Золотой дурман. Книга 3. Месть золотого идола

Золотой дурман. Книга 3. Месть золотого идола
Юрий Копытин

Жизнь вдвойне воздаст за страдания человеку, которого нещадно бьёт.Нужно только не сломаться – выстоять, оставаясь при этом самим собой.

Юрий Копытин

Золотой дурман. Книга 3. Месть золотого идола

Книга третья

Чёрное озеро

Светлеющее утреннее марево сизой дымкой окутало спящую тайгу, крупные капли росы, отдающие ночную прохладу, повисли на высоких стебельках трав. Природа словно притихла в ожидании летнего дня после холодной июньской ночи и только ранние пташки лениво пересвистывались в ветвях деревьев, нахохлившись от влажной свежести зарождающегося утра. Где-то за частоколом просыпающегося скита запели первые петухи, следом за ними призывно замычали коровы, торопя хозяек на утреннюю дойку…

– Заорала ни свет ни заря, – позёвывая, молвила Авдотья, доставая сапоги из-под лавки. – Пойду доить.

– Тише ты! Мирона разбудишь, – вполголоса прикрикнул на неё Антип.

– Да пора уже вставать… – заворочался тот, давая понять, что не спит. Да и какой сон может быть, ежели сегодня он решил исполнить задуманное – таинственное Чёрное озеро не давало покоя ему с того времени, как он прочитал записи Ивана Зырянова. Мирон не раз мысленно представлял это загадочное место. Чем чаще он возвращался к своим мыслям, тем настойчивее становилось желание воочию увидеть эту наводящую страх на инородцев и староверов дьявольскую обитель.

– Может, пшеницы перемолоть? – выбрал он подходящий момент для отговорки.

– Да, пожалуй, надоть бы. Мука-то совсем на исходе, – поддержал его предложение Антип. – Ты перекуси да с собой чего собери. Али Авдотью дождись – утрешник[1 - Утрешник* – молоко, выдоенное утром.] прихватишь.

– Да я с собой пирогов возьму, – кивнул Мирон на прикрытую тряпицей вчерашнюю выпечку, – и молочка холодненького вечернего налью – я парное не очень уважаю.

– Ну смотри, – лениво махнул рукой Антип. – Карьку возьми – он туды дорогу знат. Вон какой туманище по утрам стоить, так чо не мешай яму – он сам до мельницы дойдёть.

Забросив на Карьку мешок пшеницы, Мирон не спеша, по утренней росе, выехал на край покрытой туманом долины. Развернув тряпицу с начертанием пути к Чёрному озеру, он быстро определил направление по пробивающемуся сквозь пелену тумана диску восходящего солнца.

«Однако сперва на мельницу надо съездить, а потом уже и до озера добраться», – решил он.

Прикинув направление к мельнице, Мирон неторопливо направил лошадь в пелену тумана, окутавшего долину. Карька, поняв конечную цель пути, уверенно ступал по высокой росистой траве.

«Что же в прошлый раз меня не в ту сторону занесло? – в ответ своим мыслям пожал плечами Мирон. – Нужно было довериться Карьке, а не править самому, не зная дороги».

Монотонное покачивание в седле клонило ко сну.

– Брр! – тряхнул головой Мирон, чувствуя, что засыпает. – Давай быстрей, Карька! – ударил он в бока скакуна. – А то так и уснуть можно.

Карька, коротко заржав, перешёл на быструю рысь. Поток влажного утренника ударил в лицо Мирону, смахнув с него подступающую дрёму.

– Эге-гей! – с задорным гиканьем продолжил он свой путь.

Слёзы ночной прохлады, покрывшие сочные стебли трав, разлетались в разные стороны от бегущего во весь опор скакуна. В редеющем тумане промелькнули берёзовая роща и дыхнувшая свежестью воды, протекающая по долине река. А вот и мельница тёмным силуэтом выплыла из тумана. Карька заржал, встав на дыбы возле вытекающего из-под мельничного колеса ручья.

«Как давно это было. Словно длинная череда лет минула с той прошлой осени», – с трепетом в сердце вспомнил Мирон встречу с Марьяной. Её весёлый смех щемящей скукой отозвался в его сознании.

«Как же любовь растягивает время расставания, – с печалью в глазах подумал Мирон. – Протекает день, но в разлуке он словно год».

Где же она, та, что растворилась как видение, оставив его растерянного с букетиком лесных цветов? Сколько раз возвращался он в тот далёкий день, вспоминая каждый жест, каждое слово своей прекрасной спутницы.

«Эх, может, она и забыла его давно», – тяжело вздохнул Мирон, снимая со спины Карьки мешок с зерном. Привязав коня и насыпав в кормушку овса, он направился к двери мельницы.

Хлебным ароматом пахнуло от впитавших дух перемолотой ржи бревенчатых стен. Запустив в работу жернова, Мирон быстро управился с привезённым мешком зерна.

– Ну, теперь и на Чёрное озеро можно, – с лёгкостью закинул он на плечо перемолотое зерно.

