Катарсис. Поколение, обрезанное цензурой. Остаться человеком!

– Федор, просьба есть. В ближайшее время потрудиться придется: объехать хозяйства, от которых мы не получили прав уступки требований, и все им популярно разъяснить. Люди должны знать, что борьба идет, работа ведется. Следует раздать копии акта и настоять, чтобы ни в коем случае не брали фиктивные акции и ничего не подписывали. Понял?

– Да я-то понял. Но ты, судя по всему, не поедешь. А я сам говорить с людьми не смогу.

– Я не поеду. Мне сейчас нельзя отвлекаться на рутину. Здесь много чего происходит. С тобой отправлю Юлю.

Дима позвонил из машины.

– Алло, Юля, привет! Ты дома? Выйди во двор через двадцать минут, я подъеду.

Когда не отягощенная высокой нравственностью, но весьма умная девушка села в машину, Дима с ходу поставил задачу.

– Юль, тут вот какое дело. Сейчас у меня полный аврал, не могу из города вырваться, а нужно проехаться по деревням, раздать кое-какие бумаги и сделать некоторые пояснения. Это несложно. На все про все, думаю, уйдет недели три. Федя в твоем распоряжении. В расходах себя не ограничивай. Аванс двести долларов, и столько же в конце месяца. Согласна?

– Дорогой, ну зачем лишние вопросы? Когда выезжать? Надеюсь, не сию секунду? Маму предупредить надо. И что я должна говорить этим колхозникам?

Сегодня Дима обещал жене, что приедет ночевать, но при виде соблазнительной груди секс-дивы забыл обо всем. Тем более что Юлю требовалось хорошенько проинструктировать. Он отвез ее на съемную квартиру и до утра инструктировал в самых разных направлениях «мысли».

Утром Федер привез карту области. Втроем они определили маршрут и последовательность объезда хозяйств. К обеду Юлю завезли домой собраться в дорогу, а Дима отправился за подарком жене. В этот день, 27 января, ей исполнилось двадцать четыре года.

Глава 3

ПЕРВАЯ РАЗБОРКА

За прошедший год произошло немало событий: призыв к сельчанам, союз с КГБ, попытка запугать Диму и объявление его в розыск, убийство Григория Голованова. Отдельно следует назвать совершение имущественного преступления. Добытые путем стопроцентного мошенничества средства, вернее, остатки от них, Дима, со свойственной ему импульсивностью, решил инвестировать в предстоящую битву с коррупцией. Тогда он еще не знал, что этот поступок станет первым его шагом к полному – и весьма непростому – изменению собственного будущего. Главным же событием стало подписание акта ревизии, что было серьезной тактической победой.

Но с февраля 1998 года борьба двух миров – государственной системы и молодого авантюризма – переходила в другую плоскость. До заточения в тюрьму Дмитрию Максимову оставался ровно год.

Федор Барбич с очаровательной Юлей, знакомой читателю по операции «Куриное яйцо», свое дело сделали. Область начала просыпаться. Руководители хозяйств, передавая из рук в руки копии акта, стали гнать взашей визитеров из «макаронки» с предложениями о приобретении акций. Те, кто уже подписался, звонили Диме и просили помочь вернуть эти бумажки назад, а зерно востребовать. Противники Максимова из окологубернаторского окружения нервничали все больше. Сам господин Гиберт находился в Германии – он отвечал за организацию участия Бексултанова в саммите.

12 февраля Горманов пригласил к себе в кабинет Диму, стараясь хоть как-то его обезопасить.

– Дима, сын… впрочем, не стану называть фамилию, сам догадаешься… взялся остановить тебя руками местных ОПГ[33 - ОПГ – организованная преступная группировка.].

– Интересно, и как это будет выглядеть? Придут бандиты и прикажут прекратить требовать с турок деньги крестьян? Так, что ли?

– Он уже к уголовникам обращался, но те его развели. Пообещали, нагнать на тебя страху, получили две тысячи долларов и были таковы. – Майор вздохнул и сел напротив Димы. – Но сынок не отказался от своей затеи. С уголовниками мы, если честно, договорились, а что он дальше надумает, одному богу известно. Насмотрелся боевиков про братву и мафию, а сам от реальной жизни далек. Но с папашиными деньгами он явно просто так не успокоится.

– Спасибо, что предупредили.

Приняв к сведению предостережения майора, Дима попрощался и вышел.

