Конюшенная площадь, дом 1

– В хоккей играл – сердце не выдержало. У него был грипп, а он играл. Я ведь в это время на машине рядом проезжал и ничего не знал. Он у меня с восьми лет играл. В морге в этой спортивной робе потом так и лежал.

Клён бреется, смотрясь в зеркальце. Бритва жужжит.

– Может, кто ударил?

– Нет, была экспертиза. Мне начальник Ждановского РУВД первый позвонил – он меня давно знает.

Вот так, под жужжание электробритвы, Клён спокойно, как не о себе, рассказал о личной трагедии.

В другой раз, хоть и с матюгами, но всё так же спокойно Сергей рассказал, как жена отправила его на химию: "Оба поддатыми были, в очередной раз поссорились: она хвать пистолет и на меня (она в милиции служила, ага), а я выхватил этот пистолет у неё, да и выкинул его к едрене фене в окно. Она тут же накатала заявление, возбудили дело. Потом решила было забрать заяву, но уже поздно было".

А вот ещё одна история, со смехом рассказанная Клёном, которая показалась мне жутковатой (впрочем, это лишь моё восприятие). После войны пацанёнок Серёжа Клёнов учился в ремеслухе: специальность + кормили + одевали/обували (позитив и показуху ремесленных училищ можно посмотреть в фильме "Здравствуй, Москва").

И вот мальчишкой Серёжа Клёнов надумал подняться на колоннаду Исаакиевского собора (в послевоенное время мало кто туда поднимался, не до экскурсий было, а вот ему приспичило). Поднимается Серёжа по мрачноватой винтовой лестнице, а тут сверху и снизу подскакивают к нему два взрослых парня. Рванули они Серёжкину шинельку (с молоточками и разводными ключами в петлицах) и ходу.

– Что делать? Холодно. Пришел домой – так ещё от матки попало! – хрипло смеясь вспоминает Клён.

Как по мне, так это пострашнее, чем "Шинель" Н.В.Гоголя.

Вот такие истории рассказал мне о себе Сергей Ефимович Клёнов.

8. Перед работой

Купчино, пять утра, сегодня надо успеть до работы сбегать за молоком. На улице холодно (реальный колотун, ух-хх!). Чуть подальше за домами – место, куда привозят цистерну с молоком; сегодня небольшая очередь, повезло.

Пламя стоящей на цистерне свечи колеблется, выхватывая из темноты пожилую продавщицу. Видно, что в такой мороз она надела на себя всё, что только можно. Сбоку продавщицу от снега и ветра как-то прикрывает кусок домашней клеенки, которую она то и дело поправляет, чтобы не так дуло.

Женщина берет очередной бидон, доверху наливает в него пузырящееся молоко, поворачивает в сторону деревянную ручку крана, ждет несколько секунд, потом еще раз двигает ручкой влево-вправо, доливая молоко уже "под завязку". На поддоне цистерны мокрая мелочь, бумажные деньги она прячет в карман белого фартука.

Ветер задувает. Иногда женщина останавливается, чтобы заправить седые волосы под платок, потом берёт следующий бидон.

На кисти левой руки у продавщицы наколка "ШУРА".

Где тот Рембрандт эпохи развитого социализма, который бы нарисовал эту женщину?

9. Обучение у Клёна

У дороги горят костры. Казаки варят себе пищу. Я еду мимо них, они не поднимают на меня глаз… Прошли месяцы. Сон мой исполнился. Казаки перестали провожать глазами меня и мою лошадь.

Исаак Бабель "Конармия"

Учиться всему у Клёна мне пришлось с нуля, вприглядку. Обучение происходило в условиях, далеких от академических, недостаток строгих технических терминов компенсировался экспрессивностью определений. Например, инструкция по разборке стартёра в исполнении Клёна звучала так:

– Разбирай эту ху…вину. Сначала снимешь эту жлыгу, вывинтишь эти ху…тоны и тащи, но аккуратно, а то порвешь эту ху…тень.

Клён давал деталям автомобиля свои определения, и, как с ребёнком, надо было понимать, что он имеет ввиду (выпрямительные диоды в генераторе он называл "пробками", ротор генератора у него "паук"; всё остальное или "жлыга", или "шелабушка", ну, ещё может быть "поджлыжник"). Откровенно говоря, Клён и с водителями разговаривал на своём, образном языке:

– Ты, х…епутало, сними со скорости! Поверни кочергу-то.

(А ведь, действительно, когда переключают скорость, как будто кочергой угли ворошат в печке)

Не скажу, что Клён нянькался со мной – тем не менее, он заранее предупреждал, например, о стопорном кольце: "Смотри, осторожней, кольцо злое, может и отскочить". Если надо было чуть увеличить диаметр пружинного кольца, то подсказывал: "Обойди колечко плоскогубцами".

