Целитель. Двойная игра

Вставив лист, я заклацал на «Ундервуде», быстро набивая текст.

«29 апреля начнется операция «Порывистый ветер» – вертолетами СН-46 и СН-53 из Сайгона на четыре корабля 7-го флота будут эвакуированы граждане США (1737 человек), а также пять с половиной тысяч вьетнамцев, опасающихся мести Вьетконга. Операция успешно завершится к утру 30 апреля – за несколько часов до того, как северо-вьетнамские войска займут город.

17 мая на конкурсе красоты «Мисс США» в Ниагара-Фолс победу одержит Саммер Бартоломью.

3 июня Пеле подпишет контракт с нью-йоркским клубом «Космос».

10 июня для спасения Нью-Йорка от банкротства будет создана финансовая организация «Мьюнисипл ассистенс корп.»

24 июня в аэропорту имени Кеннеди потерпит катастрофу «Боинг»-727 компании «Истерн эйрлайнз». Погибнут 113 пассажиров из 124.

26 июня случится перестрелка в индейской резервации Пайн-Ридж, штат Южная Дакота. Снайпер Джеральд Хилл застрелит индейца Джозефа Стантца, но никакого расследования не будет. А вот когда неизвестные убьют двух агентов ФБР, Уильямса и Коулера, сфабрикуют дело против краснокожего Леонарда Пелтиера, посадив его на два пожизненных срока.

15 июля произойдет стыковка на орбите космических кораблей «Союз-19» и «Аполлон-18».

5 сентября Линнет Фромме по прозвищу «Пискля» совершит неудачное покушение на президента Форда. На еще одну попытку решится Сейра Джейн Мур – 22 сентября».

* * *

Мягкий «ЛАЗ» вез меня, покачивая, по Одесской, и незаметно вынес за город. Я малость изменил способ доставки – сброшу письмо не в Первомайске, а в десяти километрах от райцентра, в Конецполе.

За окнами, куда хватал глаз, расстилалась степь. Бурая и унылая ранней весной, сейчас она сочно зеленела, а на этом приятном для глаз фоне выделялись цветные пятна – желтых и огненно-красных тюльпанов, лиловых и беловато-сиреневых ирисов.

Немного погодя степную плоскость взрыли невысокие курганы – на них бдительно вращались решетчатые локаторы ПВО. Вокруг Первомайска окопались ракетчики из 46-й дивизии РВСН, а в шахтах, как местные тарантулы, таятся «Скальпели» с ядерными боеголовками. Дадут приказ – и пол-Европы затянут смертные пелены радиоактивного пепла.

Я откинулся на спинку. Поскучал, поглядел в окно, а потом вспомнил о записке. Сегодня утром я вышел из дому пораньше, чтобы забежать в парк – по выходным Маринка могла оставить мне послание. Нырнул в подземный переход, вынырнул у Дворца пионеров, спустился в парк. Проверившись, не спеша миновал ротонду, косясь на толстые беленые колонны. Ага, ноль нарисован! Это значит: «Вам письмо!»

Опираясь о ствол старого, крученого осокоря, я сделал вид, что тяну сползший носок, а сам пошарил в небольшом дупле. Есть записочка!

…Автобус качало да потряхивало, и короткий текст на половинке листка в клеточку прыгал перед глазами:

«Завтра я уезжаю. Вероятно, надолго. Я буду очень скучать – правда. Сама поражаюсь нашим отношениям. Другой бы на твоем месте давно бы порвал со мной, вот честно! Я ведь прекрасно понимаю, чувствую, чего хочешь ты – и с трудом признаюсь себе в своих желаниях. Каких, не скажу. Только не думай, что это я тебя так утешаю – я утешаю себя. До свидания, надеюсь, скорого».

Сложив записку, бережно спрятал ее, чувствуя, что душе малость полегчало. А впереди, за кисточками пирамидальных тополей, за мостом через мелкую Кодыму понемногу вырастала огромная серая трапеция – градирня сахарного завода, обвешанная листами шифера. Над нею курился пар.

Конецполь.[16 - Местечко под Первомайском у впадения Кодымы в Ю.Буг, основанное в 1622 году. С 1634-го укреплено фортецией против татар. Бывшее имение Станислава Конецпольского, великого коронного гетмана, каштеляна Краковского, и пр., и пр., и пр. Название связано с выражением «конец польски» из старинных межевых записей – именно здесь в XVII веке проходила крайняя граница Речи Посполитой.]

Задерживаться я тут не собирался. Выйдя на малоэтажной Комсомольской, прогулялся по улице, соображая. Возможно, идея сбросить письмо в пригороде наивна. Как-то не верится, что кагэбэшники упустят из виду такой вариант. А в предместье даже легче организовать наблюдение, тут же всего три-четыре почтовых ящика! Вон, кстати, один из них – на углу магазина «Продукты».

