Валькирия. Восхождение

Воля! Кругом, насколько хватало глаз, бескрайняя равнина рукотворных полей. Молодая, наливающаяся соком зелень до самого горизонта: просо, ячмень, горох, фасоль, чечевица. Ни единого холмика или сопки. Будто земля Ки-ен-ги[12 - Ki-en-gi (-r) (место + владыка + благородный (шум.)) – самоназвание земли шумеров, что примерно означает «страна благородных владык» (прим. автора).] – идеально ровное зеркало, в которое смотрятся боги.

Жрецы говорят, что когда-то эти места занимало бескрайнее болото, но в некий благословенный момент истории из-за соленого моря, с острова Дильмун приплыли сюда предки «черноголовых» и принялись осваивать новую родину. Именно их тяжкий терпеливый труд, из тысячелетия в тысячелетие создающий сложную и мудрую систему ирригационных каналов, превратил бесплодную топь в райскую цветущую страну.

Элао сошла с тракта и ступила на ближайший участок возделанной земли. Ступня коснулась влажного, утыканного зелеными побегами грунта, оставляя глубокий отпечаток. Десяток шагов и ноги уже выше щиколотки стали мокрыми от грязи. Идти было трудно, но девушка знала, что искала.

Вот она – вода. Что это, крупный арык, или небольшой канал? Трудно сказать. Все земли Ки-ен-ги испещрены густой сетью этих оросительных сосудов, как человеческая ткань – капиллярами. Бесконечная паутина-сплетение водных артерий уходит вдаль, за горизонт, до самого благословенного Евфрата[13 - Евфрат и Тигр – две великих реки Междуречья (прим. автора).].

Сбросив с себя все, девушка голышом погрузилась в теплую, мутную от плодородного ила воду. С остервенением она стала смывать с себя остатки семени и вонючего пота насильника. Лягушки уже закончили свою любовную арию, а беглянка так и сидела в воде. Это было что-то большее, чем банальная помывка, некий ритуал избавления от скверны, психологический катарсис. Она уходила от минувшей боли, страданий, совершенного злодеяния. Нет, она не властна была отбросить все это, потерять, забыть навсегда. Такое не уйдет, останется с тобой тяжкой ношей до самой кончины, но ведь можно закрыть глаза, стереть, спрятать в потаенный уголок памяти и пусть эта пакость лежит там как можно дольше, не беспокоит, сейчас не время для самокопания.

Наконец, выйдя на сушу, она гадливо оторвала от тела пару присосавшихся голодных пиявок, прислушалась к себе, сполоснула руки, отломила маленький кусочек лепешки и стала рассеянно жевать. Глаза смыкались от усталости. Единственное, что мешало блаженному падению в дрему – назойливые тучи злых кровососущих насекомых. Гнус совершенно не давал покоя.

Что делать?

Она вспомнила вдруг давний способ спасения рыбаков от этого летучего бедствия.

Чертыхнувшись, Элао склонилась к воде и стала густо обмазываться черным илом, покрывая естественной «броней» все тело, включая лицо, волосы.

Все. Теперь крылатые паразиты не страшны.

Обессиленная, она упала прямо на влажную растительную подкладку и закрыла глаза. У воды было не так жарко, как дома.

Время неспешно длит себя, как тихие воды Евфрата. Апатичный лик луны уже миновал созвездие Близнецов[14 - Именно шумеры (а не древние греки, как считалось раннее) первыми предложили зодиакальные созвездия и знаки, названия которых дошли до нас в практически неизменном виде (прим. автора).] и клонился к горизонту. Не спится. Утомленное, но перевозбужденное сознание не способно расслабиться, нырнуть в холодные воды забытья. В голову лезут суматошные, гротескно искаженные обрывки воспоминаний минувшего дня.

Она лежит на спине. Юная поросль гороха слегка покалывает кожу. Глаза устремлены вверх. Россыпь звезд, далеких, разных, таинственных. Что это? Фонарики, шляпки вбитых в небесный свод серебряных гвоздей? А может они – живые? Эх, попасть бы туда, ввысь, на небо, посмотреть: как там? Кто-то скажет – пустые мечты. Ну, уж нет. Ведь великий герой их народа, живший в ее городе – Гильгамеш[15 - Гильгамеш – реально существовавшая личность, 5-й царь Урука, обожествленный впоследствии соотечественниками. Его легендарные подвиги описаны в древнейшем эпическом повествовании человечества – «Сказании о Гильгамеше» (прим. автора).], смог побывать в нижнем мире. Авось и ей повезет.

