Журналисты о русском языке

10. Никак. На данном этапе нашего развития это невозможно. Языковые новшества мы уже не усваиваем. Это просто лишняя трата времени и денег. Некоторые вещи понять нельзя, а выучить просто невозможно. Единственный выход – журналисты с врожденной грамотностью. Научить правильно писать и говорить практически невозможно, а все время сверяться с книгой никто не будет.

Оксана Зотикова

Журналист, журнал «Коммерсант Власть»

1. Современным русским языком принято считать язык, дошедший до нас со времен Пушкина, однако за этот длительный период наш язык успел измениться, претерпеть некоторые преобразования. У Пушкина в «Евгении Онегине» мы можем найти массу варваризмов, а также заимствований из другого языка. Сегодня это явление активно развивается. Вместо привычной шапки звучит капор, вместо макарон с сыром – ризотто, вместо светильника – бра и т. д. Мы уже не замечаем, как берем некоторые слова из других языков и приспосабливаем к нашей российской почве.

2. Все зависит от направленности издания. Современные СМИ четко знают свою аудиторию. Журналисты молодежного издания «Молоток» отнюдь не безграмотны, а приспосабливаются к разговорному языку своей аудитории. Что делать? Стараться повысить культуру тех, кто читает подобные издания, за счет употребления более правильных слов? Однако кто даст гарантию, что аудитория не переключится на новое издание, насыщенное жаргонизмами, арго и т. д.?

3. Метонимия и метафора, аллегория и сравнение – все это часто мы видим и слышим даже на молодежных каналах. Сейчас в моде говорить витиевато, а подчас – следить не за смыслом, а за художественностью. Так, например, слово «брутальный», имеющее негативную окраску, было произнесено одним ведущим в качестве положительной характеристики выступающего певца.

Чем отличается публицистика от художественной литературы? Ответить на этот вопрос сможет лишь тот, кто объяснит, чем отличается писатель от журналиста. И тот и другой прежде всего должны уметь излагать понятно и красиво свои мысли. Но писателю важно донести свою точку зрения до читателя, а журналист, наоборот, должен казаться беспристрастным.

4. Нет, не использую.

5. Они необходимы в профессиональной лексике, в научной лексике, а также для терминологии.

6. Если это издание специализируется на данной тематике, почему нет? Везде важна уместность. Любой термин можно доступно объяснить широкой публике.

7. Нет, СМИ не должны пропагандировать плохое. Это кодекс журналистской этики.

8. Чаще всего в журналистских текстах появляется лексическая избыточность. Эту ошибку допускают журналисты, старающиеся как можно более подробно, досконально и занудно объяснить ситуацию. Поэтому они используют слова, которые вместе составляют грубейшую ошибку. Иногда в текстах появляется тавтология, беда всей пишущей братии. Редки такие ошибки, как контаминация, чаще встречающиеся у телевизионщиков.

9. Любые СМИ влияют на речевую культуру. Интернет-издания влияют на наше визуальное восприятие: мы запоминаем ошибки, которые потом тиражируем в массы.

10. Никак. Это дар от Бога.

Евгений Зырянкин

Газета «Спорт день за днем», шеф-редактор; специальный корреспондент «Спорт-экспресс»

1. На мой взгляд, современный русский язык – живая, динамично развивающаяся субстанция. Он регулярно прирастает различными словообразованиями, заимствованиями, неологизмами. В то же время язык – в первую очередь разговорный, но в определенной степени и литературный – упрощается. Возможно, это связано с убыстрением жизненного ритма людей, внедрением в их жизнь современных технологий, склоняющих к использованию в общении минимального словарного запаса. Другой причиной, как мне кажется, служит определенная умственная лень и даже общее снижение уровня культуры речи среди населения, в первую очередь молодежи. Активно обживаются в языке криминальный, «блатной» жаргон и популярный среди юного поколения так называемый интернет-сленг.

2. Язык современных СМИ ушел от прежней казенщины, но в то же время растерял былое искусство слова, поиска точной фразы. Сегодня в ходу шаблонный набор информативных словосочетаний, причем он используется без разбора, где попало: и в короткой новостной заметке, и в объемном аналитическом материале, и в авторском тексте с претензией на очерк. То же – на телевидении, в онлайновых СМИ. С чем это связано? С одной стороны, с общим снижением профессионального уровня работников СМИ, с другой – с повышением интенсивности их работы, не позволяющей порой потратить драгоценное время на «отточку» выражений. В идеале же язык СМИ – богатый и разнообразный, подчеркивающий жанровую принадлежность журналистского материала и в то же время не мешающий читателю/зрителю/слушателю постигать освещаемую тему. Увы, в наши дни этот идеал вряд ли достижим.

