Такие разные дороги жизни

Безвестный пулеметчик дополз до своего пулемета, расстрелял по немцам две полные ленты. При зарядке третей замертво упал на свой пулемет. О силе духа того пулеметчика всегда вспоминал поручик Ефимов. Он знал, что тот пулеметчик не успел даже закрыть от газа лицо, потерял сознание в первые же минуты газовой атаки, затем очнулся. Нашел в себе силы доползти до пулемета и дать свой последний бой.

Передовые части восемнадцатого немецкого полка шли на зачистку крепости довольно беспечно, по их мнению сопротивление оказывать просто некому. В атаку на русские позиции в полный рост пошли четырнадцать батальонов ландвера, около семи тысяч солдат. И вдруг из хлорного тумана на них обрушилась контратака русских. Вид атакующих был ужасен. Обезумевшие глаза, лица обмотаны окровавленными тряпками, хрипы и сгустки крови на гимнастерках атакующих привел немецких солдат в ужас. Они были настолько шокированы, что в ужасе без сопротивления кинулись назад, затаптывая упавших своих солдат, повисали на проволочных заграждениях, которые в свое время были возведены для защиты от русской пехоты. Остатки наступавших рот сумели выбить противника из занятых позиций. При этом захватили в плен двадцать пять немецких солдат. Солдаты четырнадцатой роты под командованием поручика Тидебеля восстановила положение на левом фланге Сосненской позиции и тоже захватили в плен более пятнадцати немцев. В довершение, по отступающим немецким солдатам стала бить, казалось бы, погибшая русская артиллерия. Генерал Бржозовский лично корректировал огонь.

– Отрежьте огнем общий резерв немцев от основного полка, – приказал он. Затем велел сосредоточить огонь по отступающим войскам.

Немцы бежали, забыв о сопротивлении. И только оставшийся в немецкой траншее резерв вел стрельбу по наступавшим русским. Подпоручик Котлинский в пылу атаки вскочил на бруствер немецкой траншеи, пуля попала ему в грудь, пробила его записную книжку, куда он собирал сведения о своих солдатах и младших унтер офицерах, он упал, и первым возле него оказался вахмистр Сенькин.

– Что же вы… ваше благородие… – сокрушенно прохрипел он, поискал глазами сослуживцев, окликнул солдата из соседней роты. – Помоги… – через силу прокричал он.

Солдат ринулся в его сторону. Пуля догнала его раньше, он упал, не добежав до воронки несколько шагов. Вахмистр собирая последние силы, потащил Котлинского в воронку от снаряда. Разорвал на груди гимнастерку, отбросил в сторону пробитую и залитую кровью записную книжку (поэтому мы никогда и не узнаем имена многих защитников крепости), сорвал со своего лица полотенце, постарался зажать рану, остановить кровь. Котлинский очнулся, открыл глаза.

– Как там? – беззвучно спросил он одними губами.

– Дали им перцу, вы помолчите, ваше благородие, мы унесем вас…

Вахмистр выглянул наружу. Русская контратака приостановилась, солдаты залегли, чтобы не попасть под огонь своих батарей. Увидел подпоручика Стржеминского, замахал руками, тот ползком скатился в воронку.

– Все, Станислав, отвоевался, – произнес тихо, тяжело дыша, Котлинский, – Продолжай атаковать. Прими командование на себя.

– Держись, Володя, я сейчас организую, чтобы тебя в лазарет, – засуетился Стржеминский.

Котлинский едва махнул отрицательно рукой, он понимал, все обессилены, отравлены, санитаров нет, некому нести его тело, собрал последние силы, сказал:

– Подполковника Хмелькова уведите с передовой, погибнет… – и впал в беспамятство. Вахмистр от бессилия заскрипел зубами. Стржеминский приказал оставаться вахмистру возле подпоручика, выполз из воронки, поднял залегших солдат и ринулся в последнюю в этом бою атаку. Солдаты под его командованием выбили немцев с первого и второго участка Сосненской позиции. Помнят ли предки, как около ста отравленных газами русских воинов обратили в бегство около семи тысяч немецких солдат? Должны помнить! Несмотря на замалчивание советских идеологов, которые семьдесят лет находились у власти. Мы бы и о Брестской крепости не узнали, если бы не немецкие документы, которые год спустя обнаружили у захваченных в плен немцев.

