Венец одержимых. Золотые миражи Востока

Он развернулся и под тревожный гул трибун устремился вперед. Гнедой жеребец почуял настроение хозяина и напряг все свои силы. На этот раз Ренье точно знал, куда нацелить копье, чтобы оно не проскользнуло по щиту противника. За миг до столкновения он изо всех сил сжал ногами седло и как только мог, сдавил пальцами древко копья. Стальное жало впилось в середину щита Этьена, и Ренье показалось, что он наткнулся на несокрушимую скалу. Противоборство встречных сил длилось один лишь миг, показавшийся ему вечностью. И скала подалась! Он увидел, как соперник медленно поднялся над седлом и перевернулся в воздухе.

Ренье остановился в конце арены, с трудом спешился и подошел к месту падения Этьена. В клубах оседающей пыли одни его оруженосцы ловили испуганного коня, другие растерянно суетились вокруг неподвижно лежащего хозяина. Его забрало было сорвано, широко открытые глаза смотрели в пустое небо. Ренье наклонился к нему и услышал прерывающийся голос:

– Женщина – сеть, и сердце ее – силки, и руки ее – оковы… Грешник уловлен будет ею…[93 - Пересказ суждения из Книги Екклесиаста.]

Глаза Этьена подернулись пеленой смерти, и он выдохнул:

– Какое несчастье больше любви?..

Голова его бессильно откинулась набок, глаза остановились, а из уголка рта потекла струйка алой крови.

В горле Ренье встал комок. Он поднялся и посмотрел на трибуну. Там виднелась стройная фигурка стоящей Исмили, прижимавшей к глазам белый платочек. Голова его закружилась, падающая мгла поглотила мир и восторженный рев арены улетел вдаль…

Чудо любви

Туман стал рассеиваться, и из него выплыло грустное личико Исмили. Ренье напряг глаза, силясь разглядеть черты девушки и тут же совершенно отчетливо увидел, как ее озабоченность сменилась лучезарной улыбкой. Он спросил:

– Что со мной случилось? – и попытался встать.

Она удержала его:

– Ты потерял много крови, три дня был без сознания и тебе прописан полный покой… Что же касается поединка, то могу от всей души поздравить: ты объявлен победителем! Все превозносят тебя до небес!

– Я стараюсь быть твоим примерным учеником и потому умоляю: «Да не иссякнет сладкий родник твоих слов!»

– Ты становишься восточным поэтом! Хотя тебя и без того повсюду подстерегают восторженные дамы, – личико ее приняло решительное выражение. – Но Адель сказала, что мы защитим тебя от них!

– С такими заступницами я могу быть спокойным за свою честь!

– Робер поклялся принять на себя бремя общения с наиболее решительными особами…

– По этому поводу он должен начертать на своем щите девиз: «Я смогу!» – Ренье улыбнулся. – И, ведь на самом деле сможет!

Исмиля озадаченно спросила:

– Что ты имеешь в виду?..

Юноша смутился:

– Нет, нет, ничего. Это я вспомнил когда-то виденные нами девизы на щитах рыцарей.

Он решил поскорее уйти от скользкой темы и спросил:

– А как прошли остальные поединки?

– Я их не смотрела, но о них ходит много разговоров, и благодаря им я узнала о существовании множества старинных поэтов!

Ренье удивился:

– А они здесь при чем?!

– Невесть откуда на турнире появился никому не известный рыцарь. Он провозгласил себя поклонником Гомера и вызвал на бой всех, кто не согласен с ним. Множество благородных воинов тут же пожелало сразиться с забиякой. И каждый их них перед поединком объявлял имя своего любимого поэта. Среди них были Гораций, Тибул, Овидий и другие. Зачинщик побеждал всех, пока не встретил приверженца Вергилия, выбившего его из седла. А на предсмертной исповеди выяснилось, что задира был неграмотен и, значит, не читал Гомера!

– Интересно, а были ли знакомы с произведениями «своих» поэтов его противники?

Они улыбнулись друг другу, и Ренье продолжил:

– Я приготовил тебе подарок. Там, в Палестине, мне рассказали красивое стихотворение. Кажется, его придумали персы. Я долго держал его в секрете от тебя, а сейчас набрался смелости. Слушай:

О, если бы озером стал я ночным,

А ты – луною, над ним плывущей!

