Учительница нежная моя

Ирина Леонидовна перевернула страницу и с любопытством продолжила читать школьное сочинение. Ирландец Ким поднялся с коврика и подошел, положил морду ей на колени. Она машинально его погладила.

Да и какой из Базарова ученый-экспериментатор? Ученый всегда сомневается, задает вопросы. А у этого на все готовы ответы. Примитив. Его счастье, что он умирает. Рано или поздно он бы разочаровался в себе, в своих исследовательских способностях. Поскольку любить он не способен, то и семейное счастье ему недоступно. В 1917-м году такие же, как он, устроили революцию…

– Тебя же из комсомола попрут за подобные мысли, – пробормотала она, уставившись на вольнодумное сочинение девятиклассника Парамонова.

В комнату вошел отец.

– Ирочка, там какая-то женщина тебе звонит. По-моему, она не в себе.

Ирина отложила дерзкий опус. Вышла в коридор и взяла трубку.

– Вика исчезла! – оглушила мать Вики Шканиной.

Выбулькнув еще несколько нечленораздельностей, она бурно разрыдалась.

Только этого не хватало. Беременная школьница, а теперь еще и пропавшая.

– Вы классной руководительнице звонили?

– Фро…Фроловой? Зво… звонила! Она только ругается и меня клянет.

Через двадцать минут Ирина была у нее дома. Куцый коридор однушки был пропитан душными запахами луковой поджарки, курева, потной одежды, нафталина, дешевых духов и еще чего-то лекарственного. Рано постаревшая женщина торопливо притворила дверь на кухню, где угрожающе храпел Викин отец.

Ирина вошла в комнату. Здесь сутулилась бедность. Вылинявшие обои с полустёртым узором. Ободранный шкаф с просевшей дверью. Прислоненная к стене гладилка с бурым следом от утюга. Тюлевые занавески в дырах. А в углу, где в каждой семье обычно восседал пузатый телевизор, у Шканиных аскетично чернела швейная машинка Зингер с тугой «тренажёрной» педалью. На исцарапанном столе валялись пилюли успокоительного.

– Куда я только не звонила, – причитала Шканина, – в милицию, в больницы, морги. Ну, где она может быть?

– Вы ничего в ней не замечали в последнее время?

– А что я должна была заметить?

– Она разве не говорила вам…

Ирина Леонидовна вздрогнула от невесть откуда взявшейся черной кошки. Та спрыгнула на скрипнувший стул и тут же на нем свернулась.

– Разве Вика вам не говорила, что беременна?

Мамаша тупо заморгала.

– Понятно, – вздохнула Ирина Леонидовна. – Где Викины вещи?

Шканина махнула рукой в сторону угла, отгороженного ситцевой занавеской в полоску. Ирина отвела ее вбок. Плакат с "Ласковым маем" в полстены. Панцирная кровать с массивной тумбочкой, на которой неровной стопкой топорщатся тетради и учебники. На верхнем учебнике подмигивает зеркальце. Раззявил рот маникюрный кошелёк, из которого вывалилась пилочка для ногтей.

Ирина открыла дверцу тумбы. Она была набита каким-то журнальным барахлом.

– Вика вела дневник?

– Не знаю, – убито выцедила Шканина.

Ирина решительно вывалила на пол содержимое тумбочки. Из какого-то журнала выскользнул календарик-1987, очевидно, служивший Вике закладкой. На лоснящейся стороне застыл кадр из фильма «Беглецы».

Стоп, ведь Викин парень – из видеосалона. Зацепка!

Ирина выскочила из-за шторки и чуть не споткнулась о черную кошку.

– У вас справочник организаций есть?

– 80-го года, – пролепетала Викина мать. – Как раз перед Олимпиадой купили.

Ирина досадливо махнула рукой.

– Где у вас телефон?

– В коридоре.

Ирина быстро набрала домашний номер.

– Папа, какое счастье, что ты еще не спишь. Не знаю, когда буду. Подожди! Лучше достань сейчас наш новый телефонный справочник и продиктуй адреса видеосалонов… Взял? Отлично!.. Сколько? Шесть?… На Подоле и на Воронино не надо. Давай те, что в центре!

Через две минуты у нее был клочок бумаги с четырьмя адресами. Она посмотрела на часы. Начало двенадцатого ночи. Одна надежда, что ББ смотрит по телику какую-нибудь спортивную трансляцию.

Увы, ББ, он же учитель физкультуры Борис Борисович Фоменко, уже спал. Разбуженный физрук стал недовольно урчать в трубку, что она с ума сошла, завтра у него четыре урока.

– Боря, дорогой, срочно нужна твоя помощь. Твой «Москвич» на ходу?

Фоменко звучно зевнул в трубку.

– Ну ты, Ира, и вопросы задаешь на ночь глядя.

– Не томи.

– "Москвич" на ходу, а как же. В прошлые выходные за грибами на нем гонял. Собрал ведро белых, два ведра маслят…

– Боря, я тебя очень прошу, скорее приезжай!

– К тебе?

– Нет.

Ирина быстро назвала ему адрес и в двух словах изложила суть дела. Борисыч еще немного поворчал и пошел одеваться.

Мужик он был хоть и хитроватый и себе на уме, но неплохой. Да и детей любит. Недаром школяры от него в восторге: кинет мячик – играйте в футбол хоть до опупения. Ни нормативов, ни тупой беготни по кругу.

Минут через десять он затормозил у подъезда. Вылез из машины, коренастый, с ухмылкой доброго бульдога. В кепке и плаще, из-под которого торчали спортивные штаны с выпуклыми полосками.

Ирина с Викиной матерью поскорее нырнули к нему в «Москвич» (начинался дождь) и отправились колесить по городу. Пока ехали, ББ все цокал и сокрушался, что молодежь не та теперь пошла. Мол, раньше все спортом занимались, книжки читали, а сейчас что? Пиво, дискотеки, от армии бегают.

– Не все, – глядя на слизывающие воду дворники, возразила Ирина Леонидовна. – Да и нормальных увлечений сейчас хватает. Брейкданс, например.