Где ты, Любовь моя. Пиры хищников

Глава 2. Если сучка захочет, кобель вскочит

Память Виктора, реагируя на круговерть эмоций, самопроизвольно возвращает его к тому безответному вопросу, который им был отодвинут год назад на задворки подсознания.

Это же подсознание сегодня, после того, когда он отбросив скатерть, увидел то, что было… и разогнулся, оно определило, что это же выражение взгляда Алексея было на рыльнике того тогда, год назад – на праздновании именин Елены, где собрались все родственники Светы.

Он обратил внимание тогда, что Алексей неровно дышит, глядя на Светлану. Сидит напротив неё и как-то приспустившись к низу стола.

Виктор высказал своё неприятие поведения Алексея Свете. Она, заметив, чтобы Виктор не выдумывал проблему, которой нет, кинулась в бытовые делишки. Тогда он, веря жене своей, решил: если этот Алёшенька позволит что-то плохое по отношению к ней, то моя жена-то, обязательно скажет мне об этом. Должна сказать, а к тому же, рядом с тем – его жена.

Он – Виктор – находился тот раз в этой безусловной вере и это восприятие определяло его поведение.

Света, после двух бокалов вина расслабилась и при нём обратилась через стол к сестре своей, приблизив лицо своё к ним обоим. Наклонила голову и заговорщицки прошептала: «Сделайте ребёночка, Наташа.» Сказала, а затем, глянув на Алексея, добавила: «Я-то его энергию зна-аю…»

Наталья промолчала.

«Да, было бы им хорошо, ведь, общий ребёнок ещё больше сблизил бы их – подумал тогда Виктор, – хотя, у ней уже двое от предыдущего мужа…»

Сейчас в уме его вновь возникает сегодняшняя похотливая картинка обмена касаниями под столешницей и на этом фоне тот, прошлый разговор, он уже рассматривает с другого ракурса: «Как она могла знать его энергию?! Выходит, что отношения между Светланой и Алексеем были уже тогда.»

Его подход к любой проблеме, как психолога, заставил вновь оценить происшествие под столом. Понятно, что такое часто осуществляется многими парами тут же, при всех, но невидимо для всех, кто могли бы принести опасность разоблачения. Эта опасность добавляет в реализацию таких запретных касаний адреналин и ускоряет наступление оргазма…

«Они всегда на разных мероприятиях садятся друг против друга. Согласованно? Тот раз Света, посидев рядом со мной за столом какое-то время, как-то необычно встрепенулась всем телом – кончила? – и встала. Подошла к хозяйке-Лене раскладывать еду, хоть та и не просила об этом.

На родственных посиделках она всегда выставляла в манерах своих по отношению к Алексею подчёркнутое сверхбезразличие.

Ещё встречались по вечерам на работе, где Света задерживалась допоздна. Почему допоздна?

Значит, уже с давнего времени у них были особые, подлые отношения, кои она прятала от меня и вела двойную игру, – сам собою возникает однозначный вывод, который тут же дополняется:

– Ладно, я-то безоглядно верил ей и, к тому же, считал Алексея мужчиной, а не обычным самцом, но Наташа! Наташа, его жена… Она же – ведь, у всех женщин развита интуиция – должна была почувствовать предательство мужа…»

Виктор вопросительно всматривается в сидящего на другой стороне стола Алексея. Тот позабыл уже о своей заносчивости и бравурности, которая всегда у таких льётся через край, когда рядом нет достойного противника. Они втихаря выпячивают свою гордыню, делают свои гнусности, и поступки прячут под покрывало лжи… Нападают с бравадой на заведомо слабого, а когда получают отпор, то бегут в полицию с заявлением об ущемлении его прав и личного пространства. Бегут, боясь, что обгонят его – так как они определяют других по своему предметно-действенному мышлению, ценностям…

Виктор молча рассматривает соучастника грязной игры в прятки женатого с замужней ради забавы и получения краткого наслаждения. Из подсознания его поднимается и переходит в понимание констатация факта: если мужчина нарушает известный всем, но неписанный закон, что нельзя прелюбодействовать с замужними, то он – подлец и предатель.