Противник занял позицию у деревни Леоново, возникла угроза нежелательной группировки немцев вблизи русских позиций. Подполковник Хмельков собрал остатки трех рот, а также ополченцев, приказал прапорщику Тидебелю выбить немцев из занятой позиции. С большими потерями немцев выбили. Помогла артиллерия, огонь которой генерал Бржозовский приказал сосредоточить на отступающих немцах.

Котлинский скончался до прибытия санитаров. Вахмистр Сеньков прикрыл ему глаза, горестно проговорил: «Что же вы, выше благородие, совсем мальчик, пожить еще не успели…», и заплакал. Сжал кулаки, подхватил свою винтовку и ринулся вслед за атакующими. И дальше его следы теряются. Погиб ли он в том бою, или позже, осталось тайной. Как и тайна тысяч и тысяч погибших воинов в той войне, о которой не любили вспоминать все последующие семьдесят лет. Чуть позже подпоручик Стржеминский стоял над телом своего боевого товарища, шептал:

– Наша взяла, Володя… Ты бы видел, как горстка наших еле живых солдат гнали этих вояк… И всегда гнать будем… Эх, не увидел ты этих минут! Мы отомстим за тебя, Володя… отомстим!..

Когда все стихло, комендант крепости генерал-майор Бржозовский обошел остатки своего гарнизона, молча каждому пожал руки, слова здесь бессильны, он знал, могли погибнуть все, если бы не случай, газ благодаря сырому утру большей массой скапливалась в низинах болот, а перед крепостью газ скопился во рву с водой, и только через некоторое время ветер пригнал газ чуть меньшей концентрации за стены фортов. И тем не менее погибло свыше тысячи шестисот солдат и офицеров. Он так же знал, что первыми жертвами газов стали разведывательное партии и секреты, затем солдаты и офицеры первой и второй траншеи. Потери невосполнимые.

Позже, уже в более торжественной обстановке комендант крепости Бржозовский собрал на разбитой снарядами площади остатки гарнизона, произнес проникновенную речь, благодарил от имени государя императора и командования гарнизона солдат и офицеров за стойкость и мужество, что не посрамили русского оружия, наградили всех оставшихся в живых и погибших. Он зачитал телеграмму Государя, в которой говорилось: «Выражаю самую горячую благодарность всему личному составу доблестного гарнизона Осовец». Подпоручика Котлинского посмертно наградили орденом Святого Георгия 4-й степени, подпоручик Стржеминский стал Георгиевским кавалером. Генерал велел всем, кто пострадал от газов готовится к отбытию в тыл в госпиталя. К нему подошел подпоручик Стржеминский, попросил:

– Ваше высокоблагородие, разрешите мне остаться в крепости. Хочу отомстить за своих боевых товарищей сполна.

Генерал посмотрел на него, проговорил:

– Вам нужно подлечить легкие. Подлечитесь и возвращайтесь. Сочту за честь воевать с такими офицерами, как вы, Станислав Максимилианович, – чем не мало удивил подпоручика, который не предполагал, что генерал может помнить его по имени и отчеству.

Он поблагодарил генерала, и тот пожал ему на прощание руку.

Самые тяжелые минуты генерал Бржозовский испытал, когда в крепость за останками сына приехала мать подпоручика Котлинского. Больно смотреть на убитую горем женщину, у которой погиб единственный сын. Ее и гроб провожали на вокзал всем полком, почетный караул сопровождал лафет на котором разместили гроб, оркестр играл траурную мелодию, генерал стоял с непокрытой головой, единственными словами, которые он смог произнести на прощание, были: «Гордитесь своим сыном, Наталья Петровна. Родина не забудет его, как всегда о нем будем помнить мы, его боевые товарищи». Мать увезла прах сына на родину, в Псков.

