Богиня забвения. Переход

Но Том уже не слушал мальчика. Он указал людям на небольшой деревянный дом и велел всем зайти внутрь. В здании было очень темно из-за того, что половина окон была закрыта ставнями. Оз не знал, куда ему ступить: все скамейки были заняты, некоторые люди сидели прямо на полу, и в этом тесном помещении почти не оставалось места для вновь прибывших.

К водителю подошел какой-то мужчина, тоже в камуфляже. Том указал пальцем на Оза. Мальчик поежился – этот жест не сулил ему ничего хорошего. Оз постарался протиснуться в самый темный угол. Внезапно кто-то дернул его за штанину.

– Присаживайся, малыш, – сказал незнакомец, который сидел на полу, прислонившись к деревянной стене хижины.

Его маленькие узкие глазки смотрели на мальчика хитро и весело. Худое бледное лицо украшали рыжие усы и борода, длинные, такого же цвета волосы были собраны в хвост, на голову была надета широкополая шляпа, украшенная белыми бусинами странной формы. Оз вспомнил: когда-то бабушка показывала ему такие же бусины и называла их «ракушками». На незнакомце были кожаные брюки, узкие в бедрах и широкие внизу. Поверх льняной рубахи была накинута кожаная жилетка с бахромой. Мужчина указал Озу на место подле себя. Мальчик ничего ему не ответил, только неуклюже кивнул в знак то ли признательности, то ли покорности и уселся рядом.

– За что тебя водила Том невзлюбил? – спросил незнакомец.

– С чего вы так решили? – удивился Оз.

– Просто так он не стал бы абы в кого пальцем тыкать. Видать, о чем-то докладывал начальству. Чем ты его разозлил, а?

– Понятия не имею. – Оз смущенно опустил голову.

– Ладно, не хочешь говорить – не надо. Я вот ему тоже не нравлюсь. Хочешь знать почему?

Оз пожал плечами, что не означало в общем-то ничего. Он смертельно устал с дороги и хотел спать, а не беседовать с кем-то, но из вежливости сделал вид, что готов послушать.

– Я хочу перебраться за стену, чтобы посмотреть, как там. Думаю, я буду крайне разочарован. Все эти их сказки о необыкновенной жизни на Вольных землях кажутся мне сущей ерундой! Что там может быть хорошего? Ни городов, ни цивилизации – вообще ничего! Последний город превратился в пыль сто лет назад. – Незнакомец засмеялся, и смех его был похож на лай лисицы. – Я тебе больше скажу: они там живут как дикари, словно первобытные племена. Объединяются в союзы, нападают друг на друга с дубинами и с тем, что под руку подвернется, грабят и разоряют поселения соседей, потому что озлобились от постоянной нужды. Простые камни, которые ты даже в руки не возьмешь, так они заурядны, – эти самые камни у них вместо денег, потому что и денег они не имеют. А даже если б имели, то на что они им? Что они на них купят? Это здесь человек, кто побогаче, попросит у нее, и она все ему даст. А кто победнее, попроще, идет на деревенский рынок и покупает все, что ему нужно. Там же – глухая степь, дикие горы да пепелища, что остались от городов. И бегают эти дикари, что гордо зовут себя «вольными», с луком и стрелами и добывают себе пропитание, охотясь на зверя. Я сам охотник, но на охоту хожу не из-за нужды, а ради азарта, забавы. А эти люди страдают от голода и болезней, потому что спят прямо на голых камнях, которые для них дороже денег. Они внушают друг другу, что здесь, в Сангаре, смерть и страх. Хотя здесь-то как раз и есть царство мудрости и справедливости!

– Зачем же вы тогда хотите перебраться за стену?

– Ты очень хороший вопрос задал, сразу видно, ты мальчишка смышленый. Потому и хочу, чтобы убедиться в собственной правоте, своими глазами увидеть убожество той жизни. Увидев, я непременно вернусь и расскажу правду всем жителям Сангара, чтобы больше ни у кого не было сомнений, что они счастливцы и живут на лучшей части суши. А там, за стеной, правды нет, только холод, голод и унижение!

Он с остервенением стукнул кулаком по деревянному полу.

– Как же они согласились помочь вам? – недоумевал Оз.

– У них нет иного выбора. Они дали клятву, что помогут каждому, кто к ним обратится за помощью. – С лукавой улыбкой незнакомец добавил: – Том, Том, впусти в дом!

– Откуда вы знаете эту считалку?

– Ее тут все знают.

Разочарование отразилось на лице Оза. Он опустил голову.

– Мой старший брат уверял, что сам ее придумал – для меня.

– Эх, обманул простодушного ребенка! Где он сам-то теперь, твой брат?

