Серебряный поэт

И чуточка тепла оплавленной свечи – большая.

И вот уже лавина чувств, сквозь лаву лет, раскалена,
Сжигая заживо, сметая быль и небыль,
Вздымает, сокрушив, душа вольна, больна
Разверзшейся возможностью прославить небо.

Распахнуты стихи! В объятьях – сонм стихий! И сны пруда,
И зыбкий край ночующего в поле стога.
Всем звёздам салютующая молодость, рука горда.
Улыбчивый ручей, спадая, слышен много.

Ещё не приключился день,
Ещё дрожащая пора,
В разгаре целокупное витийство, в силе.
Но чар моих чураются… Судьба стремительно стара.
Глаза очнулись. Здесь.
Качнулись к смерти. Все ли?

3.

Когда осенняя стихает темнота
И свет окна крадётся меж стенами,
Внимаешь, с искренностью искры: занята
Высокими осколками стенаний —

В е л и к о м у ч е н и ч е с т в а святая суть.
Молчит обильно уличка, так надо.
Меня отнять у вдохновения? Отнюдь!
В укромной впадине струенье клада —

Ключ Иппокрены! – воздух пламенно-сырой,
К губам, к глазам… Душа качнулась ярко…
Я за влюблённых в высоту стою горой!
Жизнь выгорит свечою, до огарка,

Я это знаю, но, чуть только тишина,
С небес спускаясь, вымазавшись в саже,
Остановилась, как слезинка, не слышна,
Мой стих Вселенную двора покажет!

Втуне

«По-настоящему (большой поэт) «осуществляется» только в талантливом читателе. В таком, который способен к активному сотворчеству и готов к усилиям, подчас к утомительным. Но это утомление сродни усталости рыбака в дни удачного лова. Утомление не растраты, а прибытка».

    Марина Цветаева

1. «Воронок»

По остывающей бездомной тишине, грузно
Налегая шагами на осеннюю робу бульвара Страстного…
Жить уже некуда, час настаёт, ветер грустно
Пошевеливает ветви. Смертельно не верится в лучшее снова.

Не горячит горечь чувств. Мысли огнём объяты.
И бумажным змеем витает в оглашенном воздухе, прокажённом —
Захлебнувшийся крик: «Остановитесь, ребята!».
Онемевшие, обхватив окаменевших мужей, не плачут жёны.

По нарастающей тает сон: так мало мела
Остаётся в дорисовывающей солнце детской руке, застыла…
И кто-то сталью голоса тычет в ночь умело,

И расстреливает,
Пришедших за сном,
Фарами «воронок»,
В затылок.

2. Past Perfect

Жизнь на юру, смерть посреди. Незащищённость кровом.
Кровью истекает время. Нет неба над головой!
Типажи: зырк бычий, пот на подбородке здоровом…
Сколько их, Господи, сколько! Впадаю в дым луговой…

У рукомойников железных – впредь, прядь, прыть оттока:
Нудно падают холодные капли, насмерть бьются.
С картин: пламенеют маки заживо! Ожглась жестоко
Душа мальчишки, потонув в остывшем чае блюдца.

Окаменевших лобзаний неподъёмная тара,
Мрачное золото Винсента и кривизна Дали…
И во рту зычный привкус вокзала… Память, стань старой,
Скорбь, губами початую, зорко со мной раздели!

Где-то поодаль пообвыклось марево сна, спите…
Стих перезвон увешанных монистами цыганок.
Я любил любить… Любил Россию, из Москвы в Питер,
Жизнь на ура, под воздыхание звёздных цигарок.

3. Разве что…

Запаян вечер оцинкованный
В продолговатое пространство века жгучего.
Глаза закатом жизни скованы.
По капле сердца встречный ветер мне наскучивал.

Строки мятежность статуарная,
Огнебородым греческим богам покорная.
Минут разгромленная армия.