В крепость прибыло пополнение воинов взамен раненых от пуль и с пораженными легкими от газов. Прибывшие воины разглядывали воронки и разрушения, не могли поверить, что остатки гарнизона обратили в бегство превосходящего численностью противника. Генерал Бржозовский напутствовал их превзойти по геройству своих предшественников, которые ценою жизни удержали крепость. Только защищать крепость им уже не пришлось. Крепость оказалась под угрозой окружения, поскольку русские войска отступили, немцы захватили Ковно и Новогеоргиевск. Они так же продвинулись еще дальше в Галиции. Оборона крепости теряла всякий смысл. Генерал Бржозовский получил приказ командования оставить крепость. Восемнадцатого августа началась эвакуация защитников крепости Осовец. Эвакуация техники производилась под секретом от немцев, ночью грузили на платформы пушки и другое оружие. Днем эвакуацию незаметно провести не удалось бы, аэропланы бомбили дороги, на которых русские попытались было вывезти имущество крепости. Чуть позже железная дорога на Белосток немцами была перерезана. Вывозили имущество по оставшейся шоссейной дороге. Лошадей не хватало, артиллеристы сами впрягались в веревки и тянули за собой пушки. Инженерные, продовольственные и прочие грузы вывозили на автомобилях и подводах. Все, что не успели вывезти, комендант приказал взорвать. Генерал Бржозовский приказал начальнику инженеров крепости и саперной роте собрать все взрывчатые вещества и заложить их под основание всех фортов и казарм. К 23 августа в фортах осталось всего две роты саперов и артиллеристы при четырех 150-мм пушках. Они вели по противнику интенсивный огонь, чтобы ввести немцев в заблуждение, скрыть отсутствие пехотных полков в крепости. Генерал Бржозовский, подобно капитану погибающего корабля, покидал крепость последним. Он подошел к поджидавшим его саперам. Тягостное молчание повисло в воздухе. Смотрели на полуразрушенную, осиротевшую, и непобедимую крепость. Генерал вздохнул, перекрестился, сам повернул ручку взрывного устройства. Под ногами дрогнула земля. Груды земли, камней, бетона и железной арматуры взлетели в воздух. Грохот эхом отдавался далеко за пределами крепости. Крепость Осовец перестала существовать. Генерал снял фуражку, минуту помолчал, еще раз перекрестился. Саперы последовали его примеру. Он оглянулся на саперов, проникновенно проговорил: «В развалинах взрывов и пепле пожаров гордо упокоилась сказочная твердыня, и мертвая она еще страшнее врагу, всечастно говоря ему о доблести защиты. Спи же мирно, не знавшая поражения, и внуши всему русскому народу жажду мести врагу до полного его уничтожения. Славное, высокое и чистое имя твое перейдет в попечение будущим поколениям. Пройдет недолгое время, залечит Мать Родина свои раны и в небывалом величии явит миру свою славянскую силу, поминая героев Великой Освободительной войны, не на последнем месте поставит она и нас, защитников Осовца».

Саперы еще раз перекрестились, и нарушая уставной строй, пошли в сторону тыла своей армии. Из защитников Осовецкой крепости был сформирован отдельный корпус, которым продолжал командовать генерал – лейтенант Бржозовский.

Два дня немцы не решались вступить на территорию крепости. Им все казалось, что тишина опять взорвется ответной атакой. С большой опаской передовые разведывательное части проникли на территорию крепости Осовец. Не обнаружили ни одного русского солдата, никакой техники, только разрушенные форты и искореженные взрывами пушки, которые не смогли забрать с собой артиллеристы.

Послесловие

И все же один человек, русский солдат, на территории крепости остался.

