Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

ЛОВУШКА

4февраля 2015 года. Село Горное. Северо-Казахстанская область. ИК особого режима «Жаман-Сопка»

Бессонница буквально добивала Максимова. Теперь, в сорок лет, он значился уже политзаключенным. Писать книгу Дмитрий начал под давлением друзей, членов комитета по его освобождению. Чтобы подвигнуть друга на литературный труд, они придумали своеобразную провокацию. Не дожидаясь, когда он возьмется за перо, информационная служба комитета опубликовала в интернете сообщение о том, что Дмитрий Максимов приступил к написанию автобиографического романа, где расскажет о своей нелегкой судьбе, – о пытках, пережитых в застенках, преследованиях спецслужб, всевозможных провокациях, попытках подкупа и о многом другом.

Затем его преданная (как он тогда думал) супруга, проинструктированная членами комитета, вложила это сообщение, распечатанное с российского сайта, в конверт и вместе с письмом отправила мужу.

Дмитрий понимал: его книгу ждут не только друзья, но и обычные люди. Для начала следовало вывести их из спячки и привлечь внимание к происходящему в стране. Но депрессия и раздражительность, вызванные хроническим недосыпом, держали его словно на прочной привязи.

Взяться за ручку его смогло заставить только письмо Екатерины. Они поженились 7 июня 2013 года, на втором году его последнего заключения. Свою Катеньку (о ней речь пойдет позднее) он чуть не боготворил, почитая ее фотографию сродни иконе. Письма, преданность, любовь Екатерины помогали ему выжить, не сойти с ума в иезуитской западне режима, который установился в стране с середины 2000-х годов. Власть практически полностью захватили силовики из старых кадров. В руках оборотней в погонах оказались суды, исполнительная власть, весь представляющий хоть какой-то интерес бизнес. Прокуратура стала органом, охраняющим коррупцию от любых попыток противодействовать ей.

2015 год ознаменовался не только «очередными внеочередными» выборами президента без выбора. Среди кандидатов были одни шуты, цель которых оставалась той же, что и на предыдущих выборах: создание видимости формирования новой власти. В стране ликвидировали все СМИ, пытавшиеся донести до народа альтернативную точку зрения на установившийся порядок, в том числе единственную независимую многотиражку «Свобода Слова», принадлежавшую известной в стране журналистке и общественному деятелю Гульжан Ергалиевой. Простые граждане Казахстана все чаще стали гибнуть под колесами иномарок, управляемых пьяными или обкуренными детьми чиновников, или машин таких же неадекватных сотрудников полиции, прокуратуры, мэрии.

В тюрьмах страны с подачи отечественных законодателей коррупция фактически легализовалась. С 1 января 2015 года басеке были наделены абсолютной властью над зэками. Без поощрения тюремного начальства – а получить его было практически невозможно – заключенные лишались шанса на досрочное освобождение или свидание с семьей, при этом ни примерное поведение, ни усердная работа не имели значения.

Депутаты парламента, назначенные на свои должности все теми же старыми кадрами, а вовсе не избранные народом, к завершению 2014 года приняли драконовские законы, согласно которым любого инакомыслящего, включая работников независимых СМИ, можно было засадить в тюрьму на сроки до двенадцати лет. На страже порядка стояли управляемые силовиками суды. В тюрьмах зэков безнаказанно забивали насмерть.

При таком катастрофическом положении дел в области прав человека, отсутствии честных и объективных СМИ и хотя бы малейшего намека на демократию на правительственных телевизионных каналахмелькали лица лидеров оппозиционных партий, ведущих правозащитников, членов попечительских советов организаций, занятых распределением средств для обеспечения правозащитной деятельности.

