Краповые погоны

-Мужики, живы ещё?

-Да живы. Сколько времени?

-Седьмой час.

Кое – как спустившись вниз на онемевших ногах, мы увидели  костёр, возле которого сидели человек пять солдат:

-Мужики, дайте закурить.

Когда я почувствовал тепло костра, то испытал такое удовольствие, которое словами не опишешь!

И, наконец, экзамены. Как всегда начали пугать серьёзностью. Сказали, что те, кто завалят хоть один экзамен, в линейные части пойдут рядовыми. Ну а это-позор, можно сказать. Больше всего я боялся промазать на стрельбе, ведь стрелять нам как бойцам спецвзвода надо было из автомата и из пистолета. А пистолет-вещь коварная.

Принимали экзамены офицеры из штаба дивизии. Чтобы получить сержантское звание, надо было сдать всё на отлично. Хорошо, удовлетворительно – звание младший сержант.

Экзамен по тактике. Теория. За столом важный майор. Между партами ходит не менее важный наш лейтенант, взводный.

-Итак, у каждого из вас билет с вопросами. Но если мне кто-то ответит на мой вопрос без подготовки, я ему сразу поставлю пять баллов. Вопрос… Что такое разведка боем?

Ко мне подходит взводный и незаметно кладёт на парту книгу, открытую на нужной странице. Опять я крайний. Ну, взводный. Делать нечего, надо отвечать. Быстро пробежав глазами, успеваю уловить только первые фразы. Летёха быстро и незаметно убрал книгу. Поднимаю руку.

-Да, пожалуйста.

– Разведка боем – это атака  на  по…позиции противника силами воинского подразделения с це…целью установления его огневых  точек и.....,и выявления  рекогносцировки с целью дальнейшей передислокации.

-Рекогносцировки? Хм… Во всяком случае, если такие слова употребляешь, значит, наверняка готовился. Ну, и за смелость, естественно. Молодец! Ставлю пять!

Ух… Лейтенант доволен, я-тоже.

На стрельбы поехали опять в тайгу на наш уже ставший родным  полигон. Зачем? Осталось загадкой. Наше стрельбище намного ближе.

Хотя, учитывая, что там были кирпичные домики для офицеров, можно догадаться.

Из пистолета отстреляли нормально. У меня– «хорошо». Осталось из автомата попасть по грудной, лёжа,  и  по ростовой бегушке  – с колена  сходу. Моя очередь. Бегу к огневому рубежу. Потом иду в сторону мишени. Поднимается грудная. Приседаю, вскидываю автомат, отсекаю два патрона. Ещё два. Мимо! Мишень опускается. Встаю. Иду. Поднимается ростовая.

-Стой! Стрелять буду! Выпускаю оставшиеся шесть патронов двумя очередями. Проезжает почти до конца и падает. Успел сбить или нет? Я уложил или уже оператор? Волнуюсь, жду результат. Построение:

-Результаты стрельб: Авдеев – удовлетворительно, Аврамов-хорошо, Белов-хорошо…

Есть! Сдал! Самое трудное –позади! Перед стрельбами нам говорили: «Если сбил свою мишень, а у товарища (стреляли по двое) ещё не сбита, помоги ему».  Не знаю, сбил ли я мишень, помог ли мне товарищ мой Шубин, который раньше отстрелял по своей, или оператор положил, но четвёрке я рад был вполне. Ведь младший сержант-это уже сержант, а не рядовой  и не ефрейтор. Вообще-то, Шубин сказал бы, если бы помог.

Те, кто отстреляли на двойку, стреляли по второму разу. И чего я трясся? В итоге отстреляли все, как надо. И вот подведение итогов, вышел полковник из штаба дивизии:

-Экзамены сдали все! Без потерь. Молодцы!.. Бывшие курсанты, а теперь сержанты.

Впереди ещё полтора года службы.

После получения звания кто-то уехал почти сразу в свою часть, кто-то ждал, когда приедут за ним представители. Я с ещё несколькими сержантами ждал. Несмотря на то, что были уже не рядовые, через день ходили в кухонный наряд, потому что больше некому было. Но нас это не огорчало.  В учебке находиться оставалось считанные дни.