Так гласит легенда. В середине 20-х годов в прессу просочилось сенсационное сообщение. Польские власти решили разобрать завалы Осовецкой крепости, расчистить вход в подземные казематы, в которых во время войны хранили продовольствие и обмундирование. Когда расчистили вход, оттуда раздался окрик: «Стой! Кто идет?». Представляю реакцию тех, кто первым спустился в подземелье. Выяснилось, что при взрыве уходившими русскими войсками засыпало подземный каземат, забыли снять часового, который охранял склады с продовольствием и обмундированием. Через девять лет он услышал человеческую речь. Часовой никого не хотел впускать, требовал привести разводящего или приказ самого государя императора. Ему объясняли, что война давно закончилась, царь погиб, нет того государства, которому служил часовой. Нет кайзера и германской империи, исчезла с карты австро-венгерская империя, с которыми воевала Россия. Теперь крепость Осовец находится на территории другого государства – Польши. Часовой после долгих переговоров сложил оружие и вышел на свет, он сразу же ослеп от яркого солнца. Перед взором польских солдат предстал человек, у которого борода выросла до колен и волос на голове до пояса. Позже его, якобы, передали советской стороне. Красивая история, подтверждающая силу духа и стойкость русских солдат. Если эту историю выдумали, все равно ей охотно верили, помня, что пережили защитники Осовецкой крепости, которых засыпали бомбами и снарядами, травили газами, но крепость стояла и не сдавалась. Автору этих строк кажется все это красивой легендой, поскольку трудно поверить, что психика человека может выдержать в кромешной тьме девятилетнее заключение в склепе, где температура в течение года вряд ли поднималась выше десяти градусов. И если продуктов одному человеку, рассчитанному на полк, могло хватить на десятилетие, то как быть с водой? Вода могла протухнуть, если там не было какого либо подземного колодца. Можно ли не мыться девять лет человеку? Может ли выдержат организм, если девять лет питаться одними консервами? Ведь если там имелся запас макарон и крупы, не было огня, на котором можно приготовить. К тому же описывается, что часовой боролся с расплодившимися крысами, которые все бы запасы съели. Он боролся с ними как мог, убивал их сотнями, возникает вопрос: куда он складывал тушки, которые разлагались и тоже не добавляли аромата воздуху. И вши? С которыми не могли справится солдаты наверху в условиях более лучших, чем в подземелье. И, извините за подробность, куда часовой справлял нужду? Был ли для этого туалет? Сомневаюсь. За девять лет в темноте даже отдаленный уголок подземного каземата превратится в зловонную жижу, поскольку по стенам стекала влага, которой, якобы и утолял жажду боец. А как может выдержать психика человека, которому объявят, что он охранял склад несуществующей страны, что царь и все его дети, жена, родственники убиты, в его стране властвует некий генеральный секретарь партии.

Первыми о русском часовом написали польские журналисты в газетах «Курьер варшавски» и «Курьер поранны», затем эти статьи перепечатали многие газеты районного значения. Писали, что забыли часового в спешке отступления. Хотя мы знаем, спешки никакой не было, эвакуировались планово, несколько дней, увозили имущество и военную технику. И все газеты, которые перепечатывали статью о бессменном часовом, не удосужились назвать его имя, откуда он, кто его родные, как они встретили его, считая погибшим? Упоминалось, что он, якобы, родом из Кубани, другие источники указывали, что он родом из деревни Белый Колодезь в Курской области, и более никаких сведений о его личности. Неужели сейчас нельзя найти в архивах те первые польские газеты, которых никто не может прочитать в наше время?

И все равно легенда красивая, в которую хочется верить, подтверждающая, что русский солдат тверже камня и крепче стали. И такому солдату, если такой случай имел место быть, нужно поставить памятник, чтобы молодое поколение могло гордится мужеством своих соотечественников.

А что стало с остальными известными участниками обороны Осовецкой крепости?

Первый комендант Ососвецкой крепости во время войны генерал – лейтенант Карл-Август Александрович Шульман, родился в Гельсингфорсе в 1861 году. Получил образование в Техническом училище морского ведомства, после чего его зачислили во 2-е военное Константиновское училище, окончил в 1881 году, выпущен со званием подпоручик, направлен в армейскую пехоту. Позднее с успехом окончил Николаевскую академию Генерального штаба, за успехи в учебе был произведен в штабс-капитаны. Успешно продвигался по служебной лестнице, в 1906 году произведен в генерал-майоры. За несколько лет до войны служил начальником штабов Керченской, Севастопольской и Кронштадтской крепостей. Так что опыт руководителя крепости он приобрел задолго до начала войны. В 1909 году его назначили комендантом Осовецкой крепости. Кавалер выше перечисленных орденов. С 1915 года генерал – лейтенант Шульман был назначен командующим 30-й пехотной запасной бригадой, с 1916 года командовал 102-й пехотной дивизией. Скончался в 1918 году. Причина смерти не ясна. Все же в год его смерти ему только исполнилось 57 лет. Не самый пожилой возраст. Видимо жизнь крепко потрепала его. Пережить такую страшную войну не каждому суждено. Да и год 1918 навевает на грустные мысли. Не один царский генерал пострадал от новой власти.