На первый взгляд это казалось парадоксальным – но только на первый. Все перечисленные деятели функционировали под строгим присмотром КГБ. И лидеры оппозиции, и армия грантососов-правозащитников имели четко определенные спецслужбами обязанности. Они втирались в доверие критически настроенных граждан, а потом сдавали их силовикам. В обязанности этих провокаторов также входила умеренная критика существующих порядков, предназначенная для Запада, – таким образомсоздавалась видимость демократических процессов, якобы происходивших в стране.

С подобными «лидерами оппозиционных партий», состоящих из двух человек каждая, было все ясно. Иная ситуация складывалась с неправительственными объединениями, выступавшими под лозунгом «За права человека». «Правозащитники» с чистой совестью сочиняли отчеты западным странам о том, что в Казахстане с правами человека большие проблемы, и получали от них гранты. На эту деятельность спецслужбы выделяли значительные средства, в знак поощрения – поскольку в отчетах отражалась лишь десятая часть истинного положения дел, – наделяли своих агентов различными привилегиями,

Кроме того, им дозволялось выступать в защиту осевших в Европе буржуа-оппозиционеров, обладателей миллиардных состояний. Причины такого толерантности были понятны. Во-первых, не вызывало сомнений, что олигархи могутскупатьтаких «глашатаев правды» пачками. Во-вторых, «ведущие правозащитники», на весь мир вещающие о возможных угрозах в отношении избранных, даже не упоминали о простых людях, в том числе и о гражданских активистах. Рядовые граждане Казахстана в основном воспринимались ими как убогое, нищее, ни на что не способное быдло.

В результате всех этих манипуляций реальная картина происходившего в стране для большинства оставалась тайной за семью печатями.

Максимов понимал, что его будущая книга – лучший способ донести до широкой общественности, какова на самом деле ситуация с правами граждан, соблюдением требований законности, и самое главное – зародить у людей мысль о том, что дальше так жить нельзя. Но он чувствовал себя обессиленным.

Его любимая (на тот момент) Екатерина с годами стала для него настоящим авторитетом. Стоило ей попросить Диму бросить курить, и вот уже полгода как он не прикоснулся к сигаретам.

На суточном свидании, еще до мерзких поправок, внесенных в закон, она заметила, как Максимов похудел, и убедила его заняться силовыми упражнениями. В локалке[29 - Локалка (жарг.). – территория при бараке, огороженная забором от остальной территории зоны.] Дмитрий удивлял всех упорством, с которым истязал себя. В результате он заметно окреп, накачал мышцы – даже майки стал заказывать бо?льшего размера. Вот и с книгой вышло так, как захотела жена.

Мужики[30 - Мужики – наиболее многочисленная и весьма обособленная каста заключенных, которым, в отличие от блатных, по воровским понятиям дозволяется, более того, вменяется в обязанность работать. «Правильный» мужик не идет на сотрудничество с тюремной или лагерной администрацией и не занимает какие-либо должности по назначению начальника зоны.], узнав о том, что политический решился взяться за книгу, внесли в это начинание свой вклад. Трое каторжан подогнали по таблетке сонников[31 - Сонник (жарг.) – снотворное.]. Другие помогли с тетрадями, ручками, а позже Катенька передала ему все необходимое.

И вот, благодаря верной жене (как он наивно тогда полагал), он вот уже четыре дня строчит без перерывов. Заканчивая первую тетрадь, подошел к описанию момента, когда мог стать обладателем без малого миллиона долларов США. За прошедшие семнадцать лет, из которых Максимов в общей сложности провел в лагерях уже одиннадцать, заключение с путевкой в зону особого режима было уже третьим. Вчера он описал эпизод переговоров с турками в кабинете майора КГБ, после чего сонник, принятый перед отбоем, практически не помог.

Понимая, что снова не заснет, в час ночи, уставившись на верхнюю нару, Дмитрий погрузился в воспоминания о события далеких лет, когда он, двадцатичетырехлетний пацан, был полон сил и недюжинной энергии.