Сразу после экзаменов я узнал, что мой бывший одноклассник Коля Стародубцев уезжает в Усинск. Мы подошли к ротному:

-Товарищ капитан, двоюродный брат в Усинск уезжает, мы с первого дня вместе служим.

-Куда Родина пошлёт, там и будете служить, здесь вам не пионерский лагерь и не колхоз. Армия. Пора повзрослеть!

Ложь не помогла никаким боком. Я вспомнил, что ротный пообещал мне, когда застал за чисткой оружия сидящим на табурете. Тогда он ещё посмотрел в дуло автомата, в газовую камеру. Надо сказать, что наш сержант в последнее время, чтобы уже не заниматься с нами перед нашими экзаменами, заставлял нас часами чистить оружие. Чистить полагалось стоя. Мне это казалось несправедливым, и время от времени я присаживался на табурет. Двери в кубрик закрывались. В один из таких моментов и зашёл неожиданно капитан. Он ещё был зол на меня за утерянный затвор. Тогда он сказал мне:

-Как у негра…  В Ангарку поедешь. Там тебя научат Родину любить.

Что ж, в Ангарку, так в Ангарку. Так и вышло. Перед отъездом мы подошли к нашему капитану:

-А что там, правда, так плохо? Все Ангаркой пугают. Глушь. Дедовщина.

-Да, ничего, нормально,– настроение у него в этот раз было хорошее,– только

холодновато немного. Служить можно.

III. Линейный батальон.

27 ноября 1982 года пришла и наша очередь покидать учебный батальон. Группа получилась большая: Будашев, Резунков и Вильнов из второго взвода, Самсонов и я из третьего взвода,  Горюнов и Черненко из первого и, к всеобщему нашему огорчению, с нами ехал и сержант Корякин, один из самых вредных «дедов», которого из учебного подразделения отправили дослуживать полгода  в линейный батальон за какие-то нам мало известные «грехи». С нами же ехал солдат из милицейского батальона, переведённый в Ангарку так же за нарушения устава.

Правда, слово «ехать» в этом случае не совсем уместное, потому что батальон находился в глухой тайге, и добраться до него можно было либо по воздуху, либо по реке, а  точнее– двум рекам. Мы вылетели на Як-40. Полёт занял время около часа.

Когда стали снижаться, внизу показались деревянные строения, поляны и , как мне показалось, небольшие перелески, сплошь стоящие из голых деревьев, напоминающих скелеты рыб, но впечатление было обманчивым.

Когда вышли из самолёта, то там, где кончался аэродром, со всех сторон увидели плотно стоящие друг к другу густые сосны и ели, окружающие поле, будто плотный зелёный забор из частокола.

Но самым удивительным для нас было то, что кругом всё было в снегу, и было видно, что он лежит здесь давно, мороз был никак не ниже градусов двадцати. Мы стали сильно поёживаться. Ведь в Красноярске было ноль градусов, и шёл мелкий дождь.

-А сколько от Красноярска до Ангарки?– спросил я у сопровождавшего нас прапорщика.

-Шестьсот километров где-то, чуть больше.

-Всего?

-Да. А что?

-Так здесь, как на Севере.

-А мы и служим в условиях,  приравненных к, как ты говоришь, северным.

Наша часть находилась в семи километрах от Ангарки, в посёлке Докуры, туда поехали на УАЗике-буханке. Проезжая по Ангарке, мы  с некоторым удивлением заметили, что буквально все дома деревянные, хотя встречались и двухэтажные.

В Докурах мы увидели наш батальон, состоявший из трёх деревянных двухэтажных казарм, деревянного плаца, одноэтажного штаба,  хозяйственных построек. Немного вдалеке виднелся забор зоны с торчащими по краям вышками и небольшое количество одноэтажных домиков. И всё это было обнесено всё тем же плотным забором из хвойных.

-А здесь забавно,-заметил Резунков, самый старший из нас новичок, недавно ему исполнилось 26 лет.

Служба в линейном батальоне оказалась по сравнению с учебкой размеренной и однообразной, ежедневно состоящей из подготовки к караулам и непосредственно самих караулов. Те, кто не попадал в караулы и в наряды, оставался в роте, с ними проводились занятия согласно распорядку дня: политподготовка, строевая, физподготовка, огневая, спецподготовка, тактика. Всё, как положено.