Физрук 7. Назад в СССР

– Сумароков был найден убитым в доме номер восемнадцать по Садовой улице.

– А что случилось?

– Судя по разгрому в доме – вооруженное ограбление, – нехотя ответил Витек. – В него всадили три пули. Одна угодила в руку, но прошла навылет, а две других – в голову.

– Печально, – откликнулся я.

– Почему ты не остановился там, на шоссе? – спросил майор. – Куда ты так мчался?

– Я вез пострадавшего в больницу.

– И кто же пострадавший?

– Илья Ильич. Он пытался напасть на меня, мне пришлось защищаться. Я вынул пистолет, который ты передал мне в подарок от Севрюгова, и выстрелил ему в руку. А потом отвез к доктору, чтобы тот обработал рану.

Майор посмотрел на меня с удивлением.

– Да, рана на руке оказалась зашита и заключена в лубок, – нехотя признал он. – А куда вы с ним ездили?

– Никуда. Просто двигались по шоссе, в направлении – от города.

– Вы были только вдвоем?

– Нет, по пути Сумароков велел взять двух своих телохранителей.

– А эти куда делись?

– Они первыми пытались меня убить. Я их тоже ранил и оставил на дороге. Ноги у них остались целы, так что они вполне могли дойти до города или поймать попутку. А потом на меня накинулся их главарь. Всё, как ты говорил. Илья Ильич собирался меня ликвидировать, вот только никакой защиты от твоих людей я не получил. Пришлось самому обороняться.

– Илья Ильич сумел сбить с толку наружное наблюдение, и вы оторвались.

– Плохо работаете, – сказал я. – Надеюсь, я могу быть свободен? Никакого согласия вечно работать на госбезопасность я не давал. Сумароков, за которым я должен был следить, мертв. Моя миссия завершена.

– Не так-то это просто, – проговорил Курбатов. – Вход рубль, а выход – десять.

– Хоть – двадцать!.. Мне надоели эти шпионские игры. У меня есть мой класс, и я намерен им заниматься и дальше.

– Никто тебя ни к чему не принуждает.

– Вот и ладненько. Через пять минут звонок. Пора идти за журналом.

И загнав «Волгу» в гараж, я отправился в учительскую. Проходя мимо трудовика, я просто чувствовал его взгляд, направленный на меня. И, наверное, в этот момент и впрямь терял в лице Курбатова, если не друга, то приятеля, и, вполне возможно, приобретал врага. Да вот только что они могли мне сделать? Если генерал-лейтенант не позволит меня убить, то и посадить, например, по обвинению в убийстве Сумарокова тоже, скорее всего, не даст. Шантажировать моих близких? Такой вариант развития событий возможен, но тут мы уж посмотрим, кто кого. Скорее всего – начнут мотать нервы по пустякам.

Первый урок был у моего восьмого «Г». Пацаны уже построились к моменту моему появлению в спортзале. Я посмотрел на них и понял, что мне надоело играть с ними в молчанку. Нет, перекладывать на этих хитрованов свои заботы я, само собой, не собирался, но мы все равно должны действовать как одна команда. Тем более, после того, как некоторые из них фактически спасли мне жизнь. Я не знал только одного, все ли двадцать семь парней заодно или нет? Это очень важно знать. В противном случае я не имею права призывать их к сплочению. Однако выяснить это можно только одним способом.

– Выслушайте меня, парни, внимательно, – сказал я. – Если кто-то из вас не знает, для чего вас собрали в один, экспериментальный класс, выйдите из строя.

Шеренга не шелохнулась.

– У нас таких нет, Александр Сергеевич! – громко и отчетливо произнес Васька Константинов.

– Тогда второй вопрос, – сказал я. – Кто из вас не хотел бы работать с Илгой Артуровной? Шаг вперед!

И опять все остались на месте, но на этот раз голос подал Витька Доронин:

– Она клевая! Мы все хотим с нею работать.

– Спасибо, – проговорил я. – На этом мы прерываемым все, не относящиеся к уроку физкультуры, разговоры и приступаем к занятиям. В воскресенье жду вас всех у себя на просмотр американских фантастических фильмов.

Мне думалось, что я оглохну от громового «Ура», которое прокатилось по спортивному залу. Урок прошел, как обычно. Хотя мне показалось, что пацаны лезут из кожи вон, чтобы показать мне, какие они ловкие да сильные. У меня потеплело на душе. По крайне мере – до того момента, когда в конце уроков в зал ворвалась запыхавшаяся Раечка и едва ли не крикнула:

– Александр Сергеевич! Вас срочно требует к себе Пал Палыч!

Глава 6

Я сказал пацанам, что они свободны и отправился в директорский кабинет. Пал Палыч поднялся мне навстречу, протянул руку. В глаза при этом, старался не смотреть. Кроме него, в кабинете никого не было. Тем не менее, Разуваев обратился ко мне почти шепотом и при этом почему-то оглядывался. То, что он сказал, поначалу не дошло до моего сознания – настолько это дико прозвучало. Может, я ослышался? Ведь не может быть, чтобы это было правдой!

– Извините, Саша, но я вынужден отстранить вас от классного руководства.

– Э-э… Это с какого? – опешил я.

– Приказ городского отдела народного образования.

– Так комиссия, вроде, осталась довольна моей работой!

– Так к вашей преподавательской работе вопросов и нет.

– А к классному руководству, значит, есть? – спросил я. – Они у меня что, двоек нахватали или к поведению есть претензии? Вы в журнал-то заглядывали, товарищ директор?

– У меня нет к вам претензий, Саша, – с мукой произнес тот. – Это решение гороно.

– Знаю я, чье это решение…

– Чье же? – вздохнул директор, будто сочувствую, но до конца играя роль.

– Не важно! – нахмурился я. – Кому же вы собираетесь передать мой класс?

– Татьяне Алексеевне.

– Ладно. Я пошел. То есть… я могу идти?

– Разумеется.

Покинув директорский кабинет, я внезапно успокоился. Понятно, что это происки полковника Михайлова. Убрать он меня не может, так решил действовать тактикой тысячи порезов. Думает, я истеку кровью. Старый дурак. Еще неизвестно, кто кого. В конце концов, для меня мало что изменилось. Я по-прежнему – в школе. Пацаны на моей стороне. А с литераторшей надо бы поговорить, чтобы не наделала глупостей. Ведь если она начнет насаждать всякую казенщину, мальчишки, чего доброго, бунт поднимут.

В учительской уже знали о том, что меня устранили от руководства восьмым «Г» и, не стесняясь, высказывали свое недовольство. Любой классный руководитель знает, чего стоит наладить контакт с классом и добиться повышения уровня успеваемости и дисциплины. Поэтому обычно, посреди учебного года, да еще и без согласования с родительским комитетом, классных руководителей не меняют. Разве что, если случится какое-нибудь ЧП. Сама Татьяна Алексеевна смотрела на меня виновато, что при ее гигантских размерах выглядит страшновато.

Она подошла ко мне на большой перемене в столовой. Попросила разрешения водрузить на столик поднос, уставленный тарелками. Ее маленькая голова с перманентом, буквально тонула в толстой шее, напоминающей стопку спасательных кругов, а плечи заслоняли свет, падающий из окна. Судя по тому, что и сколько лежало в тарелках, ела литераторша очень много и, похоже, сама стыдилась этого. Вообще она была тихой и стеснительной, несмотря на свои исполинские размеры.