3. В аналитических статьях всегда найдется место точной метафоре, синекдохе, даже гротеску, для усиления эффекта восприятия в ходу рубленые фразы и экспрессивная лексика. В печатных интервью – точная передача нюансов разговорной речи интервьюируемого. И многое другое, что может быть подвластно талантливому перу. Язык публицистики в сравнении с художественным менее метафоричен, зато более сух и информативен; публицистический текст далеко не всегда предполагает развитие сюжета от завязки к кульминации и развязке, выстреливая порой в первой строке главной мыслью и постепенно угасая к окончанию.

4. В языке интернет-изданий нет чего-либо более предосудительного, нежели в языке глянцевых журналов или развлекательных телеканалов. А вот упомянутый мной выше интернет-сленг оказывает на культуру речи сугубо негативное воздействие. Почему? Я попытался ответить на этот вопрос в первом пункте.

5. Положительное – в том случае, если их использование оправданно. Вполне допустимы такие слова как, например, «маркетинг» или «промоушен» – они лаконичны, точны и понятны для аудитории. В то же время использование заимствованных речевых оборотов наподобие «о’кей», на мой взгляд, в СМИ недопустимо.

6. Если они рассчитаны на подготовленную аудиторию – как вполне естественное и положительное явление. В противном случае бравирование терминами ничуть не лучше, нежели использование элементов интернет-сленга, заимствованных речевых сорняков и даже жаргона.

7. Использую в том случае, если это требуется для экспрессивной окраски текста. Отвожу им роль московской регистрации, которую иногда приходится доставать из штанов и показывать.

8. В общедоступных СМИ – только в исключительных случаях как вариант ярко выраженной негативной лексики автора – и с обязательной шифровкой многоточием. Почему я не считаю это абсолютно недопустимым? Наверное, потому, что отношусь к ненормативной лексике как к определенного рода энергоносителю, способному взбудоражить аудиторию и одновременно выразить истинное, не оплетенное в словесную вязь отношение автора к тому или иному предмету речи. Иногда также допустима, на мой взгляд, «игра на грани фола». К примеру, заголовок одной из моих заметок в дни чемпионата Европы-2004 звучал «Немцев послали нах… хаузе». Не вижу в этом чего-то предосудительного.

9. Низким уровнем культуры речи – чем же еще?! С ходу припомнить что-то конкретное не могу, поскольку память на глупости у меня короткая. Но могу заверить, что с «загибами» сродни знаменитому «Проезжая станцию, у меня слетела шляпа», приходится сталкиваться постоянно.

10. Боюсь, что никак. Для этого должна повыситься, в первую очередь, культура самого общества. А следом пойдет в рост качественный уровень профессиональной подготовки журналистов, в том числе повышение культуры их речи. Что же касается всего общества, то культура речи воспитывается с детства. Где бы только отыскать такое количество правильно говорящих воспитателей…

Александр Кабаков

Писатель и публицист, председатель жюри премии «Русский Букер-2006», в 2015 г. – главный редактор журнала «Саквояж СВ»

1. То, что мы, мое поколение и поколение до меня, привыкли считать русским языком, приближается к своей смерти. Это процесс убийства языка начался еще с 1917 года, когда была проведена реформа орфографии. Теперь у нас нет того романа «Война и мир», каким его видел Толстой. Название «Война и мир» из-за этой реформы стало пониматься как военное и мирное время, тогда как Лев Николаевич имел в виду войну и вселенную. Знаете, как в английском, где два эти понятия обозначаются разными словами peace и world. У Толстого была «War and World», а реформа превратила название в «War and Peace».

Окончательно убить русский язык в 1917 не удалось, поэтому процесс продолжался с появлением советского языка. Он состоял из языка малограмотных людей плюс множества профессиональных жаргонов. Это язык фактически вытеснил русский. В результате чего недавно я прочел у одного приличного писателя слово «пошил», в русском языке нет такого слова, зато оно было в жаргоне мастеров советских ателье индивидуального пошива. Еще пример: нельзя писать и говорить «более-менее», потому что правильно «более или менее». Попробуйте, найти мне сегодня хоть одну газету или один канал, где писали или говорили бы в соответствии с литературной нормой.

Последний удар сокрушил русский язык в начале 1990-х годов. Причем этот удар был не со стороны англицизмов и молодежного и криминального сленга, как принято опасаться, а со стороны опять же малограмотных людей. Сленг, пусть даже и состоящий из лексики преступников и заключенных, остается русским по своему синтаксису и конструкциям. А вот малограмотность оправдать нельзя. Когда в телевизионных новостях стало нормой говорить «теперь мы расскажем на тему о…», становится понятно, что удар был смертельным.

2. Язык СМИ я оцениваю так же, как и русский язык вообще. В этом плане СМИ даже впереди. Что касается идеального языка газеты, то не думаю, что такое вообще возможно. В идеале газета должна говорить на том же языке, что и ее читатель. И если читатель сегодня малограмотный, такой же, по логике, должна быть и газета.

