Взлёт и падение. Книга первая. На высоте

– А почему вы вмешиваетесь в эту ситуацию?

– Но ведь идут задержки рейсов.

– Ваше дело – обеспечивать безопасность полётов, а не затыкать амбразуры огрехов других служб.

– Но ведь ещё и план выполнять нужно.

– План в ущерб безопасности нам не нужен.

Байкалов в сердцах бросил трубку, едва не выведя из строя второй телефон.

А на стоянке лётчики в ожидании, когда РП осмотрит полосы, травили анекдоты.

– А вот ещё про волокиту. Собрал начальник подчинённых и говорит: «К нам пришла новая методика обучения. Но нет инструкции по пользованию этой методикой. Поэтому, прежде, чем пользоваться методикой, необходимо разработать инструкцию по пользованию методикой. А чтобы пользоваться инструкцией по пользованию методикой, необходима методика по пользованию инструкцией. Вот этим мы, товарищи, и займёмся. Думаю, шесть месяцев нам для этого хватит. За работу!».

К Клёнову подошёл его второй пилот Муромцев.

– Мы полетим сегодня? Больной умрёт – кто отвечать будет?

– Скорее всего, найдутся объективные причины. Тебя не обвинят, не бойся.

– Я не за себя боюсь, за больного. Скоро час, как у моря погоды ждём…

А Байкалов решился позвонить командиру ОАО. Бобров, выслушав его, приказал взлетать без осмотра полос РП, если их уже диспетчера осмотрели. Он хорошо знал, где можно поступиться требованиями приказов и заработать авторитет у лётного состава. Но диспетчер оказался на редкость упрям. Тогда, взбешенный не менее Байкалова, диспетчеру старта позвонил Бобров. Не представляясь, скрипучим голосом спросил:

– Вам знакомы такие понятия, как логика и диалектика?

Диспетчер узнал голос командира и вскочил с места. Никогда ещё командир объединённого отряда не звонил рядовому диспетчеру.

– Не понял вас, товарищ командир, – промямлил он.

– Ваша фамилия?

Диспетчер представился.

– Так какого же чёрта вы там сидите, Фёдоров? Почему не выпускаете самолёты?

– Но, товарищ, командир, – начал было он, – по инструкции…

– Немедленно обеспечьте вылеты. Если не желаете – покиньте стартовый пункт и напишите на моё имя рапорт об увольнении. Нечего там штаны протирать.

– Но если что случится – прокурор с меня спросит, – не унимался Фёдоров.

– С прокурором буду я разговаривать. Обеспечьте вылеты. Это приказ.

Через полтора часа нелепой задержки самолёты разлетелись. Первым вылетел санитарный самолёт. Он летел в район Ак-Чубея на север области, где на аэродроме мучительно корчился больной с острым перитонитом.

А что было бы, не окажись на месте Боброва? Что думаешь ты, читатель? Действительно, трудно сказать. Вот что такое инструкция.

Разбор продолжался около трёх часов. Все члены комиссии высказались, но ничего нового не сказали. В основном все замечания повторялись от проверки до проверки и имели, как выразился инженер, проверявший АТБ, глубинные корни. Итог подвёл Поливанов. После него выступил с заключительным словом Бобров. Говорить он умел дипломатично.

– Что же, – начал он, – комиссии для того и создаются, чтобы взглянуть на дела наши свежим взглядом. Мы здесь, прилагая все силы выполнению государственного плана, порой не успеваем претворять в жизнь некоторые указания министерства, а что-то и забываем в ежедневной производственной текучке. И это свойственно людям. Диалектика. Как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает. Мы выполняем большой объём работ, товарищи. Я не буду приводить цифры – они всем известны. Но это не оправдание наших недостатков, которые выявила комиссия. Они говорят о наших недоработках, неумении ориентироваться на требования партии по перестройке нашей деятельности. Настораживает и повторяемость недостатков, на что тоже справедливо указала комиссия.