Насытившийся Карька, лениво пофыркивая, отгонял хвостом назойливых мух. Завидя Мирона, он приветливо заржал, показывая хозяину желание побыстрее отправиться в путь.

– Сейчас мы с тобой в одно место заскочим, – достал Мирон тряпицу с начертанием пути к Чёрному озеру. – Та-ак, – прикинул он направление, глядя то на карту, то на прояснившуюся долину. – В сторону тех холмов ехать нужно… Но-о! – запрыгнув в седло, Мирон легонько ударил в бока Карьку каблуками сапог. – Давай, давай… – более настойчиво направил он скакуна к намеченной цели.

Путь оказался намного длиннее, чем нарисованный на карте: приходилось объезжать глубокие овраги, переваливать через небольшие холмы, миновать болотистые места, не отмеченные Иваном Зыряновым. Но вот Мирон узнал уходящую вверх тропу – ту, которой вышел на инородцев, заблудившись на пути к мельнице.

«Где-то уже недалёко должно быть то самое дьявольское место», – подумал он, ещё раз сопоставив чертёж и направление своего движения. Огромный, пологий холм, поросший смешанным лесом, вырос на его пути. Множество ручейков вливались в образовавшееся у его подножия непроходимое зыбкое место с торчащими кое-где голыми стволами берёз. Карька тут же увяз по колено в зыбкой моховине.

– Назад! – развернул лошадь Мирон. – Придётся в объезд. Где-то здесь это Чёрное озеро.

Перелески и небольшие лесочки подступили к возвышенности с другого края – тут-то на карте и была изображена цель его конечного пути.

– Ну а где же здесь озеро? – внимательно оглядел окрестности Мирон. – Так, так, – почесав затылок, попытался он вспомнить текст рукописи.

«А как объедешь округ того взгорка[2 - Взгорок*– небольшая возвышенность.] – так гляди расщелину в вараке[3 - Варака* – утёс.]. За ей-то, саженях не боле трёхстах, оно и лежить-то – сатанинско озеро», – вспомнились строки Ивана Зырянова, не отмеченные на карте.

Мирон не спеша поехал краем смешанного леса. А вот и начались каменистые выступы, постепенно перерастающие в высокую стену.

«Вот она, та расщелина!» – резко остановил он своего скакуна.

– Давай-ка пощипай травку, – оставил он Карьку на зелёной поляне перелеска. Сбросив в тень берёзы мешок с мукой, Мирон, подтянув потуже пояс с кинжалом, направился к тёмной щели, прорезавшей стену варака.

Тихий и спокойный лесной мир встретил его по ту сторону расщелины. Жуткое безмолвие окружило ступившего в неизвестность человека, придавив душу оглушительной тишиной. Огромные, словно поднявшиеся на дрожжах деревья холодным сумраком накрыли землю от полуденного солнца.

«Что это?! – отскочил в сторону Мирон, едва не наступив на кости скелета. – Инородец, – определил он по истлевшей одежде. – Кто его?…Может зверь какой растерзал? – мелькнула догадка. – Странно, а голова направлена в сторону расщелины, словно торопился покинуть это место; и поза – словно не на ногах застала смерть бедолагу, а старался уползти…От кого? И почему ползком?.. Прибрать нужно будет на обратном пути – человек ведь».

Какой-то странный звук, похожий на свист, нарушил гробовую тишину. Неприятный холодок пробежал по телу Мирона.

«Пожалуй прав был Антип – будто сам дьявол, зазывая, показывает дорогу», – внимательно осмотревшись, взялся он за рукоятку кинжала.

Вдруг деревья отступили и небольшое, изумительной голубизны озеро, словно упавшее с неба, встало у него на пути, отодвинув в сторону только что пережитую неприятность.

«Какое же оно Чёрное? – спокойная, зеркальная голубая гладь», – встав на берегу, удивлённо отметил про себя Мирон. Но вдруг, словно переча его домыслам, причудливые круги со зловещим клокотом выступили на поверхности водоёма.

«Это, скорее всего, газы, – успокоил он себя, вспоминая познания в освоенных в Петербурге науках. – Так вот чего боятся инородцы, – коротко улыбнулся Мирон, присев на камень возле воды. – Какое красивое место, – разглядел он на другом берегу огромные поляны высоких диковинных фиолетовых цветов. – Чего же тогда Гурьян испугался? Даже заикаться стал».

Но тут же необъяснимое чувство беспокойства закралось в душу: какой-то обманчивой показалась эта безмятежная тишина, эти замысловатые круги на воде, эти радующие глаз цветочные поляны. Завороженным взглядом рассматривал Мирон открывшееся перед ним чудное место, словно особый неведомый мир окружил его. Сколько раз он мысленно отправлялся сюда, но созданные его воображением картины оказались далеки от реальности.

«Буйство зелени и цветов и что-то таинственно-пугающее в этой окружающей безветренной тишине», – отметил он про себя.

Природа словно прочитала его мысли, и со стороны цветочных полян пахнуло свежим ветерком. Какой-то неведомый аромат, проплыв над озером, окутал сознание Мирона. Дёргая носом, он старался понять, что это за незнакомое благовоние, откуда оно.