Подлец не только в этом, но и во всём остальном, а, значит, действовать с ним надо как с паскудой, ведомым только отражением эгоистических инстинктов.

Виктор заново вглядывается во всех присутствующих и видит за столом скалящиеся морды волков, лис, львов, шакалов… и среди этой общности одиноко светится только лицо учительницы музыки…

Он встаёт. Ответно дружелюбно и дежурно улыбается подвыпившим гостям. Обходит стол, подходит к Алексею. Наклоняется к его уху и тихо, сквозь зубы шепчет: «Сейчас ты встаёшь…, – вдыхает воздух, которого, почему-то не хватает, – и мы вместе выходим с тобой отсюда. Понял?»

Алексей молчит, прикидывает как поступить, смотрит вслед ушедшим сёстрам.

Светлана и Наташа уже возвращаются и, видя Виктора рядом с Алексеем, укорачивают шаг.

Виктор берёт Алексея за локоть, сжимает его и тоном, не терпящим возражений, тихо повторяет: «Встаёшь и идём…».

Алексей послушно, тихой сапой встаёт и направляется к выходу. Виктор, выйдя на палубу, с уничтожающим презрением оглядывает самца-крысмена.

Останавливает в себе желающий вырваться в гневную речь поток слов, определяющих всю низость поведения того. Сдерживает себя, чтобы не взорваться тут же и сразу серией отработанных ударов ног и рук уничтожить подонка.

Подходит к Алексею вплотную и, глядя тому в глубину вопросительно замерших зрачков, проговаривает:

«У меня такое мнение, что ты не знаешь меня…? Уточним-ка: тебе известно, что я сидел?»

– Да, знаю…, тихо протянул Алексей.

– Знаешь, за что?

Алексей молчит.

– Я спрашиваю: знаешь за что?

Тот, глядя в сторону, кивает и еле слышно выговаривает:

– За – за убийство…

Воцаряется хрупкая тишина.

– Слушай меня внимательно, – нарушает гробовое безмолвие Виктор, – Ты знаешь меня и понимаешь на что я способен, но лишний раз предупреждаю тебя… Отвечаю за свои слова: если ты мне сейчас солжёшь, я тебя убью… Понял?!

– По-по-нял, – прошептал Алексей, многократно кивая и стараясь остановить явно видимую непроизвольную дрожь во всём теле.

Возмущение тем, что им пренебрегли и превратили в половую тряпку, о которую вытирают ноги, перекрывает Виктору дыхание. Он, чтобы успокоиться, опускает голову, смотрит на обувь свою, а затем глухо звучащим голосом продолжает.

– Если у тебя ещё осталась хоть капля мужского понимания, то знай, что прямо я тебя, кондома штопанного, не виню. Считаю: если сучка не захочет, то кобель не вскочит… Уразумел?

Алексей еле слышно соглашается.

Виктор продолжает:

– Хоть ты и мразь, с которой мне противно общаться, но ты мне ответишь на несколько вопросов и там посмотрим, что с тобой делать…, – замолк и, уравновесив дыхание, закончил:

– Сколько времени ты со Светой в сексуальных отношениях?

Тот, поднял глаза и, не в силах отвести взгляд от лица Виктора, поникшим голосом хрипит в ответ: « Чуть больше года…»

– Вы что… не понимали…, не понимали что если я узнаю, то укокошу обоих?…

– Да-д-а…, понимали, но это было исключено. Ты просто не мог узнать, ведь, всё происходило на работе… Мы всегда были одни, только вдвоём… Никто не знал, а ещё, ты же всегда где-то витаешь… Сегодня случилось совсем непредвиденное, что ты наклонился под стол…

Профессиональная привычка сама собой выдала Виктору аксиому: «Психология человека выстроена так, что всякий преступник уверен на сто процентов, что его не разоблачат и поэтому спокойно идёт на злодеяние.» Вслух он этого не сказал, а продолжил требовательно.

– Где вы сношались? В нашей с ней спальне были?

– Нет-нет…, нет это было, это делаем, когда она просит меня что-то отремонтировать на квартирах для студентов…

Виктор, не говоря ни слова, оглядывает подонка и, затем, выдавливает из себя новый вопрос.