Васька, напарник Клёна, сразу дал мне своё определение: "Труба на бане, а не електрик". От Васьки я ничему не научился.

Серёжа (так я звал Клёна) объяснял всё, как умел, а я старался схватывать с первого раза, хотя это было непросто.

Вот Клён держит в руках принесенную со склада проводку – длинный, разветвленный, как корневище, жгут проводов. Провода в оплётке из темной ткани, наружу выходят лишь их цветные, в ПВХ-изоляции концы с металлическими наконечниками для крепления под винт. Своего рода, нервная система автомобиля.

В то время 3D-моделирования не было, поэтому перед тем, как накидывать новую проводку, автоэлектрик должен был сам чётко, пространственно представлять, какие провода куда должны идти в данной модификации автомобиля (и подходит ли вообще эта проводка!).

Я слежу, как Серёга бегло перебирает провода и проговаривает: "На предохранители… стоповОй… на сигнал… коричневый масло… синий вода… жёлтый бензин… подфарки… на центральный… на прикуриватель".

На минуту он озадаченно останавливается: "А это что? На печку? Нет, не похоже. Что-то не врублюсь. Ага, это на подкапотную лампу, а это освещение номерного знака. Усёк?"

Это он мне. Что я мог ответить?

Если я не сразу схватывал, то у хорошо поддатого Клёна могло от нетерпения вырваться: "А зачем же тебя государство учило?!". Похоже, в нём сидела его ремеслуха и обида, что он-то всему выучился сам. Однако при посторонних, особенно, за бутылкой, меня – своего ученика – Клён всем знакомым представлял с деланным пиететом: "Это Михалыч (так он меня звал) – у него два высших образования". Я каждый раз отнекивался, поправлял, что лишь одно, однако в следующем моем представлении у Клёна опять звучало "два".

Первые несколько месяцев я просто боготворил Клёна, безгранично восхищался его опытом, навыками, ловкостью, умением, мельком взглянув, сразу взять нужный гаченый ключ – для меня это было непостижимо, недосягаемо. Когда я про Клёна рассказывал друзьям, то они скептически выслушивали меня; им не передавалось моё восхищение талантами Клёна (друзья оставались такими, каким ещё недавно был я, но каким я уже никогда не буду).

Помню, как первый раз я пошел с Клёном на машину (это была ГАЗ-24), и он мне командует, чтобы я посмотрел-понажимал тепловики, что под торпедой. Я сел на водительское сиденье, но как тут с моими метр-восемьдесят изогнуться-изловчиться, чтобы заглянуть под торпеду? Изгибаюсь и так, и эдак – никак не вижу тепловиков.

Клён (нетерпеливо): "Э-эх… ты неловкий, дай-ка я!". Я уступаю ему место в машине, а он быстро сворачивается калачиком на водительском сиденье (голова ниже приборной панели), шир-шир и в пару секунд находит сработавший тепловик.

Каждую свою победу над техникой Клён сопровождал присказкой: "Ловкий я парень!". Мне же было донельзя стыдно перед шоферами – господи, какой же я неумеха!

Проходя по двору мимо водителей я спиной чувствовал, что они смотрят на меня, показывают друг другу на меня пальцем.

Когда Клёна вызывают на машину, я при первой возможности увязываюсь за ним.

Выходим из цеха, я захлопываю дверь:

– И в миг ворота на запор.

Серёга неожиданно подхватывает:

– В минуту псарня стала адом.

Смотрим друг на друга, смеёмся и быстро идём ремонтировать машину (да-да, мы идём ремонтировать, типа "мы пахали").

Клён был на голову ниже меня, поэтому со стороны, наверное, казалось, что это Дон Кихот несёт инструменты для Санчо Пансы. В нужный момент я подавал Серёже пассатижи или требуемый гаечный ключ (да и то умудрялся при этом ошибиться, позор-позор!). Клён передвигался легким, быстрым шагом, лавируя между машинами, так что я едва поспевал, следуя за ним, как собачонка. Водители разговаривали с Клёном, а на меня, оруженосца, не обращали внимания, будто меня не существует.

Однако обучение продолжалось, и не стесняясь водителей (а может, и радуясь возможности быть в центре внимания) Клён командовал мне своим пропитым-прокуренным голосом:

"Прерыватель устанавливают по первому горшку. Вывинчиваешь первую свечу, суешь палец. Крутишь ручкой. Чувствуешь сжатие?

Так, теперь загоняешь метку под иглу. Ротор должен смотреть на первый горшок, понял? Начало разрыва смотри по лампочке, видишь?