдельному человеку удается сплотить организацию и навести, как он думает, в ней порядок по задуманному им плану? «Сплочение» – явно неудачный термин в этом контексте, поскольку в действительности чаще всего речь должна идти не о сплочении, а о положении, при котором все члены организации становятся инструментом в руках руководителя. Если в обществе начинают преобладать такие «порядки», при которых члены организации становятся инструментом в руках руководителя, то, как правило, основная причина – в установившемся политическом режиме, предполагающем или требующем повсеместного установления подобных «порядков». Очевидно, что следствием будет нарушение гармонии, а это рано или поздно приведет к необходимости предпринять усилия, направленные на ее восстановление. Кроме того, такие «порядки» предполагают не только минимум права, но и минимум этики, в первую очередь – нравственности.

Любая организация, любой коллектив, если посмотреть на это со стороны, живут и действуют по официально установленным нормам и стандартам, используют разработанные, порой очень тщательно, нормы и технологии с тем, чтобы добиваться официальных целей и результатов. В большинстве организаций так и происходит. Но рано или поздно положение меняется и все официальное и нормативное постепенно превращается в благопристойный фасад, за которым протекает не всегда чистоплотная деятельность по исполнению указаний авторитарного руководителя. Указания могут даваться в самой общей форме, но часто их следует улавливать в общем потоке вполне официальных и правильных рассуждений руководителя. Сотрудники на ключевых постах, подобранные, расставленные и, конечно, поощряемые руководителем по умению быть услужливыми, быстро осваивают искусство улавливать за общими рассуждениями руководителя то, что он имеет в виду на самом деле. И поскольку требуется сделать то, чего согласно официальным правилам и стандартам делать нельзя, или требуется это сделать так, как этого делать нельзя, то начинается спонтанный процесс отработки или применения правил поведения по исполнению воли руководителя. Под прикрытием официальных процедур (точнее, внутри таких процедур) черное выдают за белое, белое – за черное. Все это завершается тем, что некачественно произведенный результат оформляется и подается как качественный (это может быть продукция предприятия, фирмы, художественная или научная литература, научные результаты и многое другое). Установление «порядка», как его понимает руководитель, становится главной целью, самоцелью. Дело же отодвигается на задний план.

Подобные ситуации – благоприятная почва для формирования и расцвета культуры безответственности и безнаказанности. И одна из составляющих соотношения (взаимодействия) этих явлений состоит в том, что безнаказанность оказывается зачастую мерой поощрения за сознательное проявление безответственности. В недрах такого «порядка» рано или поздно вызревают конфликты – предпосылка для установления или закрепления другого порядка.

Все это не лучшим образом влияет на проявление ответственности и состояния доверия, начиная с незначительных организаций и кончая обществом в целом. Теневые явления серьезно деформируют процесс использования потенциала людей. Постепенно ключевые социальные позиции и роли заполняются людьми недалекими и послушными, а потенциал сотрудников, наделенных чувством ответственности, обладающих ценным опытом и незаурядными способностями, просто игнорируется. В таких условиях трудно ожидать свободную борьбу мнений, из которой возникает истина как гармония интересов, которая сама собой образуется в результате открытого обсуждения, соревнования.

Тем не менее основная тенденция состоит в том, что одним из самых действенных инструментов ограничения произвола власти постепенно становятся право и общественное мнение, их публичный характер. В результате можно говорить о еще одной характеристике соотношения права и власти. Существо дела состоит не в том (точнее, не только в том), что власть становится все более способной к самоограничению, и не в правовом регулировании как таковом.

Рост правосознания людей в плане последовательного осознания себя в качестве правовой личности – это процесс, который можно замедлить, но остановить, тем более искоренить, невозможно. Все более заметными и важными становятся процессы легитимации государственной власти, усиливается внимание общественного мнения к этим процессам, вследствие чего у людей упрочивается чувство морального долга повиноваться закону, представляющему авторитет легитимной государственной власти.

