«Вот бедняжка, глупенькая, дитя ещё.
Всё так близко к сердцу принимает,
Что авторы морочат нам мозги,
Ещё совсем не понимает.
Строчат, строчат…
Потом за это деньги получают,
Потом по кабакам их пропивают.
С бабами на них гуляют.
И снова писанину сочиняют.
И, главное, ведь ни за что не отвечают!
А люди вот читают и страдают.
Право безобразие!
Надо мне будет сочинить указ,
Чтоб в нём подробно расписать,
Про что можно, а про что нельзя писать!
Чтоб книжки были только позитивные,
С приятными, красивыми картинками!
Чтоб все истории заканчивались браками.
Чтоб люди в них не вешались, не плакали,
Не воровали, вены себе не вскрывали.
Мужик с мужиком не спали, не бухали…
Порядок нам в этом деле надо навести,
Чтоб души молодые не губить.
И так на свете жить тяжко,
А книжки нам ещё печалей добавляют!
Право безобразие…
Да, а потом его представить королю.
Чтоб он на нём поставил резолюцию свою.
И вот тогда писакам будет уже сложно.
Хренью всякой людям головы морочить…
Ах, доченька, доченька.
Пусть у кого-то там несчастная любовь!
А нам-то, что с того?
Они без нас там сами разберутся,
Или поженятся иль разбегутся.
Нервишки доченьке нам надо подлечить…
Быть может у Горацио чего спросить?
Какое снадобье или лекарство,
Чтоб настроение поднять дочурке нашей?»
Сцена ХХI
Покои Горацио. Утро следующего дня. После того как Горацио провёл эксперимент с цигаркой, он мирно дремлет в своём стуле-кресле. Его голова почти касается его груди. Над ним склонилась его служанка. Она никогда ещё не видела, чтобы её хозяин так долго спал утром. Со страхом она вглядывается в его лицо – не случилось ли чего с ним? Она нерешительно начинает теребить Горацио за плечо. Безрезультатно… Ей становится страшнее и она начинает более решительно трясти его за плечо:
Служанка
– Хозяин?.. Эй, хозяин?..
Наконец Горацио издаёт не понятный звук из глубины своего горла.
Жив? Жив!
Вот напугал, чёрт старый!
Горацио начинает медленно приходить в себя. После того, как Горацио принял лекарство и, удобно устроившись в кресле, погрузился в Dream Theater, его тело обмякло. Мышцы, связки, жилы, хрящи, кожа – размякли, плоть стала вязкой и растеклась, разлилась по всему внутреннему пространству кресла, заполнив собою все его уголки. Потом тело Горацио от долгого и неподвижного нахождения в одной позе одеревенело, стало ему чужим. Оно ему больше не принадлежало. Горацио попробовал было привстать, но тело не слушалось его. Плоть только слегка заскрипела. И тогда Горацио стал пробовать делать всякие лёгкие движения всеми частями своего тела, чем только мог. И постепенно, мышца за мышцой, тело стало приходить в себя. Наконец через какое-то время Горацио удалось собрать в единый механизм все элементы своего тела. И он снова попробовал встать. Теперь мышцы послушно напряглись и он понял, что может сделать это…
Горацио захотелось ещё немного посидеть на стуле. Он хотел вспомнить и проанализировать всё то, что с ним произошло за последнее время. Он привык всё анализировать и делать выводы не откладывая это на потом. Но тут всё ещё стоявшая перед ним служанка сказала:
Служанка
– Хозяин, завтрак ваш уже готов