Огнем и вином. Хроника третья

– Так вот ты где! – Яга швырнула в кота кочергой. – Мерзавец! Изверг! Убивец!

Дико мявкающая черная бестия стрелой слетела вниз и кинулась к окну, но дед Йог, тихо прошептал: «Прости, брат Митрофаныч», – и захлопнул ставни перед самым кошачьим носом.

Старуха протянула свои костлявые руки, и с давно нечищеных ногтей сорвались десять фиолетовых молний, мгновенно превратившихся в сеть, опутавшую кота, лишая его возможности пошевелить даже хвостом.

– Будем отпираться или сразу сознаемся? – мрачно полюбопытствовала Яга.

Кот бросил в ее сторону презрительный взгляд.

– Отвечай, когда с тобой разговаривают!

– Инквизиторы… – процедил Митрофан. – И внук ваш – мучитель котов, и богатыри – олухи, и Йог – предатель!

– Ох! – горестно вздохнула изба.

– Так значит, все-таки, сожрал? – кустистые брови Яги сошлись на переносице.

В этот момент из-за старых сундуков, обитых пластинами давно позеленевшей меди, выскочила лягушка. Она метнула розовую ленту языка в сторону трусившего по своим делам таракана и сглотнула добычу.

– Мать твою! – изумился Йог, поводя каждым бревнышком своего тела. – Так это ты для нее «мясо» припасал! Вот уж воистину – золотое сердце!

Старуха тряхнула руками, ослабляя магическую сеть, и грузно осела на лавку:

– Что ж ты молчал, придурок?

– А чего языком молоть? – вопросом на вопрос откликнулся Митрофан, выползая из мерцающей паутины. Затем пренебрежительно фыркнул и вздыбил шерсть:

– Да и что толку? После визита вашего ненаглядного Ильи про бедную Светлану все позабыли. А заикнись я о ней в Новый год, пожалуй, ваш внучек пустил бы ее на шашлык… Ведь, как ни крути, а воспитания ему явно не хватает.

– Вот, – хихикнул Йог, – учись, старая, доброте душевной.

– Да ну тебя, – отмахнулась Яга, – мы с тобой, можно сказать, на тропу войны вышли, а тебе все бы хохмить. – И, уже обращаясь к лягушке, добавила. – Иди сюда, дорогуша, пособи нам через реку переправиться.

– Не дам я вам Светлану надувать! – ощерился Митрофан. – То голодом морят, то на пытки волокут! А если она лопнет и умрет? Что тогда? Неужто не жалко? Живая ведь, разумная, не шарик воздушный!

– Да чего ты кипятишься? – урезонила кота колдунья. – Заклятье на ней. Десяток другой богатырей через Огненную реку перебросит – снова обернется красной, то бишь луноликой девицей.

– Не надо мне девицы! – обиделся Митрофан и демонстративно отвернулся к стене, ворча себе под нос. – Одной Яги под завязку хватает.

Воспользовавшись моментом, старуха сграбастала лягушку и выскользнула на улицу.

Кот, поняв, что его провели, с дикими воплями кинулся царапать двери. Йог же в этот момент с шумом захлопнул двери и закрыл печную заслонку. Митрофан яростно взвыл.

– Ну, Иван, – Яга спустилась с крыльца и торжественно протянула княжичу – старшему богатырю – зябнущую лягушку, – теперь дело за тобой. Ее надуть только знатный богатырь может.

– А зачем? – искренне удивился княжич.

– Балда! – сверкнул белоснежными зубами младшенький Иван, Песий сын. – Прыгать на ней через реку будем. Так что, давай, порадей ради Василисы!

Княжич беспомощно повертел лягушку в руках и жалобно покосился на колдунью:

– В какое место надувать-то?

Тут уже захихикал даже Йог.

– Хм… – смутилась старуха и даже слегка покраснела. – И чему вас там, в Берграде учили?

– В губы, что ли? – слегка обрадовался старший Иван. – Или, что там у нее вместо рта?

