Преданные и проданные. Триллер

Бомжиха не стала сопротивляться. Она расслабилась и получала удовольствие. Только сейчас Славка почувствовал огромную разницу между опытной женщиной и его бывшими одноклассницами. Тамара руководила им. Они кончили одновременно. Кончили рядом и Шабака с тамариной подружкой. Шизик с Мустафой тем временем рылись в барахле убитых. Тамарина подружка позвала Мустафу:

– Иди сюда, толстожопый!

Неутомимый Шабака пристроился к курившей Тамаре. Славка пошел помогать педерасту-Шизику отбирать вещи. Славка вновь изумился: сколько же хотели увезти с собой армяне. Японские магнитофоны и видюшники, «кожа» и джинсуха, шотландские виски и немецкие сигареты перемежались с женским бельем французского и итальянского производства. Были там же канадская песцовая шуба и тоже канадский норковый жакет. Обнаружили при убитых около тысячи рублей, оставленных на дорогу. Кончив второй раз, бомжихи пошли в ванную подмыватсья. Выйдя из ванной, они подкрасились турецкой косметикой, облачились в итальянское белье, английские шерстяные костюмы, канадские шубу и жакет. Поделив добычу, дотопали до Таганки. Оттуда вернулись на такси и, забрав улов, вернулись к Трем вокзалам. С «плешки» кодла поехала на другом такси в Измайлово, а бомжихи, склоняясь под тяжестью груза, потопали на Каланчевку. Там в общественном туалете в ненастную погоду ночевали бомжи. Кроме барахла Шизик выделил им щедрой рукой сотню, а Шабака наградил гонореей.

Утром пришел Алеша. Он принес выручку за взятое у Владика – три сотни рублей. Увидев вытянувшиеся лица ребятишек, Алеша заявил:

– А вы что думали: легко краденое продавать? На ворованном миллионы не заработаешь! Ну и мне за риск проценты надо оставить… Я даже больше вас рискую, когда краденое продаю.

– Хорошие же у тебя проценты! – охнул Шизик убирая выручку.

– Не тушуйся, молодежь! Есть у меня для вас хорошая работенка. А вон и наш клиент подъехал, – указал Алеша на полного еврея, вылезшего из «Волги» у дома напротив. – Денег куры не клюют! Работает, гад, в торговле. Сейчас квартиру кооперативную построил. Говорят, – двухэтажную. Через недельку возьмем его на гоп-стоп или хату разбомбим. Тогда по штуке на брата получите.

– А до этого сидеть и хрен сосать? – спросил Шизик. – Нам настоящий куш нужен, а не та мелочь, что ты принес! Мы сюда отдыхать приехали! Москву хотим посмотреть, по кабакам походить, погулять желаем…

– Ты, юноша, Москву не знаешь. Поэтому если не хочешь засыпаться и снова срок мотать – слушай меня. Я здесь всю жизнь, за исключением червонца, что в лагерях оттрубил. Я тебе помогу работать аккуратно, без засыпки. Сами вы здесь быстро рога пообломаете. Если менты не повяжут – московский блат сдаст. Он залетных терпит до поры, до времени. Словом, покуда не велю, еврейчика не трогать! Есть «плешка», есть Курский вокзал. Там и гастролируйте! Что сегодня взяли? – потянулся к поклаже Алеша.

– Это мы толкать не будем! Сувениры в Казань. Сегодня что-нибудь привезем – предложим.

– А я, ребятишки, с вами в долю решил войти. Взял с собой бутылочку. Полстакана из нее хлебнул лох – спать будет целые сутки. А вы бомбите его квартиру, как хотите, – поставил на стол Алеша бутылку из-под «Боржоми» с прозрачной жидкостью.

– И какую ты долю хочешь? – спросил заинтересовавшийся бутылкой Шизик.

– Половину, – просто ответил Алеша.

– А ты простой, дядя Леша, как газета «Гудок», – ввернул Славка подцепленное в Москве выражение. – Какой уж есть, золотой мой, – пробежало по лицу Алеши подобие улыбки. – Согласны?

– Куда деваться? Согласны… – ответил за всех Шизик.

– Лады! А чтобы вы меня не кинули, с вами будет моя женщина работать! С нею никаких глупостей! Ее во внерабочее время трахаю только я!

Ближе к ночи Алеша свел кодлу со своей женщиной – литовкой-проституткой Анной. С ней поехали сначала на Курский вокзал. Снова «работа» там сорвалась. Вовремя заметили ведомых сквозь вокзальную толпу владимирских девчат запримеченными вчера молодыми людьми. Рядом злобно прыгал Владик.

– Сейчас, стервы, с вами разберутся! И подонков, с которыми вы мою квартиру обчистили найдут! – обещал он девчонкам.

– Да брось ты, мужик! Мы тебя знать не знаем, и видеть не видели! Шел бы домой, проспался. А то – вон рожа у тебя опухла от пьянства, – визгливо выкрикивала одна из владимирских.

– Школьницы мы, дяденьки! Отпустите нас! Нам завтра в школу, на уроки надо, – жалобно просила другая сыскарей.

– Иди, иди! В отделении разберемся, а здесь не базарить! – урезонили ее.