Бржозовский Николай Александрович, дворянин, умница и боевой генерал, прошел все войны, в которых участвовала Россия, родился в 1858 году в Тверской губернии. Окончил Полоцкую военную гимназию и 2-е военное Константиновское училище, какое в свое время окончил и генерал-лейтенант Шульман, начал службу прапорщиком, закончил генерал-лейтенантом. С честью выдержал оборону крепости. Говорил: среди солдат и офицеров гарнизона трусов, паникеров и предателей нет. Покинул крепость последним по приказу командования из-за сложной военной обстановки на фронтах. Далее, командир 44 армейского корпуса, после свержения царя комендант Свеаборгской крепости. Он не принял революцию и переворот большевиками, примкнул к белому движению, назначен начальником гарнизона Архангельска и его окрестностей, заместитель генерал-губернатора Северной области. 20 апреля 1920 года эмигрировал в Норвегию, затем переехал в Югославию, был директором инвалидного дома, затем сам проживал в инвалидном доме в нынешней Черногории. Умер предположительно в октябре 1930 года. Полагаю его имя должно быть вписано золотыми буквами в ряд с теми героями, которых мы почитаем ныне. И не только его, а всех защитников крепости Осовец.

Свечников Михаил Степанович, 1881 года рождения, уроженец Усть-Медведицкой станицы войска Донского в семье офицера, дворянин. Подполковник Русской императорской армии. Окончил Михайловское артиллерийское училище. В 1911 году окончи Академию Генерального штаба. Участник похода в Китай, русско-японской войны. С апреля 1913 года начальник строевого отделения штаба Осовецкой крепости, с сентября того года старший адъютант штаба. Свечников принял революцию, в мае 1917 года вступил в ряды РСДРП(Б). Активно участвовал в штурме Зимнего, возможно благодаря его военному опыту, Зимний был взят быстро и без потерь. Участник гражданской войны, командовал 1-й Петроградской стрелковой дивизией, а так же Каспийско-Кавказским фронтом, Сводной стрелковой дивизией и так далее. Военный руководитель Кубанско-Черноморского областного военного комиссариата. С 1934 года начальник кафедры истории военного искусства в Военной Академии имени Фрунзе. Советская власть сполна отблагодарила военного спеца, перешедшего на их сторону. В декабре 1937 года его арестовали, в 1938 по личному распоряжению Сталина и Молотова расстреляли. Похоронен в Коммунарке. Реабилитирован в 1956 году. С высоты прошедшего времени не могу понять поступка блестящего, храброго офицера. Чем могла так увлечь коммунистическая идеология человека, офицера родившегося не в бедной семье, получившего все от той, прежней власти: образование, звания, почет, ордена, после чего он решил перейти на сторону большевиков, активно боролся против своих бывших сослуживцев. Могу понять крестьянина, которому сулили землю, рабочего, которому обещали фабрики и заводы, не могу понять таких, как подполковник царской армии Свечников, который сделал блестящую карьеру, имел все, чего не имели многие другие революционеры. Впрочем, не один он такой. Сотни генералов и офицеров переходили на сторону красных. Участь многих из них оказалась незавидной.

