Краповые погоны

Нас на пресловутых 131-х ЗИЛках (как только вижу их, сразу невольно вспоминаю службу, правда, у нас были и ГАЗ ики шестьдесят шестые, и Уралы, и 157-е, и другая техника, даже БТРы в полку и в учебном батальоне, но 131-х было больше всего) доставили к месту недалеко от опушки, где находились бежавшие подследственные, и построили в цепь. Но перед этим в Ангарке подняли вертолёт, в который поместили группу захвата, в неё помимо офицера и двух стрелков вошли ещё инструктор СРС и капитан милиции, тот самый, который "одолжил" беглецам свой пистолет.

Группа опередила основную цепь, передвигающуюся скрытно, перебежками и зигзагами, и  в быстром темпе, задаваемом собачкой, выскочила прямо на жуликов. Один из них крепко спал пьяный. Другой, услышав лай собаки, поднял голову и увидел бегущих на него военных. Он поднял пистолет и начал прицеливаться. Но бегущий впереди группы милиционер опередил его и выстрелил прямо в голову. Пуля снесла бедняге полчерепа , смертельно ранив его. Спящий не успел толком ничего понять, как оказался в наручниках.

Не успели мы отойти от возбуждения после команды «Отбой тревоге» и залезть в машины, как увидели несущийся по дороге «Беларус». Он выскочил из леса, из-за поворота и, насколько быстро мог ездить, мчался на нас. Мы опешили.

-Стоять!– закричал наш взводный, Москвин.

Вдруг, видимо увидев стоящую перед ним военную машину и солдат, он резко повернул в сторону. Трактор заревел и завалился на бок. Мы подбежали к трактористу. Москвин выволок из кабины совершенно пьяного тракториста:

-Ты что, скотина, совсем обалдел?– заорал он и ударил мужика кулаком по лицу. Тот ошалело смотрел на офицера, пытаясь что-то сказать. Часть солдат осталась с ним, дожидаясь своей машины. Мы же погрузились в свою и, ещё не пришедшие в себя,  отправились в подразделение.

По дороге в батальон, придя уже в себя, между потоком мыслей я вспомнил про бойца, с которым познакомился ещё на КМБ. Он был на полгода старше призывом и уже имел медаль «За охрану общественного порядка», которую получил за то , что участвовал в операции по задержанию бежавших осуждённых. Те были вооружены ружьём и засели в  деревянном балке (домике). Дело было зимой, и они топили печку. По приказу своего командира он выдвинулся к избушке и заткнул дымовую трубу, чтобы выкурить их. Получилось.

Из нас же никому не довелось совершить геройский поступок, чтобы получить хотя бы знак. А так хотелось! Знак "За отличие в службе" 2 степени, правда, Резунков получил, еще у некоторых были, но они ничего отважного не совершили, так: умелое участие в розысках или в караулах проявили себя лучше, чем другие. Да и служба у нас, по большому счету,-не Афган.

Похвастаться нечем. Даже если проявишь себя с лучшей стороны, на гражданке мало, кто поймет. Не в почете такая служба, охранять и вылавливать по тайге своих же сограждан, хоть и преступников, оступившихся.

А сейчас что произошло? Взяли вооруженных побегушников. Да, патрон у одного из них был в патроннике, и он хотел выстрелить. Но, не выстрелил же, не успел. Милиционер реабилитировался. Ведь что было-бы, если бы тот выстрелил и попал в кого-то из нас? Да уж, лучше об этом и не рассуждать.

А вообще, вооруженный преступник оказался смертельно ранен. И зачем только они забрали при побеге этот пистолет?

Вот и совсем немного времени осталось до демобилизации. Пришла весна 1984 года. Я по-прежнему ходил начальником караула на ЛЗУ. Практически без выходных. Но это меня только радовало, потому что в роте время тянулось гораздо медленнее. Чего только не было за эти два года службы? И грустного, и обычного, и необычного, и смешного. Всего два года, а ведь это целая жизнь, отдельная от той, предыдущей, другая совсем.

В один из выходных меня оставили в роте. В караул на ЛЗУ-1, на который я ходил, начальником поехал прапорщик Ерохин. Солдаты были тоже из моего караула. Лесозаготовительный участок – это самый сложный объект, по периметру он достигал километров трёх – четырёх. А линией охраны зимой служила лыжня, прокладываемая караульными, летом же – простая проволока в два ряда, вдоль которой располагалась тропа наряда. Охрана осуществлялась патрулированием и подсчётом осуждённых на территории объекта войсковыми наблюдателями. Они каждые полчаса докладывали начальнику караула, где, сколько человек находилось, и основной контроль лежал на них. Многое зависело от их опыта и личных качеств, ведь постоянно следить за всеми, кто работал небольшими группами в лесу, а кто находился в балках, довольно сложно.

Часов в 12 дневальный закричал:

-Рота, строиться!Тревога! Форма одежды-караульная!

Что такое? Опять форма одежды караульная? Что ещё, интересно?

Выходит командир роты, капитан Жилов:

-Внимание, рота. Только что по рации сообщили: на ЛЗУ-1 отсутствует осуждённый Будраускас. Побег. Действовать согласно боевому расчёту.