Пришлось опять ехать к Трем вокзалам. Там Анна подцепила искателя приключений из Текстильщиков. Мужик только что проводил жену в отпуск и теперь искал приключений. Анна сторговалась с ним за четвертной. Как и в прошлый раз, кодла пристроилась за Анной и клиентом в очередь на такси и внимательно прислушивалась к их разговору. Мужик оказался художником, только что получившим деньги за большой заказ. Потом нудно ехали до Текстильщиков, где Анна с художником вышли у кооперативной двенадцатиэтажки, облицованной зеленым «кабанчиком». У Анны была бутылка с алешиным зельем, поэтому мужика решили не убивать.

– Пусть себе рисует, – милостиво разрешил Шизик, куря на детской площадке.

Художник оказался крепким. Зелье долго его не брало. Кодла уже начала замерзать под мелким осенним дождиком, когда в подъезде появилась Анна и поманила парней в дом. Художник спал, раскинувшись на ковре. Не смущаясь, Анна натянула на себя колготки и спущенную юбку.

– Вот скотина! – пробормотала она. – Хорошо, что еще до трусиков не добрался.

– Теперь тебе на «плешке» нельзя показываться, – сказал Славка, набивая в сумку барахлишко художника. – Он заложит, менты повяжут…

– Не повяжут! – ответила Анна. – Это зелье напрочь память отшибает. Утром он ничего не будет помнить. Ни где был, ни с кем пил, ни кого в гости пригласил.

На прощание Шизик лишил художника невинности, и обобравшая квартиру кодла уехала на «базу». Там ее уже поджидал Алеша. Он забрал причитавшуюся ему половину и на барахлишко на продажу. Снова пошли по кругу бутылки, купленные у водителя. Проспавшись, решили осмотреть взятую у армян добычу. Половины барахла не оказалось. Не было дома и дяди Миши.

– Работали, работали – все в пустую! На дядь работали, Шизик! – плюнул Славка.

– Вижу, что не на теть! – огрызнулся тот. – Править их надо, пидоров гнойных! Другие мнения есть?

– Я – за! – поддержал Славка.

– Мы – тоже! – откликнулись Мустафа с Шабакой.

– Где только этих тварей взять? – подумал вслух Славка.

– Боюсь, сдадут они нас ментам, – сказал Шизик. – Оставшееся шмотье надо отвезти в камеру хранения. Что-то, может быть, толкнем грузинам у комиссионок. За хатой будем следить. Эта старая проститутка – дядя Миша рано или поздно вернется. Тогда поднапряжем его, выйдем на Алешу с Анной.

Собрав вещи, кодла вымелась из квартиры. Она вовремя додумалась пойти не как всегда к остановке автобуса, а кружным путем. Парин увидели подкатывавшие к дому «воронки». Из них выскакивали менты и люди в штатском, рассредоточивались среди окружавших постройку деревьев. По-стариковски суетясь, шнырял между ними дядя Миша.

– Видать, не первых залетных сдают, твари! – возмущался Шизик. – Используют, как нас, потом обирают, потом ментов вызывают.

– А не боятся, что залетные сами их заложат? – поинтересовался Славка.

– Чего бояться? Залетные знают, что чем больше народа в деле – тем круче статья и больше срок. А дядя Миша всегда вывернется. Не знал, скажет, что квартиру ворам сдаю. А как узнал – сразу к вам, граждане-начальники, обратился. Он, поди, еще и у ментов премии получает, Иуда!

– Сколько же шмотья мы им за бесценок отдали! А сколько они у нас стырили! Жили, черт знает, как! Питались говном! И все ради того, чтобы московские дяди за нашу же доброту нас бы посадили, – возмущался низостью москвичей Славка.

– Да-а! Обнаглела Москва, – протянул Шизик. – Эй, такси! Шеф, на Казанский! Два червонца даю – поезд отходит!

Остатки барахла удалось пристроить за пару тысяч рублей азербайджанцам, крутившимся у недавно открытого универмага «Московский». При расчете азер попытался переломить пачку денег пополам.

– Пачкой-то не мельтиши! Знаем мы вас – кидал! – прикрикнул на него многоопытный Шизик.

Азеры попытались рыпнуться, но, увидев недобро сузившиеся глаза парней и опущенные в карманы курток руки, рассчитались честно.

– Теперь гульнем! – обрадовался Шабака.

– Не торопись! – остудил его пыл Шизик. – Сначала надо с этими аферистами поквитаться. Когда стемнеет, снова к дяде Мише заскочим. Авось, что-нибудь выйдет.

Стемнело по-осеннему рано. Кодла снова кружным путем явилась по знакомому адресу. У дяди Миши горел свет и слышались голоса. Славка хотел попросту вышибить дверь, но Шизик остановил его. Он приник к двери и прислушался к разговору в квартире.

– Вы бы хоть какую-нибудь засадку у меня оставили, гражданин участковый, – просил дядя Миша.

– Не бойся, дядя Миша! Они не сунутся! Они сейчас в свою Казань-Рязань с полными штанами улепетывают! Ну, давай еще по одной – и я потопаю. А за курточку – спасибо! Давно я о такой коже мечтал! – отвечал дяде Мише молодой голос.

– Я маненько приберусь после этих лохов казанских и пойду к Анне.

Вечером к ней Алеша должен зайти – «бабки» принесет. Тогда завтра тебе, как уговаривались, полтысчонки подкину.