Сероводород

– Ещё раз своим грязным помелом махнёшь – вырву язык.

Он вернулся к столу, сел в кресло, провёл ладонью по матовой поверхности чёрной столешницы.

– Ты, наверное, думаешь, что, закопав меня, останешься чистым ангелом в голубых шортах? Нет, брат, ошибаешься. Да, я совершил ошибку, излишне доверяя и посвящая тебя в свои дела, полагая, что рядом со мной друг. Собственно, так оно и было. Вспомни, как тебя топтали в школе, как тащил я тебя за собой на высокие должности. Теперь ты возмужал, окреп. Богатырь. Только запомни, дружок, глиняные у тебя ноги. Уберут меня, конец и тебе настанет. Ты без меня – никто, и никогда ничем не был. Так, пустышка. Сними с тебя форму, лиши бабла – как есть Федька, даже хуже. У того руки золотые были, пока не спился. А у тебя что? Ты даже похож на скунса – обдристать всё вокруг, изгадить. Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видел.

Но Захар не ушёл. «Сейчас или никогда». Он поднял упавший стул, пододвинул его к столу и присел, глядя в упор на хозяина кабинета:

– А теперь вот что я тебе скажу. Да, ты у нас ледокол, и папа твой – крейсер. Легко тебе за ним плылось. Подскажет, направит, если что, защитит. А у меня тётка, я от неё ничего, кроме ссаной тряпки по морде не видел. Вот и прилип к тебе, плывущему по течению. Такая рыба-прилипала. А что даром силы терять, льды раздвигать, когда есть такие олени, как ты? За то время, пока я на тебе плыл, от моего засоса дырка в корме образовалась. Оторвёшь меня и утонет твой ледокол, никакой крейсер не поможет. Это тебе мой сказ, чтобы не думалось. А теперь к делу. Плыву я с тобой, пока оба не потонем. А чтобы не было соблазна меня от себя оторвать, хочу получить страховку. Пятьдесят процентов от твоего навара с сегодняшнего дня меня устроит, чтобы хватило сил до другого корабля доплыть.

Химик поднялся и, глядя на стул, уронил его на пол.

– Кажется, он так лежал. Да ты, Витёк, – сделал он упор на имени, направляясь к выходу, – не спеши пузыри пускать. Успеешь ещё утонуть. Подумай хорошенько, а к концу смены доложишь мне о своём решении.

Дверь тихо прикрылась, оставляя Харина в одиночестве и растерянности. «Вот и настала пора подводить итоги и принимать решение, либо Захар должен исчезнуть, либо мы плывём дальше вместе, пока не утонем». Виктор понимал, что за это время приятель стал его органом, подобно руке или ноге, не самым работоспособным, часто доставляющим много хлопот, но необходимым, а, быть может, и главным. «Надо соглашаться, избавиться всегда успею, благо исполнители такого дела имеются. Только делать это надо, когда противник меньше всего ожидает подвоха». Приняв решение, он несколько успокоился и позвал Карину:

– Верни мне начальника охраны …

Геннадий дожидался парнишку на крыльце школы. Мимо него сновали дети, радуясь окончанию учебного дня.

– Куда мы идём? – спросил вышедший из дверей Егор, натягивая на ходу куртку и щурясь от бликов залитых солнечным светом луж.

– Я думал, что ты спешишь домой?

– Да, но хотел до бабушки дойти, которая вчера на улице лежала, – Егор посмотрел на Геннадия, словно согласовывая с ним план дальнейшего маршрута.

– О ней я и хотел с тобой поговорить. К Анастасии Ивановне пока нельзя, она себя неважно чувствует. Идём в сторону твоего дома, нам по пути, я у Игната Степановича остановился. Да и мне надо успеть собаку накормить.

– Окей, – Егор кивнул головой. – Так что вы хотели узнать от меня?

– Скажи, в котором часу это было?

– Когда я привёл бабушку домой?

– Нет, когда ты её обнаружил? И в каком месте? – Генка оттянул мальчишку за рукав на обочину, пропуская встречную машину.

– Место я вам сейчас покажу. Это чуть дальше моего дома, возле проулка. А время? – он что-то подсчитывал в уме. – Десять двадцать – десять тридцать.

– Ты так хорошо запомнил?

– Нет, у бабы Насти в доме на стене часы с кукушкой. Они одиннадцать прокуковали, когда я помог ей на кровать лечь.

– А полчаса вычел на дорогу? – Геннадий прикидывал, сколько старушка могла пролежала на земле, вспоминая, в котором часу они пошли её провожать с Верным.

– Точно, вот это место, – воскликнул Егор, останавливаясь у прохода между изгородями.

– А с кем ты возвращался домой? Кто ещё из мальчишек был с тобой и может подтвердить сказанное.

– Никого, – Егор покачал головой и покраснел. Было видно, что в умении врать он не мастак.

– Мы же знаем, что это не так. Не думаю, что тебе хочется давать показания в полиции. И потом, ложь во благо, не всегда хорошо.

– Да вы меня хоть расстреляйте, хоть в полицию. Ничего не скажу, – с вызовом ответил мальчишка и почему-то стянул с себя кепку, словно готовясь к расправе.

– Всё-таки, не один. Это уже хорошо, – Геннадий постарался не улыбнуться.

– Что хорошо? Что? – Егор не потерял самообладания, лишь щёки загорелись пунцовым цветом.

– Хорошо, что есть свидетель, который подтвердит, что ты не убивал бабушку.

– Не убивал?! Вы думаете, что я её сначала стукнул палкой, а потом до дома довёл?

– А вот это интересно? Я ничего не говорил про палку. Может её кирпичом ударили?

– Где вы видели на улице кирпичи? – мальчишка начинал нервничать. – Если и есть булыжники, то они все в землю вмёрзли. А палка – вот она!

Он кивнул на воткнутый в землю кол.

– С чего ты взял, что бабушку ударили этой палкой? Может она поскользнулась и ударилась головой?

Теперь настала очередь улыбнуться Егору.

– Вы когда-нибудь падали?

– А то. Что-что, а этого опыта у меня хватает, – похвалился Геннадий.

– Что себе разбивали?

– Лоб, – неуверенно начал он, – затылком пару раз прикладывался. А ещё был случай, когда навернулся и щёку себе с виском расцарапал.

Егор постучал себя по темени:

– Чтобы удариться этим местом, надо упасть вверх тормашками. Бабушку ударили палкой по голове.

– Логично, – согласился Генка, – молодец. Так что же с попутчиками будем делать?

– Не было никаких попутчиков. Я шёл домой один, – упрямо стоял на своём Егор.

– Шёл один и промахнулся мимо собственного дома. Пошёл дальше по переулку гулять, – передразнил его Геннадий.

Поджав губы, мальчишка переживал свою оплошность и молчал.

– Пойми, брат, ведь дело идёт о покушении на человека. Это серьёзно. Если ты поможешь мне, вполне вероятно, мы можем спасти чью-то жизнь.

– Она здесь ни при чём и ничего не видела. Я уже назад возвращался.

– Так это была девочка?! – восхитился он стойкости пацана.

– Ей родаки запрещают встречаться с мальчишками и, если узнают, у неё будут проблемы. Я проводил до дома, темно же, мы постояли немного вон у того дерева, – Егор указал пальцем на раскидистую берёзу, – и разошлись по домам. Всё. Больше ничего не скажу.