– Не знаю. Он ушел из дома, когда мне было восемь.

– А теперь тебе сколько? Лет тринадцать?

Оз еле сдержался, чтоб не крикнуть.

– Пятнадцать, – процедил он сквозь зубы.

– Так и есть, я почти угадал. Впрочем, когда ты так строго смотришь, то выглядишь гораздо старше. Я, кстати, Чак. – Сосед протянул мальчику костлявую руку.

– Оз.

– Рад знакомству. А теперь, с твоего позволения, я бы хотел немного вздремнуть.

Чак надвинул шляпу на нос и тут же захрапел. Оз тяжело вздохнул. Все эти разговоры утомили его, но, с другой стороны, напрочь лишили сна. Мальчик долго разглядывал причудливые бусины на шляпе у Чака, тщетно пытался отвлечься от дурных мыслей. Еще он пытался всеми силами подавить чувство голода, но живот аж сводило от боли. «Дурак, Оз, простофиля! Выбросил мешок в колодец, а еду, которую бабушка приготовила, не забрал с собой!» – корил себя мысленно мальчик. Он осмотрелся, но не увидел ни водителя Тома, ни второго мужчины в форме, так что не у кого было спросить про еду. Вдруг Оз приметил на столе печеные лепешки, завернутые в платок. Оз стал медленно продвигаться между людьми, сидящими на полу. Только он протянул руку, чтобы отломить кусочек, как кто-то грубо схватил его за запястье.

– Воровать решил? На чужое позарился? Хочешь лишить детей последнего куска хлеба?

– Извините, я не хотел, я просто очень голоден! – Оз посмотрел на мужчину с исполинскими ладонями: глаза у того блестели, как у хищника, лицо было небритым, губы – цвета крови, щеки красные, ноздри широко раздувались от негодования. Рядом с ним сидела его жена с младенцем на руках и с ужасом смотрела на мужа. Тихим шепотом она взмолилась: «Отпусти его».

– Свое иметь надо, а не воровать у других, – сказал мужчина и выпустил руку Оза.

– Мое все в мешке осталось. Мешок в колодце, – объяснил мальчик, потирая запястье.

– Ну и дурак! Зачем еду выбросил?

– Я не подумал, – виновато вымолвил Оз и добавил после паузы: – У вас ребенок грудной, он хлеб не ест.

Но мужчина только замахнулся на него кулаком и процедил сквозь зубы: «Поколочу!» Не решаясь продолжать разговор, Оз отполз обратно на свое место. К удивлению мальчика, Чак не спал и внимательно наблюдал за этой сценой все время.

– Вот, держи. Тут у меня есть хлеб со свининой, – Чак протянул Озу горбушку, положив сверху тонкий ломтик копченого мяса.

Оз в благодарность кивнул, взял хлеб и с жадностью откусил кусок.

– Я был готов броситься на него, если бы он попытался тебя обидеть.

Чак опустил взгляд на свой правый бок и откинул полу жилета. За пояс был заткнут охотничий нож в кожаных ножнах. Чак поправил одежду, сел поудобнее и дал Озу флягу. Тот с удовольствием глотнул и тут же закашлялся.

– Чистейший домашний ром. А ты думал, водичка? – с ухмылкой спросил Чак.

Оз кивнул. Чак негромко рассмеялся. От рома тут же закружилась голова, пол стал покачиваться из стороны в сторону. Оз уронил голову на колени и почти сразу заснул.

Глава 2. Побег

Оз стоял лицом к стене и дрожал, его бил озноб, как от лихорадки, щеки были горячими от слез, в ушах звенело. Какое-то время мальчик ничего не воспринимал вокруг себя, потом стал медленно возвращаться в реальность. Наконец он расслышал, как кто-то истошно барабанит в дверь его комнаты. Он узнал голос бабушки:

– Берт! Берт! Что ты творишь, негодяй? Впусти меня немедленно!

Половица за спиной Оза скрипнула, послышались тяжелые шаги, ключ в скважине щелкнул.

– Ах ты, негодный пьяница! – Бабушка ударила своего сына Берта по лицу.

Тот лишь покачнулся, грубо оттолкнул мать в сторону и нетвердой походкой вышел из комнаты, волоча за собой старый кожаный ремень. Женщина бросилась к внуку. Она вскрикнула, взглянув на его голую спину, всю в ссадинах и кровоподтеках.

– Бил… ремнем… с пряжкой. Зверь, жестокий, бессердечный… – шептала она, не сдерживая слез. Потом нежно погладила внука по голове и легонько, чтобы не задеть свежие раны, прижала к себе.

– Не дрожи, Оз, не дрожи. Почему, ради всего святого, он избил тебя?