Учительница нежная моя

– Не высыпаемся?

– Никак нет, – обучено отбарабанил Ярослав.

– Не высыпаемся?! – выпучился сержант.

– Так точно. То есть… высыпаемся.

– Отставить!

– Куда отставить? Что?

Логвиненко разразился бранными трелями. Пустился вдоль строя, давая понять, что это относится ко всем присутствующим. Вернулся к Ярославу.

– Это форма одежды, боец?

Ярослав опустил глаза. Чёрт! В спешке он перепутал петли пуговиц. Хотел исправиться, но Логвиненко не дал:

– Выйти из строя на три шага!

Ярослав вышел.

– Кру-гом!

Ярослав развернулся.

– Посмотрите: это боец нашей великой родины. А если завтра Парад? А если в поход? Например, в каком-нибудь Гондурас. Все гондурасцы подумают: «Мы эту советскую армию одними бананами и кокосами закидаем!»

Логвиненко быстро распалился, затопал, рельефно напряг шейные жилы. Вспомнил дедов-фронтовиков, заговорил про НАТО:

– Как ты стрелять по врагу будешь в таком кителе? Может, без штанов в атаку пойдешь?

Ярослав хотел заметить, что древние греки вообще сражались голыми. Но благоразумно смолчал.

– Наряд вне очереди, – наконец выдохнул Логвиненко.

– Хорошо.

– Не "хорошо", а "есть наряд вне очереди"!

– Понял.

– Не "понял", а «так точно»!

– Так точно.

Свою провинность он искупил сполна. Драил казарму, мыл туалет. Когда забилось унитазное очко, ему пришлось пробивать его проволокой, лезть руками прямо в вонючую бурду. Задыхался, но пробил. Говно с утробным урчанием ушло в трубу.

На следующий день все шесть учебных рот собрали в актовом зале. Перед ними поочерёдно выступило все командование.

Лысый командир части полковник Сысоев сказал несколько воодушевляющих слов. Потом слово взял заместитель Сысоева по политработе подполковник Больных. Этот был тягуч и нуден. К тому же у Больных была странная особенность – дважды повторять произнесённые слова. Он словно пробовал их на вкус. "Товарищи бойцы, товарищи бойцы, вам доверена великая честь служить отчизне, служить отчизне. Помните о славных традициях советской армии, советской армии…" – заунывно гундел он, и сержанты зорко следили, чтобы никто из солдат не спал.

От штабистов выступил Караваев – еще молодой 35-летний майор с уже набрякшими на щеках брылами и наметившимся вторым подбородком. Он насуплено вещал про международную обстановку.

– Думаете, раз объявлена перестройка, то у нас нет врагов? Ошибаетесь! – гремел в микрофон Караваев, тряся брылами. – Мировой империализм всего лишь затаился. Не слушайте тех, кто говорит о так называемой разрядке напряженности. Соединенные Штаты Америки не откажутся от своей враждебной политики. Мы должны быть бдительны и готовы во всеоружии встретить любую угрозу!

Ярослав переглянулся с сидевшим рядом Игорем. Только что они листали в ленкомнате журнал "Огонёк", в котором говорилось о конце холодной войны между СССР и США. На большом фото Горбачев с Рейганом нависли над столом в дружеском рукопожатии.

– Мы ж вроде уже не враждуем с американцами, – прошептал Ярослав. И получил сержантским кулаком по лопатке.

– Отставить разговоры! – прошипел злодюга Логвиненко.

Вечером после отбоя, когда в казарме погасили свет, младший сержант Шихин повернулся набок. Высунув из-под одеяла кальсонную ногу, ткнул Ярослава.

– Спишь, солдат?

– Сплю.

Рот Шихина оскалился в подобии улыбки. Глаза светились воспалено, как у больного лихорадкой. Очередной приступ болтливости, обреченно подумал Ярослав, смеживая веки.

– О чем ты там трепался в актовом зале? – снова пихнул его Шихин.

– Ни о чем.

Сержант заерзал под одеялом. Чувствовалось, что спать он не даст. Ярослав с усталой злостью посмотрел на утиное лицо Шихина. Хочешь поговорить? Ну ладно.

– Меня удивили слова майора, – сказал он.

– Какие слова?

– Про угрозу и затаившийся империализм.

Шихин поскребся под одеялом.

– Не улавливаешь ты, Молчанов, тонкостей международной обстановки. Ничего в мире не изменилось. Есть наш социалистический блок, а есть империалисты – США, Великобритания, Япония и так далее. Они только и думают, как развалить нашу великую державу, а нас с тобой поработить.

– Да ну?

– А ты как думал? Мы потому с тобой и служим родине, чтобы не дать им осуществить эти коварные замыслы.

– Родине можно служить по-разному. Для этого не обязательно надевать шинель и кирзовые сапоги.

Шихин даже взвизгнул:

– Значит, я тебя должен от врага защищать, а ты будешь на печке сидеть?

Это была его обычная песня. Просто изнурительно допекал. Ярослав никогда не знал, как его заткнуть.

– Товарищ младший сержант, вы меня не поняли, – с досадой сказал он. – Я хотел сказать, что в каком-то другом месте мог бы принести больше пользы. Вот кем вы были на гражданке? Чем увлекались? Что вам было интересно?