Однако пока что неподобающее использование власти оказывается возможным и в условиях ее легитимности. Почему? Может быть, дело не только и даже не столько в самой власти, а в том, в каких руках она оказывается? В своей теории («Железный закон бюрократии») К. Михельс объясняет процессы перераспределения власти в рамках организации[114 - Приводится по: Гидденс Э. Социология. М., 1999. С. 271 и сл.]. Он убежден, что процессы концентрации власти в руках немногих (одного) начинаются в любом случае, как только численность организации начинает расти и достигает, скажем, 10, 50, 100 тыс. чел. и более. Перераспределение власти и ее концентрация в руках немногих, а то и одного происходит за счет того, что сотрудники уже не в состоянии, как ранее (когда организация была небольшая), принимать участие в решении основных вопросов управления организацией (реализовать свою власть, поскольку надо выполнять служебное задание) и поэтому передают свою власть, доверяют принятие решений верхнему звену в организации (лидеру). Так власть концентрируется в руках немногих олигархов (или даже в руках одного). Интересно, что все это происходит в то время, когда организация находится на подъеме: открываются новые рабочие места, поскольку растут прибыль, зарплата и пр. Это объяснение вполне можно применить и к государству, ведь государство также является организацией, союзом. Получается, что снова возникает человеческий фактор и важным становится то, в каких руках оказывается значительная власть, как и на что эта власть используется.

3.4. Государственная власть

Государственная власть – важнейшая разновидность власти; она является публичной, поскольку она сосредоточена на решении проблем, затрагивающих условия и интересы коллективности (общества) в целом. Государственную власть отличает суверенность, т. е. самостоятельность и независимость в принятии и проведении решений как внутри страны, так и за ее пределами (в последнем случае в рамках соблюдения принципов и норм международного права, а также международных договоров, участником которых выступает государство). Суверенитет государственной власти выражается также в том, что она и только она принимает решения в исключительных, чрезвычайных ситуациях.

М. Ориу обозначает основные моменты становления государства в качестве высшего законодателя.

Государство представляет собой историческое явление национальной метаморфозы, которое преследовало и сегодня преследует разные цели, и потому его предназначение неоднозначно. Однако все отчетливее начинает проступать едва ли не основное предназначение государства – реализовать модель некой корпоративной организации с определенным идеалом. Этим идеалом является гражданская жизнь или гражданская свобода.

В корпоративной форме государства закрепляется социальный строй, сообщающий институтам общества гибкость и подвижность. Посредством правового регулирования в созданные грубой силой организации вливается справедливость, и тем самым удается превратить их в приемлемые для граждан учреждения. Таким образом, процесс сдерживания и смягчения грубых сил является важным фактором; именно он превращает вооруженную силу с ее непосредственными и страшными насильственными действиями в политическую власть, которая, прежде чем перейти к насилию, применяет юридическое регулирование, что является уже заметным прогрессом. Этот же процесс смягчения, являясь делом правовой системы и результатом правового процесса, все более сдерживает и саму политическую власть.

Отмеченное наступает благодаря двум параллельным процессам – централизации и инкорпорации права в закон, обусловленными процессами политической централизации.

Централизация состоит в том, что установление правовых норм, а также их санкций становится делом центральной политической власти. В то же время централизация национального права в силу одного того, что оно становится под господство центрального правительства, имеет результатом включение его в государство и таким образом кладет начало процессу его инкорпорации в закон. Следует обратить внимание на то, что у нецентрализованных наций обычное право остается в институтах, ускользающих от действий центральной политической власти.

Писаный закон, становящийся основой правового режима государства, приносит с собой состояние, сильно отличающееся от устойчивости обычного права в том смысле, что оно совместимо с большей долей подвижности, а следовательно, и с большей суммой общих свобод, так как свобода не обходится без некоторой возможности изменений. Действительно, писаный закон, хотя в принципе и установленный навсегда, может быть изменен решением правительства путем сравнительно скорой процедуры, тогда как в распоряжении какой-либо социальной власти не существует никакой процедуры, путем которой обычай мог бы быть изменен в обычном порядке.

Постепенно в государстве, рассматриваемом как корпоративная организация, правовой порядок складывается действительно объективным образом путем равновесия, создающегося между установившимся правом и формально-юридическими источниками права; это равновесие окончательно завершается при конституционном режиме в виде правового порядка, т. е. в виде подчинения правительственных источников праву, установившемуся в нации в форме закона. Результаты силы могут превратиться в результаты права не иначе, как путем их дальнейшего превращения (узаконения), и главным фактором такого узаконения является спокойное и длительное существование, потому что спокойное, длительное существование в обществе какого-либо положения вещей заставляет предполагать, что состоялось приспособление или принятие этого положения, которое таким образом становится институтом, существующим уже не вследствие действия силы, а самостоятельно. Само это предположение покоится на постулате, что окончательно утвердиться в обществе может только то, что стало добрым и справедливым, так как доброе более устойчиво и прочно, чем зло[115 - Ориу М. Основы публичного права. С. 10–11, 16.]