– Вот бестолочь. – беззлобно рассмеялась старуха. – Видишь на спине неестественный горб – это затычка. Я понимаю, что это не самый приятный способ времяпрепровождения, но, опять же, это не просто лягушка, а принцесса заколдованная. Чем чаще ее надувают, тем быстрее спадет проклятье.

– Ничаво, ничаво! – похлопал по плечу растерянного тезку Кухаркин отпрыск. – Не под венец же тебя тащат.

Княжич вздохнул, поплевал в сторону, набрал в легкие побольше воздуха и принялся за дело. Светлана начала раздуваться. Когда она достигла размеров избушки, дед Йог не утерпел и, подпрыгнув на месте, рявкнул:

– Да буде, буде! А то и взаправду лопнет!

Богатырь облегченно открыл глаза, водрузил в спину лягушки замысловатую пробку, услужливо поданную Ягой, и перевел дыхание. На него жалко было смотреть.

Илья видел на все это из закрытого окна. А за спиной его метался и верещал диким голосом черный кот.

– С Велесом! – воинственно гаркнула старуха. – Ну, чего там топчетесь, как не родные? Время-то идет! Давайте, прыгайте по очереди. Только держитесь покрепче.

Люди неуверенно переглянулись. С молчаливого согласия остальных, первым на зеленое чудище вскарабкался Иван Песий сын.

– А как же кони? – подал неуверенный голос Кухаркин отпрыск, цепляясь за последнюю надежду остаться по эту сторону Огненной реки.

– Пусть себе пасутся. – ответила изба. – На обратном пути старуха их мигом соберет в нужном месте. Или вы еще не убедились в ее магическом искусстве?

Лягушка с седоком еще больше надулась, напружинилась и махом перенеслась через пламя. Песий сын соскочил с пупырчатого рысака и подал голос:

– Ребята, а здесь уютно! Никаких тебе сугробов. Все чистенько, словно каждый день дорогу вылизывают. Я такого еще не видал.

– Поэтому вас и не пускают в цивилизованные страны. – фыркнул Йог. – А то вы везде ведете себя точно дома. Так через неделю будут везде и хлам, и сугробы, и пьяные богатыри в кустах. Эх, кабы Мара не спятила, да разве ж мы повели вас за Огненную реку?

– Попридержи язычок. – приструнила супруга Яга.

А на вернувшейся лягушке уже устраивался Кухаркин сын, прикидывающий в уме, что если таким способом раздувать месячных поросят, то уже через полгодика на вырученные деньги можно открыть свой кабачок на площади Главной Победы.

Когда же все богатыри оказались по ту сторону полыхающей преграды, из лягушки выскочил кляп, и она стала стремительно сдуваться. Растерявшиеся тезки с перепугу завопили, а княжич, представив, что ему снова придется касаться губами склизкой зеленой кожи, побледнел. И в ту минуту, когда среди воинов уже разразилась паника, над языками огня показался Йог. Он воспарил в мощном прыжке и пытался помочь себе ставнями, точно крыльями. А еще выше, в ступе, размахивая помелом, показалась баба Яга с отчаянно матерящимся котом, смертельно вцепившимся когтями в старушечьи патлы.

Мгновение, и бревенчатый старик приземлился, но не удержался на лапах, завалился набок и, тяжело сопя, высказался:

– У-у-у, мать твою! Чуть гузку не подпалил. И почему избы не летают?

Пока богатыри с воплями: «Эх, раз! Да еще раз!!!» – поднимали Йога на ноги, а Яга, держась за поясницу и, подволакивая костяную ногу, выползала из своего летательного ушата и поспешила на помощь деду; Митрофан рыдал над принявшей обычные размеры Светланой. Кошачьи усы подергивались в истерических спазмах:

– Что они с тобой сотворили?! Изверги! Проклятые потребители! Никакой любви к живой природе! Ни малейшего понятия, что кому-то тоже может быть больно!