Звонок подъема ровно в шесть утра вернул его к реальности. Зэковские будни. Заправка нар. Оправка. Туалет. Суета в чайхане. Он заварил крепкий чай. Дал настояться, разлил в две кружки и позвал Фарида. Пили молча. В голове снова стали всплывать события 1998 года.

Глава 1

НОВЫЙ ГОД. ЧТО ДАЛЬШЕ?

Приближался новый 1998-й год. Старший контролер-ревизор почти закончил работу над актом ревизии, когда его спешно вызвал на ковер председатель КФК области.

– Богенбай Серикович! Я же вас предупреждал, что, копая под губернатора, вы себе могилу роете. Вы уже старик, пенсию получаете, а о коллективе подумали? Хватит уже!

– Не шумите, пожалуйста. Я вас понял. Ревизия закончена, акт готов. Это мое последнее дело, и я доведу его до завершения. До свидания!

Старший контролер-ревизор Усманов, человек советской закалки, прекрасно понимал, что вторгся за флажки, на запретную территорию. Но все же он решил довести дело до конца: предать гласности чудовищные махинации губернатора, разорившие многих крестьян. И «девятка» для сына тут уже ни при чем – он по-настоящему испытывал боль за страну.

Закон в Казахстане практически перестал работать, кланы использовали его в качестве инструмента обогащения и расправы над неугодными людьми. Государство неуклонно деградировало. И теперь старик хотел снять с себя, пусть и частично, грехи за то, что столько лет помогал этим иудам от власти грабить страну.

Государственная должность превратилась исключительно в личную кормушку. Население богатейшего государства, обладающее несместваитными сокровищами – нефтью, медью, золотом, ураном, газом и прочими природными бога, – стремительно нищало. А политическая элита все увереннее поднималась вверх по рейтингу Форбса. Молодой пацан, одержимый идеей победить коррупционного титана в лице губернатора вместе с его турками, вызывал у ревизора все больше симпатий.

Если бы еще полгода назад кто-нибудь сказал бы ему, что он настолько далеко зайдет в изобличении махинаций первых должностных лиц, старик не поверил бы. А сейчас он уже готов мчаться в Астану с докладом, если руководство КФК уклонится от заверения акта.

Новогоднюю ночь Максимовы с детьми провели в гостях. Праздник отмечали в теплой домашней обстановке, все в том же Байсале, у друзей семьи Бодлуковских. Но события в начинающемся году развернулись далеко не радостные.

19 января 1998 года КФК области заверил акт ревизии, после чего направил его областному прокурору. Тот переадресовал его органу, выходившему с ходатайством о проведении ревизии. Так документ попал в пятое управление КГБ. Особого внимания заслуживал пункт 5: «Действиями первых должностных лиц области под руководством губернатора Гиберта Генриха Андерсовича хозяйствам области нанесен значительный материальный ущерб по движению зерна пшеницы III класса урожая 1996 года».

В акте черным по белому была прописана схема махинаций – как местных чиновников, так и турок, беззастенчиво пополнявших свои карманы за счет казахстанской стороны. Нашел свое отражение и эпизод, зафиксированный в документах, переданных ревизору бывшим директором элеватора Головановым. Лишь по одному факту приобретения у государственной продовольственной корпорации трех тысяч тонн пшеницы III класса была раскрыта схема фиктивных боковых договоров[32 - Боковой договор – неформальное соглашение, которого обе стороны при наличии основного договора, составляемого для проформы, будут придерживаться на самом деле.], в результате которых АООТ «Сулейман» заведомо наносился ущерб, а незаконная прибыль оседала в руках Рамазана Эура, гражданина Турции.

Отсюда следовало, что казахстанская госпродкорпорация на условиях последующей оплаты передает турецкой фирме TripoLi три тысячи тонн пшеницы по цене сто десять долларов за тонну. Дата заключенного договора – 12 ноября 1996 года. Тут же заключается другой контракт между TripoLi и АООТ «Сулейман», из которого вытекает обязательство TripoLi передать пшеницу «Сулейману» – на условиях оплаты по факту переписи зерна на элеваторах области, но по цене сто пятьдесят пять долларов за тонну. Дата подписания этого контракта – 13 ноября 1996 года. Главная интрига махинации состояла даже не в фактической принадлежности зерна госпродкорпорации, а в том, что управляющим турецкой фирмой TripoLi и президентом АООТ «Сулейман» является одно и то же лицо – гражданин Турции РамазанЭур.