Сергей Александрович Хмельков, не только храбрейший воин, который во время боев за цитадель руководил обороной на подступах к крепости, отразил все наиболее мощные атаки немцев, был дважды контужен и отравлен газами, но именно благодаря ему в Советской России вспомнили про оборону Осовца, о героизме русских солдат. В 1939 году он выпустил книгу «Борьба за Осовец». Молодые советские офицеры впервые узнали про героизм русских солдат, советская власть не очень охотно вспоминала все, что связано с царским временем. Жаль, что в книге очень подробно описаны инженерные сооружения, атаки немцев, и стойкость русских воинов, но при этом нет ни одного имени. Даже комендант крепости характеризуется как выдающийся руководитель, некий символ без звания и фамилии. Такое было время. В 1911 году С.А.Хмельков окончил Николаевскую инженерную Академию. После гражданской войны преподавал в Военно-Инженерной академии. Он один из первых выдвинул идею отказаться в современных условиях от обороны опираясь на крепости, взамен предложил фортификационные оборонительные сооружения, получившие наименования укрепленных районов. Возможно, знания фортификации спасли его от репрессий. Скончался в 1945 году в звании генерал-лейтенанта инженерных войск. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Котлинский Владимир Карпович, юноша, 21 года от роду, досрочно окончив военное училище в связи с началом войны, по распределению командирован в 226-й пехотный Землянский полк, который был направлен в Осовецкую крепость. Командовал 13-й ротой, как писали газеты и вспоминали однополчане, он не знал страха и не ведал чувства самосохранения. Он командовал ротой во время «Атаки мертвецов», по всем правилам военного искусства сумел выбить противника из занятых позиций, захватил в плен 25 немецких солдат и офицеров, получил смертельное ранение. К своим Орденам Святой Анны 3 и 4-й степени, святого Станислава 4-й степени с мечами и бантом, он посмертно награжден Орденом Святого Георгия 4-й степени. Кто может похвастаться в 21 год подобными боевыми заслугами?! Земляки не забыли своего героя. В городе Пскове одна из улиц названа его именем. К столетию его подвига в Пскове открыт памятник «Землякам солдатам первой мировой войны», где в собирательном образе воина отражены черты уроженца Пскова Владимира Котлинского. На сохранившейся фотографии на нас смотрит симпатичный, спокойный, молодой человек, не ведавший в ту минуту, что ему уготована короткая, но яркая жизнь, о нем будут помнить потомки. Он шагнул в вечность.

Стржеминский Станислав Максимилианович, 1893 года рождения. Родился в семье польского дворянина и подполковника русской императорской армии Стржеминского Максимилиана Бенедикта. Мать – польская дворянка Ева Розалия. В повести указано, каким образом молодой подпоручик оказался в крепости Осовец, как он отличился в боях при обороне крепости, стал Георгиевским кавалером. Интересна дальнейшая судьба молодого офицера. После ухода из крепости подпоручик Стржеминский сражался на фронте под Першаями. Во время минометного обстрела русских позиций, 7 мая 1916 года мина попала в траншею, где находился подпоручик. Он получил тяжелейшее ранение. Ему пришлось ампутировать полностью правую ногу и левую руку по локоть, поражены глаза, только один глаз удалось спасти.

Так Георгиевский кавалер, молодой, подающий надежды офицер в 21 год стал полным инвалидом. В госпитале он встретил Катаржину Кобро, которую знал ранее, до войны. Она стала его женой, они вместе организовали в Смоленске группу молодых художников от министерства культуры молодой республики Советов. В 1922 году он с женой переезжает в Польшу, где разрабатывает новое течение в искусстве – «Унизм» в живописи. Во время войны проживал в Лодзи, Польша оккупирована немцами, его не тронули, благодаря немецким корням жены. Да и что было взять с полного инвалида. После войны преподавал в художественной школе, затем приказом министерства культуры был отстранен от преподавания с формулировкой – «За несоответствие догмам социалистического реализма». В советской России поступили бы жестче: если бы не расстреляли, то посадили бы точно. И не посмотрели бы, что инвалид. А наличие Георгиевского ордена только усугубило бы ситуацию. Умер герой крепости Осовец в 1952 году, и было ему всего 59 лет. Пережил жену на один год. Похоронен в Лодзи, могила до настоящего времени ухожена и почитаема жителями города. Академия изящных искусств в Лодзи носит имя Стржеминского. Его работы предоставлены в собраниях Государственного Русского музея и Самарского областного художественного музея. В городе Вилейка установлена скульптурная композиция посвященная памяти героя первой мировой войны подпоручика Стржеминского Станислава Максимилиановича.