Сладкие мечты вдруг обрубает, как топором – она снова вспоминает о произошедшем. Удивительно, но ей не жаль потерянной девственности, нет раскаяния от свершенного злодеяния. Полная апатия. С детства она привыкла жить, как кошка, воспринимать все, что дает судьба, как должное – без удивления, гнева, злости, восторга. Как автомат с искалеченной эмоциональной матрицей. По сути – все просто: невозможно отвернуться от того, что дает жизнь.

Лежа посреди поля, она вдруг понимает, что впервые в жизни рядом нет никого.

Одна. Абсолютно одна. Хотя, если откровенно, она давно привыкла к этому. Одиночество преследует ее всю жизнь. Ни семьи, ни близких… Отец погиб в войне с Куталлу[16 - Куталлу – один из шумерских городов-государств, ближайший к Уруку (прим. автора).], когда ей шел третий год. Через год мама вышла замуж за Каххти. Один за другим у них стали рождаться дети, ее единоутробные братья и сестры, целых пятеро. Не повезло им, никто не дожил и до полутора лет, всех забрал злой Асаг[17 - Асаг – шумерский демон, насылающий болезни (прим. автора).]. Порой она думала, что кровь и семя ее отчима прокляты богиней рождения Ама-Архус, что само бытие не желает продолжения рода этого человека. А четыре года назад скончалась и матушка. Болотная лихорадка выпила все ее соки и отняла жизнь. Их в семье осталось двое: девочка и ее папа №2. За все время, что Элао знала этого человека, видела от него только зло. Всего и не перечислишь: придирки, грязные оскорбления, унижения, зуботычины… да что и говорить, море мелочей, которые с годами заставляют по-настоящему ненавидеть человека. Но вот что удивительно, он никогда не посягал на нее сексуально, даже намеком (хотя в ее памяти отпечатались сальные взгляды, буквально «облизывающие» ее тело).

«О, боги!» – наконец-то она поняла причину его пуританского отношения. Все просто: деньги. Этот подлец берег ее, растил на продажу, как козу, понимая, что за нетронутую девственницу он выручит непомерно больше. – «Двадцать пять сиклей! Огромная сумма. За эти деньги можно купить новый дом, двух рабов, или просто жить в свое удовольствие три года. Не продешевил „папаша“, наверное, торговался до последнего. Видно сильно я приглянулась тому жирному развратнику».

Беглянка понимала, что сегодня жизнь ее изменилась навсегда, бесповоротно.

Что дальше?

Об этом она подумает завтра, на свежую голову.

Усилием воли она отбрасывает назойливо мельтешащие мысли, и в ту же минуту изнуренный разум получает наконец-то успокоение. Веки блаженно смыкаются, и оцепенелое сознание стремительно падает в темную бездну сновидений.

Легкие вдыхают пьяняще-свежий, насыщенный тонкими хвойными ароматами воздух. Тишину изредка тревожат робкие крики пернатых. Полумрак. Над головой нависают исполинские деревья, высокие кроны которых совершенно застят небо.

В груди тревожное ожидание неизвестного парадоксальным образом смешивается с восторгом осознания близкой тайны. Она ни разу в жизни не видела настоящего леса, но из глубин сна приходит вдруг знание: это зачарованные кедровые дебри демона Хумбабы, повелителя Ливана, убитого некогда Гильгамешем – ее величайшим земляком.

Горизонта нет, только дремучие заросли кругом, средь которых так и сочится буквально ощутимая физически чуждая хищная магия.

Девушка делает первый шаг, ступая на мягкую сухую подстилку серого мха. Грунт пружинит под стопой, вибрирует, будто живой. Путь нелегок: колючие ветки подлеска хлещут по лицу, многочисленные змеистые тяжи мертвого, скользкого от плесени бурелома цепляют за ноги, мешая движению.

Пройдено совсем немного, но путешественница уже чувствует первые признаки усталости.

Еще шаг и она выходит на широкую поляну. Наконец-то свободное пространство. Заросли вверху размыкаются, обнажая кусочек черного ночного неба, усеянного звездами, среди которых мертвым яблоком висит голубая луна. Светило грузнеет, становится видимо выпуклым, разверзая прямо по центру черный бездонный зрачок. Девушка с содроганием вдруг понимает, что это не небесное тело, а чудовищный глаз самого мироздания, всерождающего и довлеющего, которое взирает на окружающее с безграничной скукой и равнодушием.