О, если б потоком я стал луговым,

А ты – былинкой, над ним растущей!

О, если бы розовым стал я кустом,

А ты бы – розой, на нем цветущей!

О, если бы сладостным стал я зерном,

А ты бы – птичкой, его клюющей![94 - По мотивам: Хафиз. Пер. с перс. А. Фета. 1910.]

Стихотворение развеселило Исмилю, она со смехом наклонилась над юношей, ткнулась носиком ему в щеку и прошептала:

– Ради любимого человека можно стать и луной, и былинкой, и розой, и даже птичкой…

Прядка ее ароматных волос скользнула по его лицу, он взял ее ладошки и прижал их к губам. И тут снаружи раздались знакомые шаги, на пороге комнаты появилась Адель и радость осветила ее лицо:

– Наконец-то вы договорились!.. Но и я не теряла времени даром, – она сделала торжественную паузу. – Для вашей свадьбы все готово, осталось только пригласить гостей, трубадуров, музыкантов и жонглеров, – она бросилась к влюбленным и обняла их.

Замок и его обитатели погрузились в счастливые хлопоты. На свадебный пир съехалось множество родственников и знакомых семьи де Арди. Адель верховодила сложной церемонией, успевая уделять каждому гостю положенное ему внимание. Многодневные торжества слились в один большой праздник. Лишь молодоженам было не до восторгов. Их теребили со всех сторон, поздравляли, требовали исполнения каких-то непонятных обрядов. Нужно было постоянно быть на виду ликующей публики и выслушивать соленые шуточки от захмелевших мужчин. Но Ренье смотрел на все происходящее с должной долей иронии, понимая, что это надо спокойно пережить.

Несмотря на обилие навалившихся на него забот, он не забыл сделать нужные распоряжения и на столе Исмили оказались нежный инжир из Малаги, сладости и засахаренные фрукты из Тарифы и Аликанте. И он подарил ей багряную розочку, которую она приколола к своим черным, как смоль, волосам.

Наконец, все закончилось, смолкла веселая музыка, разъехались почетные гости, разошлись певцы и трубадуры, танцоры и жонглеры.

И они остались одни. Она стояла перед открытым окном, очарованная видом прекрасной долины, освещенной багровыми лучами предзакатного солнца. Он приблизился к ней и замер, не решаясь сделать последний шаг. Она повернулась к нему, придерживая рукой тончайшую накидку и в ее огромных глазах проступила настороженность газели, готовой при малейшей опасности умчаться в бескрайнюю даль. Время остановилось в ожидании ее движения.

И рука ее разжалась, и легкая ткань медленно скользнула вниз. Нарастающее желание подкатило к его горлу и едва сдерживая себя, он погладил кончиками дрожащих пальцев ее бархатистую кожу. Она положила свои маленькие ладошки ему на плечи, и в ее глазах мелькнуло любопытство. Повинуясь вечному инстинкту, он увлек ее на залитое закатным багрянцем ложе и ее вскрик утонул в их сомкнутых устах. Волна неземного блаженства вознесла его до небес, и сквозь розовый туман он увидел милое личико, искаженное одновременно и мукой, и наслаждением…

Прохладный воздух, притекший через окно, вернул его к реальности. Он услышал ее легкое дыхание и биение ее сердца. В порыве нежности он взял ее ладошки и перецеловал розовые пальчики…

В определенный природой срок мир огласился отчаянными криками младенца. И жизнь пошла новым путем. Ренье купался в семейных радостях, счастливая Адель нянчила внука, а Исмиля твердой рукой вела беспокойное хозяйство замка.

Молодой глава семьи с любовью поглядывал на свою жену и не мог поверить, что она и есть его половинка на веки вечные. Когда-то отец с улыбкой объяснил ему, как правильно выбрать жену: она должна быть столь же полезна днем, сколь и приятна ночью. Тогда он воспринял совет, как простоватую шутку, а теперь понял, что это – великая истина. Исмиля оказалась идеальной женой!