Тьма

Мы с Аленой ищем молча, проходим вокруг, а затем возвращаемся друг к другу.

Она нашла коробку с макаронами. Макароны бесполезны. Нам нужен кипяток, чтобы их сварить, а это значит, что нужно разжечь огонь. Огонь – хороший способ объявить о своем местоположении всем вокруг, запахом или светом, и в итоге погибнуть. У нас есть строгое правило «никакого огня».

Я роюсь в шкафах у раковины, пытаясь найти батарейки или фонарики, но к сожалению, ничего нет.

Я вздыхаю, и мои плечи опускаются.

Без света я прикована к Алене до конца грабежа. И это то, что я люблю делать в одиночку. Я медлительный работник, но это нечто большее. Мне нравится спокойно залечивать свои раны, рыться в дневниках, воровать книги и переодеваться.

Мне нужен свет. Поэтому я не сдаюсь.

После того, как мы обыскали кухню, я оставляю Алену, и иду проверять ванную и спальню.

На прикроватных тумбочках часто лежат хотя бы спички для свечей и прочего.

Я не нахожу спичек в этой спальне. Я нахожу фонарик, и мое сердце пропускает удар радости. Я опустила выключатель и включила слабый белый свет. Моя улыбка кажется неестественной, поскольку это не тот мир, который заслуживает много улыбок.

Я не нахожу больше батареек, ни одной, которая бы подошла к моему большому фонарю, поэтому я иду к деревянному шкафу с выцветшими слоями краски, зеркалом и оригинальной латунной фурнитурой.

Я уже слишком долго ношу эти спортивные штаны и кардиган. Я раздеваюсь до своего изношенного нижнего белья, которое уже почти не держится на мне, прежде чем открываю шкаф.

Не успела я найти даже футболку, как в комнате вдруг стало светлее. Я выглядываю из-за двери шкафа, ожидая увидеть Алену с фонарем в руке. Но в комнате со мной больше никого нет, и свет исходит не от фонаря.

Я замираю, кровь стынет в жилах, а сердце внезапно начинает колотиться. Я крепко хватаюсь за дверь, ногти оставляют на дереве вмятины в форме полумесяца.

Сердце подпрыгнуло к горлу, я медленно разворачиваюсь и смотрю на противоположную стену. Сквозь окно прорывается яркий оранжевый свет. Это свет костра. И он исходит не от кого-то из наших.

У меня вырвался пугающий вздох. В мгновение ока, я упала на пол.

Я чувствую каждый сильный удар моего сердца, бьющегося о мою грудную клетку. Я лежу на боку, прижав руки ко рту, и пытаюсь думать.

Свет от огня слабый, а это значит, что тот, кто идет в этот поселок, находится достаточно далеко, что дает мне возможность убежать. Но у меня не будет времени никого спасти. Каждому придется осознать, что происходит, самостоятельно.

Я медленно поднимаюсь, чтобы посмотреть через кровать в окно. Окна мерцают оранжевыми оттенками, еще не красными – еще не здесь. И с учетом слабости света я полагаю, что его источником являются факелы, а не поселок, сгорающий дотла. Только темные морки носили с собой зажженные факелы…

Я не даю себе ни минуты. Я резко вскакиваю на ноги и бросаюсь к шкафу.

Я хватаю все, что могу, затем подхватываю рюкзак и фонарик с пола. Все это у меня в руках, когда я выбегаю из комнаты и, шатаясь, иду в коридор.

«Алена!» – мой панический голос разносится по дому, когда я бросаю свои вещи на пол.

Здесь меня не видно из окон, и я быстро засовываю ноги в пару штанов, которые схватила.

«Алена, нам нужно двигаться, немедленно!»

Я натягиваю слишком большой кардиган, когда она выходит из ванной. В ее руке несколько зубных щеток и пасты, в другой руке – фонарь.

«Что?» – говорит она, но затем ее взгляд устремляется мне за спину.

Я поворачиваюсь и прослеживаю ее взгляд до стены напротив двери в спальню, где оранжевый свет поднимается к потолку. Я оглядываюсь на нее, когда ее лицо морщится, и она роняет зубные щетки. Пачка с макаронами падает на ковер с приглушенным стуком.

«Нам нужно идти», – снова говорю я ей.

Алена смотрит на меня, застыв на мгновение.

Я вижу в ее глазах тот же страх, который я почувствовала, когда впервые увидела свет огня, те же вопросы, которые я задавала себе, лежа на полу в спальне.

Кто идет?

Захотят ли они причинить нам вред?

Это темные морки, которые пришли, чтобы сжечь и уничтожить все на своем пути? Потеряем ли мы свою группу, будем ли разделены навсегда, или сможем найти кого-нибудь из своих, пока не стало слишком поздно?

И самое интересное – неужели уже слишком поздно?

Она бросается обратно в ванную за сумкой. Я завязываю шнурки на ботинках, затем просовываю руки через лямки рюкзака. Держа один жалкий фонарик в руке я готова идти.

Алена чуть не врезается в меня, она так быстро выбегает из ванной. Я ударяюсь о стену, чтобы избежать столкновения с ней. Она бормочет «извини», прежде чем бежит вперед, и стрелой устремляется на кухню.

Я следую за ней, держась по пятам. Но она останавливается на кухне и рывком открывает один из ящиков. Я смотрю на нее, широко раскрыв глаза, пока она вытаскивает два кухонных ножа и передает один мне. Дрожащей рукой я хватаю выцветшую ручку. Затем она выключает свой фонарь.

Мы погружены во тьму.

Нашим глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, но свет, который начинает проникать внутрь с улицы, определенно этому способствует, и мы спешим выйти из дома.

Входная дверь дома открывается прямо на улицу. Мы проходим по тропинке и открываем железные ворота. Они громко скрипят.

Шатаясь, я останавливаюсь, все мое тело сжимается, и я оглядываюсь назад, на источник света. Он поднимается по холму, ведущему к поселку, и он быстро приближается. У нас есть минуты, если не больше.

И тогда я слышу это.

Боевой клич.

Незнакомые звуки поднимаются из темноты и, словно когти, рвут мой дрожащий позвоночник. Тьма разносит крики повсюду. Они звучат так, будто доносятся со всех сторон. Но это всего лишь уловка, всего лишь уловка темноты.

Это темные морки. Никаких сомнений. Они пришли, целая армия, чтобы уничтожить этот поселок и все в нем. Если Бог действительно существует, то я молюсь, чтобы он сжалился над всеми нашими душами.

Мы не переживем этого.

Даже, несмотря на то, что оранжевое зарево огня начинает поглощать поселок, я едва могу видеть.

Я просто бегу вперед, следуя за быстрыми шагами Алены. Свет огней бежит за нами по пятам, и мы слишком уязвимы. Через несколько мгновений, дикие морки, надвигающиеся на нас, заметят нас на дороге.

«Нам нужно уйти с улицы», – хрипло говорю я, отставая от нее на несколько шагов. Я пытаюсь до нее дотянуться, следуя за звуком ее бега, но рука хватает воздух.

«Алена», – говорю я резко, мое шепотное дыхание прорывает панический звук ветра. «Беги в переулок!»

Если она меня и слышит, то не даёт знать. Я слышу только стук ее ботинок по асфальту. Крики становятся громче, они приближаются.