Историкам необходимо было бы установить имена многих защитников крепости. Их героизм не имеет аналогов в русской истории. Имена, конечно, бы сохранились, не случись дальнейших событий. Гражданская война и последующая власть не стремилась героизировать солдат и офицеров царской армии. Хотя в русской истории аналогичный героизм по защите крепости все же случился. Опять таки, через двадцать шесть лет в четыре часа утра те же немецкие солдаты, многие из них участники первой мировой войны, наткнулись на крепость в городе Бресте, которая вовсе не была предназначена для длительной обороны. Она служила солдатам казармой и складом для стрелкового оружия. К тому времени оборонное значение крепостей утратило свое назначение, поскольку появились более мощные пушки, танки, самолеты. И хотя крепость продержалась только месяц, это не умаляет мужества русских солдат. Потому что, продержаться целый месяц против превосходящих сил противника в тех условиях, в которых оказались застигнутые в врасплох воины, – это героизм, выше которого нет ничего на этом свете. Сражались они в условиях гораздо худших, чем их братья и соотечественники в крепости Осовец. Во-первых, Осовец не был окружен, в крепость поступало продовольствие, оружие, боеприпасы, медикаменты, солдаты сменяли друг друга, чего были лишены защитники Брестской крепости. Во-вторых, крепость Осовец изначально готовилась для обороны, стены укреплялись бронированными листами, бетоном, на фортах стояли пушки и пулеметные гнезда. В Бретской крепости пушек не было. Крепость с первых дней войны осталась в глубоком тылу немцев, которые перекрыли выходы из крепости, лишив защитников самого элементарного: воды, еды, медикаментов, боеприпасов. В-третьих, советское командование не знали, что гарнизон крепости не сдался и сражался до последней возможности. Вряд ли чем они могли существенно помочь, но все же сбросить продовольствие и боеприпасы из самолетов они смогли бы, как это позже делалось по доставке оружия и продовольствия партизанам в тылу немцев. Уже в первые дни войны, несмотря на эйфорию немцев на других участках фронтов, они столкнулись с непомерным мужеством русских воинов, который многих из них заставил задуматься: не повторится ли история, когда немецкие рыцари, тевтоны, ландверы, вермахт нападали на Русь и Россию, и бесславно проигрывали баталии.

Мы, россияне, по праву помним и чтим героизм наших отцов, дедов и прадедов в годы Великой Отечественной войны. Ценой неимоверных усилий они защитили свою Родину, позволив жить следующему поколению под мирным небом. Но мы так же не должны забывать героизм наших пра-пра-прадедов, которые проявляли такой же героизм, так же отстаивали свободу своей Родины, дав возможность родиться нашим дедам и отцам, которые через двадцать лет так же защищали свою Отчизну.

Жила-была девочка

Жила-была девочка. Не красавица и не дурнушка, не высокая и не низкая, не худая и не толстая, усредненная девочка, которую пять раз на дню в толпе встретишь и не заметишь. Тихая, скромная, ее и в школе не замечали. Серенькая мышка, живущая в каком-то своем мире. Даже имя у нее необычное – Эльвира. Хотя никто полным именем ее не называл. Дома к ней обращались проще – Эля, и все так к ней обращались. Когда парни в школе ее задевали, она недоуменно смотрела на них, и не совсем на них, а как бы сквозь них. Отчего они терялись и старались побыстрее отстать. Ее не напрягали общественными поручениями, она с четвертого класса отказалась собирать металлом и макулатуру, мотивируя тем, что ей нужно беречь пальцы. Поскольку занималась в музыкальной школе по классу фортепиано. Училась она не плохо, хотя пятерками учителя ее не баловали. Постепенно на нее и вовсе перестали обращать внимание, не напрягали общественными нагрузками, за это ее не принимали в комсомол. Дома даже отец недоумевал: «Как же так?! Все молодые люди давно комсомольцы, только разгильдяи вне комсомола. В их числе моя дочь!» – «Папа, все инженеры вашего завода коммунисты, а ты нет, почему?» – парировала дочь. Отец замалчивал ответ, видимо, что-то мешало ему подать заявление на вступление в ряды КПСС. Эля из обрывков разговоров в семье знала, у отца есть старший брат, который после революции уехал в Сербию. Как он там оказался и почему, ей не говорили. О нем старались никогда не вспоминать. Только бабушка часто плакала в определенные дни, ходила в церковь и ставила свечку за здравие. Над семьей витало чувство непонятной ей вины, которое они старались загладить хорошей работой. Возможно, Эля выработала с детства, подражая родителям, вести себя тихо, бабушка часто повторяла: «Не высовывайтесь…». Поэтому, и в школе она старалась меньше общаться со сверстниками.