Лишь с одной этой фиктивной сделки прибыль, возникшая «из воздуха» за один день, составила за счет «Сулеймана» сто тридцать пять тысяч долларов. Стоит отметить, что на момент составление акта ревизии «турецкоподанный» гражданин был в Казахстане один-единственный раз – в 1995 году, на торжественном открытии совместного предприятия. В тот день красную ленту при введении в эксплуатацию макаронного комбината перере?зали два президента – Турции и Казахстана. Визит в Казахстан главы TripoLi, по совместительству главы «Сулеймана», продлился всего восемнадцать часов.

Размах махинаций в последующие годы оказался более чем впечатляющим. Для турок Казахстан стал настоящим «полем чудес». Но власть предержащие называли «казахстанское чудо» иначе. Оно преподносилось как выдающаяся заслуга президента Бексултанова по привлечению инвестиций в экономику страны, как «территория широких возможностей» (на самом деле – по проворачиванию наглых афер совместно с гражданами Турции). Главное условие заключалось в одном: не забывать кидать кость казахстанским чиновникам.

Таким образом, после распада СССР Казахстан с насквозь коррумпированной системой власти стал раздольем для мелких проходимцев из разных стран. Они позиционировали себя как серьезных бизнесменов и за сутки могли сколотить целое состояние за счет граждан страны.

Глава 2

ПРОЦЕСС ПОШЕЛ

Утром 22 января, в понедельник, Горманов пригласил Диму на встречу. Разговор происходил на служебной конспиративной квартире КГБ.

– Дима, ситуация снова накаляется. Акт ревизии озадачил всех. Никому и в голову не приходило, что твой старичок так далеко зайдет. Это однозначно бомба! Мусенко в замешательстве, ведь за «макаронкой» стоит сам Первый! Прокурор истерит! Мы не знаем, как реагировать. Плюс ко всему турки очень шустро сформировали уставной фонд акционеров. Сейчас всем хозяйствам, у которых забрали зерно, навязывают акции.

– Ничего себе! Первый раз слышу.

– Немудрено. Они все это организовали только что, в прошлую пятницу, причем активно привлекают административный ресурс. Главы районов чуть ли не лично развозят по хозяйствам эти бумажки. В Возвышенском и Булаевском районах даже казаков задействовали для агитации: всех призывают купить акции.

– Да уж. Нужно срочно что-то предпринять. Ну а с актом что? Уголовное дело будет?

– Сейчас все решает Республика. И кстати, наверху твое имя уже у всех на слуху. Многие удивлены, что именно ты разворотил этот муравейник. Далеко пойдешь, Дима, если, конечно, не остановят… Теперь другой вопрос. Завтра из Астаны приезжает мое руководство, первый заместитель главы КГБ Казахстана. Прикатят на пяти джипах. Пробудут тут два дня и одну ночь. Мы даже не догадываемся, о чем пойдет речь. Нужно организовать банкет вдали от лишних глаз.

– Ну, если в «Утенке» на «пташнике» устроит, милости прошу. Сколько персон?

– Ориентируемся на двадцать пять?тридцать.

Высокое начальство из Астаны сообщило, что на днях президент назначит мэром столицы Казахстана губернатора Северо-Казахстанской области. Ему будет поручено принять участие в организации саммита в Германии. Однако после саммита судьба нынешнего губернатора оказалась под большим вопросом.

Гости высоко оценили обед, организованный Димой. Один экземпляр акта ревизии они увезли с собой.

На следующий день Дима позвонил своему водителю.