Сгоревшее лето

Он явно не хотел пускаться в долгие разговоры. Плотно сжав губы, он иногда поглядывал на свою спутницу, будто бы стараясь прочесть что-то по ее лицу.

Они прошли еще немного.

– Слушай, может быть, прибавим шаг?

– Ты куда-то торопишься? – спросила Аня, глядя на Марка снизу вверх.

Тот неуверенно потер пальцем переносицу.

– Я-то никуда не тороплюсь, а вот ты, похоже, нарасхват, некстати Николаевич подскочил.

– Откуда такие выводы?

– Ну… тебе вон как названивают, мне хоть бы одна собака позвонила.

Аня нахмурилась и еле удержалась от того, чтобы не съязвить в ответ. Марк, если говорить откровенно, не был бестактным. Аню удивила такая его перемена: какую неподдельную радость выражало его лицо, когда они выбрались из этой каморки, да еще и с удивительной находкой, и каким угрюмым он сделался теперь, под этим летним предзакатным небом.

Зачем его принесло сегодня в студию? Зачем он сейчас занудствует? Много ли ему удалось услышать из этого до крайности нелепого телефонного разговора с неугомонной мамой, которая явно полагает, что ее дочь на каникулах в другом городе занимается не чем иным, как приемом наркотиков, а может быть, еще и контрабандой? Ане пришлось выйти, чтобы все-таки ответить на звонок, но это вряд ли поможет разрешить ситуацию.

– Что-то случилось? – внезапно спросил Марк.

Он остановился и посмотрел на Аню в упор. Поймав этот пронзительный взгляд, она почувствовала, что солгать будет непросто. Глаза его напоминали древесную кору, они были такого же глубокого цвета с темными прожилками, струившимися, словно вены.

– Нет, Марк, совсем нет. Пойдем, я устала.

Она рванула вперед, прибавив шаг. Он не отставал, и Аня почти бежала, не желая оборачиваться. Теперь ее мучили угрызения совести, и она ругала себя последними словами за свою несдержанность.

– Послушай, если он тебя так достал, я могу разобраться! – сказал он ей в спину, и в его голосе послышались нотки раздражения.

Аня резко обернулась.

– Кто? О чем ты?

– Ну… я не знаю, с кем ты разговаривала.

Аня шмыгнула носом. Все вокруг, все движение, все звуки слились в один поток, который обволакивал и не давал вдохнуть. Ветер в секунду стал резким и неприветливым, и одновременно ее пронзали растерянность и какое-то смутное тепло. Это тепло было ей уже знакомо – оно было связано с тем радостным предвкушением, которое она испытывала каждый раз, когда в глазах ее спутника и напарника по приведению в порядок складских помещений вместо насмешки она читала заинтересованность и серьезность. Учитывая его несколько угрюмый нрав, это было последним, что она могла от него ждать, но все-таки…

Они стояли под порывами ветра, хлесткими, как плети. У Ани слезились глаза. Ей хотелось взять себя в руки, а лучше – превратиться в каменное изваяние, но только не раскрывать все неприятные подробности того, что мучило ее на протяжении последних недель.

Все вокруг плыло. Что-то уж слишком сильно холодит. Нет, к черту. Лучше держаться.

– Послушай, у меня все хорошо. Мы прибрались в кладовке, я даже закончила те дурацкие тюльпаны! У меня все в порядке.

– Ты поэтому так дрожишь?

Аня кивнула, затем покачала головой. Что-то в его тоне, да и самой манере говорить, было такое, отчего у нее слабли колени.

– У меня все в порядке, – как мантру повторила она.

– Так будет еще лучше.

С этими словами Марк снял потертую джинсовую куртку и набросил ей на плечи. Тяжелая и массивная, она доходила ей чуть ли не до колен. В этом своеобразном коконе стало спокойнее, словно Марку удалось каким-то образом укрыть ее от ветра не только снаружи, но и внутри. Аня не стала задавать вопросов и проговорила:

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. – Марк помолчал, затем неуверенно добавил: – Если тебе нужна помощь, ты мне скажи.

– Я постараюсь, – ответила Аня.

До той же автобусной остановки, под навесом которой он вручил ей тот самый рисунок, они шли молча, он – угрюмо поглядывая из-под косматых бровей на дорогу, она – стараясь смотреть в сторону, то и дело задевая длинными рукавами джинсовки его руку.

***

– Я дома!

Из кухни выплыла тетушка. Наметанный глаз сразу заприметил инородную деталь в образе племянницы.

– А я тебе говорила одеться теплее, – чуть ехидно проговорила тетя Марина.

– В следующий раз обязательно! Я просто…

Аня присела на диванчик с пестрой обивкой, стоящий прямо около входной двери – очень удобно, когда требуется без сил рухнуть вниз, а на пол падать не хочется.

– Как твои дела? Пойдем чай пить, у нас сегодня ягодный пирог, язык проглотишь! – защебетала тетя Марина, но, увидев, с каким видом Аня принялась развязывать шнурки кроссовок, переменила тон: – Что-то ты какая-то бледная. Случилось что?

Аня устало взглянула на тетю, поджала губы и сказала:

– Мама мне сегодня весь день названивала, она хочет приехать сюда. Вот тогда я точно буду бледнее всех бледных.

Глава 6

– И когда она собралась сюда явиться? Ох Наташка… Никакого покоя не дает.

Тетя Марина расторопно накрывала стол к чаю. Посередине уже возвышался аппетитного вида пирог. Аня ждала, пока вскипит чайник, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. Она мысленно молилась о том, чтобы все вышло не так, как она думает, и в последний момент все как-то устроилось бы. Пусть что-то произойдет! Что угодно, хоть землетрясение.

– Послушайте, а вы не могли бы…

Тетя Марина суетилась, насыпая чайную заварку в чашки. Потом она вздохнула, поправила волосы и медленно повернулась к Ане.

– Могла бы что?

– Ну, поговорить с мамой, чтобы она…

Тетя Марина усмехнулась:

– Чтобы она передумала сюда ехать? Ее остановит разве что стихийное бедствие, но даже тут гарантий нет.

Чайник наконец вскипел. Аня стала разливать кипяток по чашкам, рука ее дрогнула, и пышущая паром вода выплеснулась на стол, покрытый вышитой салфеткой.