«Не от мира сего…» – тихо говорили о ней. Она параллельно училась в музыкальной школе не один год, подавала большие надежды как пианистка. Знали об этом только родители и ее педагоги в музыкальной школе. Она ходила по земле никого не замечая, погруженная в свои мысли, в ее голове звучали мелодии концертов, симфоний и прочей классической музыки. Заметили ее на новый год, когда силами учеников учителя устроили концерт. Ученики на фоне большого портрета товарища Сталина читали стихи, пели песни, строили пирамиды, в конце попросили Элю сыграть на пианино патриотическую мелодию. Эля вышла к инструменту, села за старенький рояль, немножко подумала и, вместо патриотической музыки, исполнила первый концерт Моцарта. Она играла так самозабвенно, так вдохновенно, что ученики, далекие от понимания классической музыки, сначала следили за порханием ее пальцев по клавишам, затем прониклись музыкой и даже малыши перестали бегать по залу. И учителя не вспомнили, что просили исполнить нечто патриотическое. Когда прозвучал последний аккорд, девушка встала и поклонилась. Ученики пару секунд смотрели на нее, не могли поверить, что в этом тихом создании живет такая музыкальная мощь, потом одарили аплодисментами, какими не одаривали другие номера. Смущенная девушка спустилась в зал, к ней тут же подошел ученик шестого класса Борис Сырбу, парень рослый, он два года не учился, теперь наверстывал упущенное, хотя по годам сверстник, который ранее ее не замечал, восхищенно, с легким молдавским акцентом, произнес:

– Слушай, Райнова, я знал, что ты ходишь в музыкалку, не предполагал, что так серьезно, – и чуть понизив голос, признался: – я ведь тоже Моцарта разучивал.

Эля недоуменно взглянула на него. Ведь Сырбу музыкальную школу не посещал, никогда не проявлял себя, как музыкант.

– На чем разучивал? – спросила она.

Посмотрела в его сливово-карие глаза. Его тоже она ранее не замечала, хотя парень видный, не по годам рослый. Вернее, натыкалась на него в школьных коридорах, но не интересовалась, как его зовут, обходила стороной. Хотя видела, девочки старших классов на него поглядывали. Раньше девочки и мальчики учились отдельно, в разных школах. Мальчишеская гимназия пришла в негодность, ремонта в ней не было со времен революции, во время гражданской войны крышу пробил артиллерийский снаряд. Крышу залатали, видимо не совсем качественно, дождей она уже не держала. Мальчиков объединили с девочками.

– На скрипке, – мотнул головой парень. Бесцеремонно взял ее под локоток, отвел в сторону, признался:

– Меня дядя на скрипке учит. Мы хотя и молдаване, но по маминой линии во мне течет четверть цыганской крови, – признался парень. – Дядя говорит, с такой родословной стыдно не уметь играть на скрипке. Вот он и учит меня на дому. Я уже освоил все румынские и молдавские народные мелодии. Решил самостоятельно выучить что-то из классики. Но я не знаю нот. Поможешь? Эля осторожно освободила локоток, слегка отодвинулась. Жгучие смоляные волосы, темные глаза, смуглая кожа не оставляли сомнений о его национальности, только он никогда в школе не говорил о цыганской крови. Все знали, его родители молдаване. Они жили в молдавском селе, который до сорокового года находился под румынской оккупацией. Парень закончил четыре класса румынской церковно-приходской гимназии, отец отправил его в Одессу к брату жены, чтобы он продолжил образование. В одесских школах учились дети многих национальностей: молдаване, греки, украинцы, евреи, русские, болгары, гагаузы. Никто никогда не выяснял в классе, кто есть кто по национальности, все говорили по-русски. И только в семьях говорили на родном языке. Или если в одном дворе жили семьи разных национальностей, дети могли выучить язык друг друга. Так Эля с детства знала молдавский язык лучше, чем свой болгарский, на котором ее родители говорили крайне редко. В соседской молдавской семье росли три девочки, с которыми Эля провела все детство, и конечно, она наравне с ними говорила по-молдавски. Родители Эли родом из болгарского села, что на Дунае, они в двадцатых годах бежали из оккупированной Бессарабии на территорию Советской России, отец единственный из села, кто поступил в киевский институт, выучился на инженера, получил назначение на завод в Одессу.