Валькирия. Восхождение

Валькирия. Восхождение
Юрий Кривенцев

Представьте юную девушку, дитя жестоких темных времен: одинокую, отверженную, злую, безжалостную, обладающую стальной волей и феноменальными способностями к бою и выживанию. Эта готовая к взрыву бомба встречает вдруг свой «запал» – человека, который зачем-то искал ее всю жизнь. К чему приведет их союз? Что станет с этой бунтаркой? Превратится ли она в совершенного монстра или постигнет свое истинное предназначение, узрит цель и пойдет за путеводной звездой к небывалому свершению?

Валькирия

Восхождение

Юрий Кривенцев

Корректор Любовь Кривенцева

© Юрий Кривенцев, 2019

ISBN 978-5-4493-3941-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Этот труд посвящается уникальному существу – слабой девушке с колоссальной силой воли; подобной я не встречал у иных смертных.

Пусть ее имя останется тайной для непосвященных.

Слава тебе: Kug-Lu[1 - Kug-Lu – светлый человек, в переводе с древнешумерского (прим. автора).].

ЧАСТЬ I

ПУТЬ БОЙЦА

Когда движет воля, возможности физического тела просто экстраординарны.

Дэйл Купер

Никогда не сдавайтесь – никогда, никогда, никогда, никогда, ни в большом, ни в малом, ни в крупном, ни в мелком, никогда не сдавайтесь, если это не противоречит чести и здравому смыслу. Никогда не поддавайтесь силе, никогда не поддавайтесь очевидно превосходящей мощи вашего противника.

Уинстон Черчилль

Глава 1

Место: город Урук, Шумер; Время: 2651 год до н. э.

Багровое солнце нырнуло за туманный горизонт, давая начало новому времени суток[2 - У древних шумеров отсчет новых суток начинался с момента захода солнца (прим. автора).]. Ночь чернильным облаком каракатицы окутала робкий, испуганный мир.

Время отдыха и страха перед тем, что скрывается во враждебной темноте.

Тишина. Только далекий, на грани слуха, надрывный лягушачий хор от городского канала.

Закинув руки за голову, Элао лежит на жестком топчане, устало любуясь идеально круглым ликом бледной Луны в квадратном отверстии низкого потолка.

Жарко. Невыносимо душно. Ни ветерка, ни малейшего намека на сквозняк. От густого тяжелого зноя нет спасения. Кожа липкая от телесной влаги, словно у камышовой жабы. Легкое холщовое одеялко, сброшенное вниз, бледной тенью валяется за ненадобностью на глиняном полу убогой лачуги. А ведь сколько еще терпеть? Девушка обреченно вздыхает, понимая, что месяц шу-нумун-а[3 - Шу-нумун-а, или «месяц сева», у древних шумеров, соответствовал июню-июлю в современном календаре, состоял из 29 дней (прим. автора).] только начинается, настоящее пекло еще впереди.

Тем не менее человек привыкает ко всему.

Время идет. Боги дремы берут свое. Юное тело расслабляется, веки смыкаются, сознание стремительно уносится куда-то вдаль, в сладкие, пугающие просторы Страны Иных.

Ее бестелесная сущность уже не здесь: летит, несется в пахучих розовых облаках детства, возвращаясь в те блаженные времена, когда еще живы были отец, мама…

Вдруг…

Тяжелое чувство чего-то ужасающего, безысходного выныривает из дремучих глубин подсознания, клокочет, будит. Природное Эго юной горожанки вопит, предупреждая о чем-то грядущем, жутком, готовом вот-вот свершиться, сию секунду.

Чудовищным усилием она выныривает из вязкой кисельной зыби глубокого забытья, распахивает глаза, стремительно возвращаясь в унылый полумрак тесной каморки. Мятущийся взгляд отвлекается на колышущуюся циновку дверного прохода.

Плохое совсем близко.

«О, Ану![4 - Ану – бог неба, наиболее почитаемое божество города Урук (прим. автора).]».

Прямо над ней нависает чудовище, огромное, жирное, человекообразное.

– Каххти? – сдавленно шепчет девчушка, пытаясь позвать на помощь, но тут же вспоминает, что впервые за долгие годы она дома совсем одна. Ненавистный отчим, единственный член семьи, еще с вечера ушел вдруг к приятелю, предупредив, что не вернется до утра.

«А может, это не по правде? Кошмар?».

Пытаясь порвать липкие ошметки сна, Элао окончательно приходит в себя, сердце заходится в пароксизме. Тихо всхлипнув, она вскидывается, но грузная туша тут же наваливается, припечатывает ее к постели всей своей массой. Вес матерого кабана, не меньше. Она задыхается под живым гнетом, трепещет, пытается освободиться. Тщетно.

От чужака пахнет чем-то омерзительным, грязным – материализовавшимися миазмами агрессии и похоти.

Вдруг спасительная мысль озаряет паникующее сознание. Кричать! Ее услышат, ей помогут. Она открывает рот, но тут же потная ладонь грубо припечатывает ее лицо, чуть не ломая челюсть. У самого уха слышится возбужденный хриплый шепот:

– Пикнешь – удавлю. Не сомневайся.

Девушка судорожно проглатывает крик и замирает в кататоническом оцепенении. В ее короткой, но яркой жизни сироты было немало горя, но она всегда находила выход, всякий раз одолевала сардоническую ухмылку судьбы. Сейчас другое – полное, отчаянное бессилие. И в этот момент ее впервые вдруг покидает надежда.

Лихорадочно стряхнув свое одеяние, самец задрал ее подол, выдохнул, навалился еще сильнее и конвульсивно двинул телом.

Острая боль пронзила девичье лоно, порвав естественную преграду и что-то большое, твердое, грубо проникло в самое сокровенное, то, что она берегла для кого-то, единственного.

Свершилось…

Она тихо скрипнула зубами и как бы окаменела внутренне. Если он жаждет ее криков, рыданий, не дождется, тварь!

– Надо же, – просипел насильник, – и впрямь невинна. Прав был пройдоха Каххти.

«Вот как?» – она вцепилась в эту мысль, стараясь отвлечься от гнусного действа. – «Так это отчим меня продал? Сволочь!».

Дальнейшее происходило как бы с кем-то другим. Ее оглушенное, заторможенное сознание, отгородилось от настоящего, отвернулось. Элао понимала, сейчас от нее не зависит ничего, остается только терпеть. Но, ее время придет. И тогда…

Насилие длилось не более пяти минут, хотя жертве это время показалось часовой пыткой. Невнятно кончив, мужчина сдавленно хрюкнул, рыгнул густым пивным перегаром и тут же отвалился, словно пиявка, насосавшаяся чужой крови, по-хозяйски похлопав ее по попе.

Пауза.