Он сказал это так обыденно, как будто приглашал на прогулку.

Опять побег? Меня охватило непонятное возбуждение. Ещё три недели назад говорили о том, что Будраускас может убежать с ЛЗУ. Зэки говорили, предупреждали, что он проигрался. Ротный давал указание нам не брать его на вывод, на работу. Я даже раз поругался из-за него с офицером из администрации колонии, который требовал, чтобы я взял его, утверждал, что он хорошо работает. Но было указание, и я его не брал, оставлял в жилой зоне. И всё-таки его взяли. И всё-таки он убежал.

Неожиданно в расположение роты вошёл комбат.

-Так, капитан,– обратился он к ротному,– мне нужна группа из трёх человек. Надо пробежаться вниз по берегу Ангары в сторону Народимска. Есть информация, что он двинулся именно в том направлении, хотя это и маловероятно. Добро? Желающие есть?

-Разрешите мне, товарищ майор,– я поднял руку.

-А, давай старший сержант Белов, бери одного бойца, инструктор СРС уже ждёт. Остальным действовать согласно боевому расчёту.

Мы на комбатовском Уазике выдвинулись на окраину Ангарки к берегу реки:

-Так, до Народимска пятнадцать километров, я проскочу немного подальше и вернусь. Ваша задача: исследовать берег реки, включая все прибрежные постройки. Через пару часов я буду ждать вас в Народимске. Задача ясна?

-Так точно.

-Тогда вперёд, мой юный друг,– сказал комбат и улыбнулся.

Сэрээсник, ефрейтор Данилов, дал понюхать Боссу, так звали его пса, тряпку из личных вещей Бруляускаса в надежде на то, что он возьмёт след. Босс был очень хорошей собакой, одной из лучших в нашем батальонном питомнике, самым крупным. Он подвигал своим влажным тёмным носом, принял озабоченный вид, немного растерянно побегал от кустика к кустику, слегка поскуливая, и затем резво помчался вдруг в том направлении, в каком нам и надо было, даже не принюхиваясь. Нам оставалось только поспевать за ним.

-Если он всю дорогу будет во всю прыть нестись, нам надо будет искать крылья,– слегка задыхаясь от неожиданно быстрого бега, высказал второй из нашей небольшой группы солдат, мой земляк и приятель, Олег Дубцов. На его спине удачно расположилась нами любимая Р-105, рация, как я уже говорил, весом в 14 килограмм, и он с трудом поспевал за нами.

Берег Ангары был обрывистый, неровный, сплошь заросший деревьями, кроме того было много заводей, которые врезались в глубь леса, и которые надо было огибать, что значительно удлиняло маршрут. Изредка на пути попадались деревянные строения, похожие на обычные сараи. Подбегая к каждому из них, мы, осторожно подкрадываясь, резко открывали дверь и, присмотревшись к темноте, входили внутрь. Необходимо было осмотреть каждый из них. Босс то быстро бежал, то переходил на лёгкий для него бег. Но не для нас, уже порядком подуставших.

-Попридержи пса, обратился Дубцов к Данилову.

-Он след взял, пусть бежит, а то собьётся.

-Какой след? Мне рация уже всю спину отбила. Может поменяемся? Мне пса, тебе рацию. Он тебя почти на себе тащит.

-Кто тебе мешал в кинологи идти? Когда ты на вышке парился, я все красноярские сопки оббегал.

-Как будто меня кто-то спрашивал.

-Мужики, хватит базарить. По сторонам смотрите. Если б ты устал, ты бы молчал упорно, а ты рот не закрываешь,– прикрикнул я.

Стоял отличный солнечный день. Весна набирала свою мощь. Снег уже сошёл, но деревья стояли голые с набухшими почками. Вид на реку был прекрасный! На солнце лёд блестел всей белизной, кое-где подступала к берегу значительными разливами и отдавая синевой уставшая от оков и стремящаяся к свободе речная вода. А дальше, вниз по Ангаре, возле берега широкой полосой река была полностью открыта, лёд сильно отступил.   Невдалеке , как раз в том месте, где в очередной раз река врезалась в берег, а воды с краю не было, показались рыбаки, последние в этом сезоне, самые рискованные, небольшими кучками облепившие лунки, со стороны похожие на стайку крупных чёрных птиц, собравшихся вокруг гнездовья и клюющих свою добычу.

-Потихоньку огибайте берег,– сказал я ребятам,– я пойду с рыбаками поговорю.

Приблизившись к ним, я увидел, что мужики дело своё знали. Почти возле каждой лунки лежали кучками и в разброс свежевыловленные хариусы разных размеров: с ладонь и больше.

Рыбаки с любопытством посмотрели на меня. Уставший, вспотевший, в запылённых сапогах сверху, мокрых внизу, с автоматом на груди.

-Мужики, как рыбалка? Клёв хороший?

-Да, клюёт немного…

-Никого из посторонних не видели здесь? По берегу никто не пробегал?

-Да нет, ты первый с утра появился.

-Понятно. Удачной рыбалки.

-Счастливо.

На берегу меня уже поджидали бойцы. Они оживлённо беседовали:

-Смотри, недавно костёр разводили.

-Да рыбаки, наверное.