От гипнотизирующего небесного взгляда ее отвлекает сухой треск разрываемых зарослей.

Она опускает взор.

Пред ней – явление чудища

Из-под огромной коряги, вросшей в землю неподалеку, выползает отвратительное, ящероподобное существо размером с человека, вялое, покрытое мелкой сизой чешуей. Узкая шершавая башка крутится на длинной шее, будто выискивает что-то и вдруг… останавливает взгляд на нежданной гостье… Белые жадные бельма пялятся холодно, по-хозяйски. Так малыш смотрит на собственную игрушку, с которой волен сделать все, что заблагорассудится. Что-то удивительно знакомое видится в этих плотоядных зенках.

Бежать? Черта с два!

Она приняла оборонительную стойку (прятаться – не в ее натуре), но рептилия вдруг потеряла интерес к человеку, отвернулась и, заметно прихрамывая, с трудом волоча огромное раздутое брюхо, ломая мелкую поросль, отползла в сторону, в самую гущу островка орешника. Еще минута и оттуда послышались натужные хрипы.

Движимая любопытством, девушка опасливо приблизилась и тут же воскликнула:

– О Шеду[18 - Шеду – низшее божество с охранительными функциями в шумерском пантеоне, аналог «Ангела-хранителя» у православных (прим. автора).], защити и охрани!

Тварь рожала, но, неестественным путем. Еще пара мгновений, и тонкая мембрана переполненного чрева лопнула и, истекая грязно-желтой слизью, на свет появилось нечто омерзительное: тучный, рогатый жабообразный монстр. Жирное, одышливое создание, вопреки всем законам, превышающее по размерам своего «родителя» раза в три, двинулось к ней. Как это иногда бывает во сне – внутри никакого страха (да и стоит ли опасаться эту пакость?). Однако, медлительность рыхлого, истекающего слизью гада, оказалась мнимой. Максимально приблизившись, он в одну секунду прытко метнулся к путнице и резким движением погрузил узкую юркую лапу прямо в промежность жертве.

– Ах, ты!!! – вскрикнув от пронзительной боли (будто и не во сне), девушка ловко отскочила в сторону, умело сохраняя дистанцию.

В груди взрывается огненный шар ярости и в то же мгновение она чувствует отклик злой силы леса, которая тянется к ней, как к своей, родной, даря заемную мощь. Нет времени рассуждать, опасаться, думать о последствиях. Чувствуя себя юной ведьмой, она уверенно, умело, будто проделывала подобное сотни раз, концентрирует чужую энергию, материализуя ее в смертоносное оружие, еще миг и кисть правой руки охватывает горячее, дрожащее от жажды убийства древко, и тут же бросает сияющее копье во врага.

Яркий огненный полет и…

Пронзенный навылет выродок удивленно хрюкнул и, уже неживой, неуклюже повалился навзничь. Из его клоаки обильно текла вонючая рыжая флегма.

Вот и все.

Она двинулась было дальше, но хромоногий ящер вдруг рыкнул и метнул что-то вслед. Плечо тут же пронзила колющая боль. Что это? Оглянувшись, увидела торчащий шип, застрявший в коже лопатки. Неудобное место, ни достать, ни извлечь.

– Ну, гадина! – она рванулась к пресмыкающемуся, но хромоногое страшилище, волоча по траве мясистые обрывки опустевшего брюха, быстро скрылось в норе под корягой.

Улизнул.

– Ну, уж нет, достану тебя! – девушка бесстрашно полезла в логово чешуйчатой зверюги, вперед, в самую глубь. Казалось, что она погружается не во мрак, а в нечто жидкое, живое, враждебное и одновременно родное, кровно-близкое. Исподволь в сознание закрадывается подленькая мыслишка: «а враг ли он мне?». Усилием воли она отгоняет предательские сомнения. Вперед! Еще один рывок.

Вдруг…

Что-то рушится под ногами, и она падает в гнилую сосущую бездну, голодная тьма прыгает в лицо, пытаясь просочиться в саму душу.

– Не-ет!

Неожиданно все бледнеет, смазывается, развеивается вместе с ускользающим сновидением.

Резкий, истеричный спазм подсознания, и вот уже странница по Мирам Иных стремительно выныривает в косный мир яви.