Но бригантины нарисованных морей!
3.
Запомни голос строк моих,
Заполонивший голос стих,
Читающий, смотрящий вглубь и ввысь!
Мы – сдерживаем кровью чернь
И в снах отозвались –
На каждый крик души смертельной,
Уставшей, схоронившей, постарелой.
Я знаю, как душа твоя смотрела
На небо, в даль, я рядом был с тобой,
Там голуби взвивались в высь гурьбой,
И солнце нам глаза до слёз слепило,
И грохот свежерухнувшего спила
Стихал вокруг, средь сосен вековых…
Остаться выжившим? Как все?
Живьём? В живых?
Или по капли крови удаляясь в мир иного
Таинственного, шаткого, больного
В невыносимости тоски, где всё обнова,
Произнесения небесного расклада,
Стяжать величие падения? Ты рада,
Читающая жизнь, душа родная,
Расслышать млечный голос побратима?
Поэзия, как сон, неотвратима,
Невозвратима, но попытка перевода
С небесного на русский свершена.
Цветаеву увозит в смерть подвода.
Есенину, как голубям пшена,
На грудь цветы бросают, к обелиску
Седого Мандельштама – ставят, близко,
Вплотную – мусор и остатки от еды,
Стишки, стаканы, с ночи до среды,
От четверга до воскресенья, до обеда
Ждут чуда…
Обывательства победа –
На всём пространстве убиенных душ и слов,
И мыслей, и порывов, и слогов…
Лишь ты да я…
Сплошь, волны берегов
Шумят, разбившись, вновь штурмуя тверди
Остывших скал, и всхлипам арий Верди
Не верьте, счастье плачет под луною…
Читатель, друг,
С отчаянной, больною,
Высокой неизбежностью порога,
Стучится смерть разлук – в жилище Бога!
И всё-таки…
Счастливые поэты –
Людьми убиты. В тишину одеты