3. Средствами? Судя по сегодняшним СМИ, это сленг и более или менее ловкое использование языковых знаков новой реальности. Также очень действенным средством выразительности можно назвать такой прием, как несобственно-прямая речь, – это не прямая речь персонажа, а та лексика, которой бы пользовался описываемый персонаж. То есть когда про бандита пишут бандитским языком. Например, «в смысле, типа, конкретный по жизни пацан» – понятно, о ком идет речь.

Думаю, что хороший язык публицистики не должен отличаться от хорошего языка художественной литературы.

4. Использую в том случае, когда пишу несобственно-прямой речью персонажа, о которой я говорил выше. Что касается меня лично, то мне жаргонизмы не нужны, я знаю много других слов.

5. Ничего с этим не сделаешь и в СМИ, и в устной речи. Я, например, не считаю, что слово «сэндвич» чем-то лучше слова «бутерброд». Дело в том, что часто слова заимствуют, чтобы описать то понятие, которого просто раньше не было в жизни. «Дилер», «брокер» – это не страшно, потому что исконно русских таких понятий не существует.

6. Отрицательно. Я считаю, что в СМИ должны писать преимущественно на понятном и общедоступном языке без профессиональных терминов. Хотя, конечно, если перед нами журнал «Вопросы микрокомпьютеризации», удивляться и возмущаться наличию специальных слов в нем не стоит.

7. На сегодняшний день принято в периодике мат заменять точками, а в художественной литературе не заменять. Это сегодняшний уровень свободы слова. В зарубежных странах, где мат не так узко физиологичен и груб, его употреблять разрешено. Думаю, у нас такая же тенденция. Допустимо ли его употребление в СМИ? Трудно сказать, но поскольку оно абсолютно допустимо в жизни, – сейчас улица звучит по-другому, чем 20 лет назад, то, скорее всего, скоро станет допустимо. Мат легализуется, и ничего с этим не сделаешь.

8. Примеры ошибок журналистов можно приводить бесконечно, я теперь все уже и не упомню. А объясняется это демократией. Что такое демократия? – власть демоса, народа. А что такое народ? Помните, когда вы учились в школе, кого в классе больше всего было? Троечников. Народ в большинстве своем – это бывшие троечники. В школе они знали русский язык на тройку. Какая же литературная норма при власти троечников?

9. Помните все, что я говорил вам про смерть языка? Неудачные реформы, жаргоны, малограмотность. Интернет – это квинтэссенция всего вышеперечисленного. Русской литературе принесло чудовищный вред несколько явлений. Два самых страшных из них – появление в ряду авторов бывших пэтэушниц, вышедших замуж за Рублевку, во главе с Оксаной Робски, и Интернет. Интернет добивает уже смертельно раненный русский язык.

10. Да черт его знает… грамотных на работу принимать. Да тогда ведь работать будет некому.

Роман Кареев

Журналист, агентствоapn.ru

1. Актуальными сточки зрения всепобеждающих тенденций – повсеместное упрощение (сужение лексикона) русского языка, наполнение его заимствованиями и «международными неологизмами» (словами, связанными с процессами глобализации и развития массовых коммуникаций – блог, рейдер, кул и пр.). В целом тенденция негативная, но стоит отметить, что для русского языка заимствование было почти всегда распространенной тенденцией. Исходя из этого его текущее состояние – активная трансформация, отягощенная вульгаризацией.

2. Все более грубый, упрощенный и некачественный. Экономия многих СМИ на персонале, связанном с коррекцией, а также снижающийся уровень образования и знаний выпускников ВУЗов приводит к валу ошибок в СМИ (особенно в интернет-СМИ, спецификой которых является повышенная скорость производства материалов), причем как описок и дефектов, связанных с неправильным переводом первоисточника, так и исторических, логических и пр. смысловых ошибок.

3. Язык публицистики – в идеале краткий и выразительный, насыщенный (максимум информации на заданный объем знаков), в зависимости от стиля – иногда эмоциональный, юмористический. Язык художественный литературы – наполненный образами, иносказаниями, информация здесь зачастую уступает место образам, способным пробудить воображение читателя. Выразительность языка на телевидении и радио зависит даже от интонаций голоса ведущего. А вообще – все зависит от редакционной политики – подбор авторов материалов и пр.

4. Преимущественно деградационное. Вводит моду на упрощения, сокращение, использование маркирующих слов (своего рода паролей, выражающих принадлежность к определенным сообществам, – например, знаменитое превед), презрение к пунктуационным нормам. Также обогащает язык иностранными заимствованиями и «международными неологизмами».

5. Неоднозначное. Скорее отрицательное, но ряд слов действительно не имеют удобных аналогов в русском языке, и поэтому их использование можно считать обоснованным.

6. Для специализированных СМИ, предназначенных для узких профессионалов, – это скорее плюс, для ориентированных на массового читателя – однозначно минус. Не со словарем же в метро газету читать…

7. Да, использую, но только когда делаю материалы для подготовленной для этого аудитории. Иногда, правда, даю слабину и вставляю их для красного словца и для своего рода «форса» – показать себя как модного и продвинутого автора.:)