28 февраля в кафе «Утенок» шло бурное застолье. Дима пригласил одногруппников с юрфака филиала Омского государственного университета в Петропавловске. За столом собралось одиннадцать человек: трое парней и восемь девушек. Мужскую часть компании представляли Максимов, Гоги и Виталий, умеющие поддержать веселый настрой вечеринки. К началу первого ночи основная часть гостей уже разъехалась. За столом остались самые стойкие: Дима, Гоги и три девушки – Лена, Юля и высокая красавица Наташа.

Расставаться и прерывать веселье никому не хотелось, парни чудили так, что все смеялись до колик в животе. Зал был полон. В половине второго Дима вышел на крыльцо освежиться. После конкурса «Кто больше выпьет»Гоги экстренно рванул к унитазу, над которым и завис, надолго заняв туалет. Диме тоже чувствовал себя неважно, хотя в принципе никогда не пьянел. Но Гоги обладал таким же качеством, и к тому же весил сто двадцать килограммов, а Дима – семьдесят.

Сначала они затеяли поединок ради развлечения, но после первой бутылки водки последовала вторая, хотя оба и без этого дурацкого конкурса пили с восьми вечера. После второй бутылки грузинская самоуверенность уперлась в русскую самонадеянность, однако организм Гоги с такой нагрузкой не справился.

Дима стоял на морозе в одной рубашке, обтирая снегом лицо, когда из темноты вышли крепыш с походкой штангиста, и второй, долговязый и худой.

– Пойдем в машину, поговорим, – взяв Диму под локоть, произнес «тощий». Его лицо показалось Максимову знакомым, но в темнотетолком рассмотреть ничего не удалось. «Штангист» стоял у нижней ступеньки лестницы. Дима, совершив обманное движение, выдернул руку из захвата и толкнул «тощего» вниз, прямо на крепыша, а сам быстро вошел в кафе, все еще заполненное гостями. За первым столиком у входной двери расположились местные хулиганы. В начале знакомства с ночной жизнью Байсала ему не раз приходилось вступать с ними в кулачные бои, и в конце концов «уличный бомонд» признал Диму за своего. С хулиганами пили водку работяги с птицефабрики.

– Мужики, на меня на улице какие-то уроды городские наехали. Я один, а их как минимум двое, может и больше. Помогите, а то у меня девчонки в гостях, неудобно. Подстрахуйте, покуда я с ними потолкую.

Разговор с местными не занял и минуты. Незваных визитеров подвели под монастырьдва обстоятельства. Во-первых, ситуация развивалась слишком быстро и непредсказуемо. Во-вторых, несмотря на поздний час, еще никто из посетителей «Утенка» не успел подраться, и парни испытывали потребность почесать кулаки.

Городские ничего не успели понять, как их уже окружили пьяные головорезы. Однако все пошло не так, как задумал Дима. Он хотел отвести «тощего»в сторону и спокойно объяснить, что делить им нечего и незачем раздувать конфликт. Но не тут-то было. Когда окружили тех двоих, из машины вышел третий – здоровенный бугай в кожаной куртке не по сезону. «Тощий» при виде громилы сразу почувствовал себя увереннее и произнес оскорбительную для всех байсальских фразу, которую ему лучше было бы держать при себе ввиду явного превосходства сил сельчан.

– Максимов, да не прячься ты за этих трактористов. Мужики, ну-ка быстренько разбежались, мы вас не тронем!

И тут троицу начали метелить – Дима не успел даже слова вымолвить. Самого здорового в кожаной куртке сбили с ног и запинали, та же участь постигла и «штангиста». Дима выдернул «тощего»из круга дерущихся, пытаясь понять, кто это. Кулаками махали не менее десятка человек. Из кафе вызвали милицию. При виде проблесковых маячков Максимов поспешил к месту драки: на земле лежали двое избитых, остальные участники уже сидели в кафе.

Только сейчас Дима понял, как сильно замерз в своей тонкой рубашке, и решил вернуться в зал. У входа в туалет его взору предстало настоящее столпотворение. Наташа, стоявшая неподалеку, объяснила причину: в запертом изнутри туалете до сих пор находился Гоги. Диме удалось уговорить грузина открыть дверь. Они снова вышли па улицу. Гоги потихоньку приходил в себя. Никого из участников драки задерживать не стали. После объяснений с сотрудниками РОВД троица отправилась восвояси.

Когда приятели вернулись в кафе, Гоги ушел в кабинку, а Дима присел за столик к своим заступникам, на котором стояла лишь грязная посуда. В знак благодарности он открыл им счет. Мужики гудели еще до четырех утра. В это же время разъехались и Дима с друзьями. Максимов отправился к Наташе – ее мать уехала в командировку в Астану.