Завтра предписание будет размножено и вручено всем начальникам служб. Изучите и устраняйте вскрытые недостатки. Срок – три дня. Доклады об устранении предоставлять в письменной форме. Через неделю мы должны отчитаться перед управлением. А с виновными в нарушениях, выявленных комиссией, будем разбираться. И в заключение позвольте поблагодарить членов комиссии за проделанную работу. Всё, товарищи. Вопросов нет? Разбор закончен.

Люди гуськом потянулись к столовой, поскольку уже давно шло время обеда. Члены комиссии пошли обедать в ресторан в отдельную комнату, где обедали Бобров, Агеев и некоторые другие лица. Для гостей обеды всегда были бесплатные. И даже водку не подкрашивали чаем, как в общем зале.

На следующий день комиссия благополучно отбыла с тяжёлыми головами и хмурыми взглядами, оставив предписание на семи листах убористого текста.

Предписывалось устранить вскрытые недостатки, наказать нерадивых, отстранить виновных и проанализировать деятельность всех служб. Но, прежде всего, предписывалось составить план по устранению недостатков и копию выслать в управление, что и было с завидной быстротой сделано секретаршей Боброва. Для этого она, прочитав предписание, открыла один из шкафов, с минуту там порылась и извлекла ещё не успевшую запылиться с прошлой комиссии, папку с надписью: «Предписания». Сличив текст предписания из папки с только что порождённым комиссией, она удовлетворённо кивнула. Потом из недр соседнего шкафа появилась папка с надписью: «Планы мероприятий». Бегло прочитав лежащие там бумаги, снова удовлетворённо кивнула. Карандашом зачеркнула в графе «Сроки выполнения» старые даты и поставила новые. Затем вышла в соседнюю комнату, где располагалось машбюро.

– Верочка, отпечатай срочно, даты – сегодняшние.

Верочка, почти не глядя в текст (давно выучила наизусть одни и те же термины), за семь минут отбарабанила текст в пяти экземплярах. Ещё через пять минут Бобров утвердил его. Текст не читал, ибо всецело доверял такие дела секретарше. Только расписываясь, напомнил:

– Не забудь один экземпляр отправить в управление.

– Конечно, Фёдор Васильевич, – улыбнулась девушка.

Она не хуже своего шефа знала, что в управлении эту бумагу никто читать не будет. Она будет положена в такую же, как и у неё, папку, а папка засунута в такой же шкаф. Похожим способом рождал такие бумаги каждый начальник службы. Только в управление не отсылал, а отдавал начальнику штаба Шилову. Тот подшивал их и аккуратно складывал в шкаф. И всё становилось на круги своя. До следующей комиссии.

Воистину прав маэстро, воскликнувший: всё приходящее, а музыка вечна!

––

– И всё же я прошу вас отменить своё решение об отстранении Васина от полётов, – сказал Заболотному командир отряда Шахов на второй день после отъезда комиссии. – В экипаже – стажёр и ему сейчас перерыв не желателен. Он будет терять навыки.

– А он и будет летать, как только сдаст зачёты. На подготовку им неделя даётся.

– Пусть летают и параллельно сдают зачёты.

– Я не могу изменять решение комиссии.

– Почему-то в других службах всё могут, – не выдержал Шахов. – Кстати, предписание-то вы готовили, зачем включили туда пункт об отстранении экипажа? Ведь Поливанов на разборе ясно дал понять, что отстранять не стоит.

– Ну, я за другие службы не отвечаю, – повысил голос и Заболотный. – А приказ по Васину уже утверждён. Предписание готовил я, не спорю, но ведь Поливанов его подписал? Значит, изменил решение.

– Не без помощи вас, – снова не сдержался Шахов.

Заболотный молчал, не зная, что ответить. Затем произнёс:

– Дался вам этот экипаж. Что вы его так защищаете?

– Я не экипаж защищаю, а справедливость.

– Справедливость в защите не нуждается. А ваш экипаж развёл с председателем комиссии демагогию, проявил невоспитанность вместо того, чтобы отвечать на вопросы. Я хочу поставить вопрос о его расформировании.

«Это вас научили в академиях демагогии, – едва не произнёс командир отряда. – Гляди-ка, справедливость в защите ему не нуждается».