Глава 4

ДЕЛО ПРИНЦИПА

2 марта 1998 года Дима сидел в кабинете майора Горманова.

– Дима, ты почему не сообщил о драке в «Утенке»?

– Да я бы сообщил. Только это скорее был бы анекдот, а не сообщение, – ухмыльнулся Максимов.

– Ты что, не сечешь момент? Ситуация становится непредсказуемой. Если член семьи сам понимаешь кого влезает в эту историю, значит, они предпринимают что-то более серьезнее! Он с кем-то обсуждает твой демарш, а сынок слушает и на ус наматывает. Балабанова вспомни! В общем, будь предельно осторожен. Гиберт сейчас рядом с президентом, он мэр столицы и в любую минуту может на тебя отмашку дать.

19 марта Дмитрий Максимов вышел из кабинета прокурора области. Тот не желал возбуждать уголовное дело ни по одному из пунктов, перечисленных в акте ревизии. Твердил одно: «Обращайтесь в суд». Или: «По данному факту вы не являетесь стороной, чьи законные интересы были нарушены».

«Какая все-таки сука! И это прокурор области!» – поноси?л его Дима, сидя в машине рядом с Федором. Надо было бы повидаться с Зеленченко, но оказалось, что вчера он вместе с женой улетел в Испанию. Диму одолевало плохое предчувствие. Он сильно нервничал после встречи с прокурором – опорой коррупции.

– Федь, завези меня в «Ишим». Мне надо побыть одному, подумать, – сказал Дима, глядя в окно.

В отдельном кабинете ресторана, заказав бутылку любимой водки «Финляндия», он обдумывал ситуацию. За прошедший год объем уступок достиг без малого миллион долларов. Малая часть была получена от хозяйств, которым навязали акции.

Почему-то выходило так, что чем больше усилий он прилагал, чем больше денег вкладывал, поднимая дух сельчан, призывая их давать отпор произволу властей, и чем опаснее становилась его жизнь, тем меньше его интересовала материальная сторона вопроса. Он поймал себя на мысли, что за последние полгода почти перестал думать о собственном обогащении, а все его мысли поглощала элементарная справедливость.

Когда в его мозгу произошло смещение ценностей? Может, в тот день, когда он увидел на фото в кабинете Горманова трупы супругов Головановых? Или когда наглый, ухмыляющийся следак в УВД в тот же день пытался заставить его покинуть Казахстан?

Чем больше он думал об этом, тупо уставившись на бутылку с водкой, тем громче звучала в его голове фраза: «Дальше так жить нельзя!» Ситуация, складывающаяся в стране, зашла слишком далеко. Повсеместная коррупция, клановость, вседозволенность правящих элит… Государство держит простой народ за обслуживающий персонал, а истинные хозяева всего и вся – чиновники.

За окном уже стемнело. Сидеть в ресторане надоело. Дима позвонил Федору, и тот вскоре подъехал за ним.

На душе было совсем тоскливо, невеселые размышления тяжелым грузом давили на сердце. Куда бы податься? Единственным человеком, который мог бы сейчас понять его, развеять сомнения и мрачные думы, была Оля Сулейменова, к которой он и направился.

Подъезжая к Байсалу, Дима позвонил ей, предупредил о скором визите. За всю дорогу не проронил ни слова. Смотрел в окно и думал о происходящем в стране. Когда стали перестраиваться в средний ряд, чтобы свернуть с трассы влево, ехавшая за ними машина перестроилась в первый ряд и, резко увеличив скорость, пошла на обгон по первому ряду. Старый «Гольф» поравнялся с ними, и заднее стекло пошло вниз. Глаза Димы встретились с глазами какого-то небритого типа. Из окна показалось дуло обреза. Все происходило словно в замедленной съемке. Дима успел подумать о том, что был плохим отцом и ничего в жизни не успел. Раздался оглушительный выстрел. В ту же секунду он инстинктивно попытался втиснуться под панель, то же самое предпринял и Федор. Последовал второй выстрел. Передние колеса «Гольфа» взвизгнули, и он умчался, а «восьмерка» съехала в кювет.

Выбраться оттуда машине удалось, к тому же оказалось, что только она и пострадала от выстрела. Выйдя из салона, Дима с Федором, не сговариваясь, одновременно перекрестились и уселись прямо на холодную землю.