Зато сколько их, сел и поселочков, вокруг Первомайска! Каменный Мост, Кривое Озеро, Лысая Гора, Мигея, Синюхин Брод… Оперов у вас не хватит, товарищ Андропов, курсантов придется мобилизовывать! А третье письмо вообще отправлю из Помошной – туда целый час пилить на автобусе…

Не вертя головой, я целенаправленно зашагал к продуктовому и потянул на себя тяжелую дверь. Дефицитом на полках и не пахло, но шопинг – хорошее прикрытие.

– Триста грамм масла, пожалуйста, – вежливо обратился я к грудастой, розовощекой продавщице.

Брякая сережками, та поднатужилась, отхватив от здоровенного изжелта-белого куба скромный пластик, ловко завернула его в хрустящую вощеную бумагу и бросила на весы.

– С вас рубль пять копеек, – выщелкала на счетах пышная работница торговли.

Кассовый аппарат залязгал, застрекотал – и выбил чек. Лишь теперь я внимательно осмотрел подходы к магазину, незаметный за двойными стеклами витрин. Все тихо, спокойно – молодые мамы степенно катят коляски, две бабуськи зацепились языками у доски объявлений, тараторят о своем, старушечьем. Шустрый пацанчик метнулся на велике – наверняка, уроки прогуливает, мелочь.

На той стороне улицы, под деревьями, крепко сидит киоск «Союзпечати», но он не годится под наблюдательный пункт – прозрачен, как аквариум. Машин рядом тоже не видать, кроме бледно-зеленого «Запорожца». Никто не занимает лавочку, углубленно изучая «Комсомолку» или «Советский спорт»…

Я принюхался. Кремово-желтый брусочек масла издавал дивный сливочный аромат. Отрезать бы сейчас ха-ароший ломоть батона, да намазать щедро, не жалея! И с чайком…

Миновав гулкий тамбур, я сглотнул, чуя, как сдувается в утробе голодная пустота. Скорей бы до дому!

Словно исполняя заветное желание, подрулил рейсовый «ПАЗик». Лучше не бывает…

Я непринужденно опустил письмо в почтовый ящик, пока не разошлась толпа пассажиров, прикрывших меня, и сильно вздрогнул.

– Пи-исьма, письма лично на почту ношу, словно я роман с продолженьем пишу-у! – заблажили «Песняры» из окна напротив. – Зна-аю, знаю точно, где мой адресат – в доме, где резной палисад!

Плюнув, я сел в автобус, а с улицы все неслось: «Где же моя черноглазая, где? В Вологде, Вологде, Вологде-где-где!»

Народ бойко заполнял салон, и я инстинктивно оценивал каждого, прикидывая, не по мою ли душу он или она. Глупо, конечно – как различить в толпе оперативника КГБ? По длинному черному плащу и шляпе, надвинутой на лоб?

Жаль, что «Росита» уехала, теперь некому будет рисовать на колонне ротонды успокоительные звездочки или тревожные крестики. И нолика больше не увижу…

Сунув руку в карман, я погладил записку от Марины, словно оберег.

«Зато мне дали обещание! – мелькнула бодрая мысль. – Так, глядишь, и мечты оживать станут, желания всякие заведутся… Как это я писал… в десятом, кажется: «Но бьется живчик между жил: «Я жив, я жив, я жив, я жив!»

Может, и так…

С завизгом сложив дверную гармошку, «ПАЗик» пофырчал и тронулся.

Вторник 22 апреля 1975 года, утро

Первомайск, улица Чкалова

– В день 105-й годовщины со дня рождения Владимира Ильича Ленина, – гулко разносил громкоговоритель с балкона Дома Советов, – строители Байкало-Амурской магистрали завершили возведение временного совмещенного моста через реку Бурея длиной шестьсот двадцать два метра и автодорожного моста через реку Гилюй…

Проехавший автобус перебил диктора. Так я и не узнал, насколько велики оказались пролеты гилюйского моста – металлический голос сменился бравурным маршем. Впрочем, радостный настрой держался и без музыки – тихое ликование охватывало улицы, заметая дома красным с золотом, заряжая людей веселой бесшабашностью.

Меня то и дело обгоняла нарядная детвора. Темный низ, белый верх – и пламенеющая шейная косынка. Пионер – всем ребятам пример!

Чем ближе к школе, тем чаще разгорались огоньки пионерских галстуков – ребятня поспешала, чуя празднество. Мимо прошла девочка в короткой синей юбочке и белоснежной, накрахмаленной блузке, в гольфах и черных туфлях. Ее тугие косички свернулись крендельками и распушились бантами, подрагивавшими от волнения. Училась она, скорее всего, в четвертом классе, и сегодня, в день рождения Ленина, ее торжественно примут в пионеры.

Девочка бережно несла выглаженный галстук на сгибе руки, красно-оранжевый лоскут ацетатного шелка, и жутко переживала. А вдруг ее не возьмут? Все в классе станут пионерами, а она так и будет ходить с октябрятским значком…

В школе наигрывала музыка, запущенная радиоузлом. Детские голоса хором выпевали «Картошку» и «Взвейтесь кострами…», перемежая пафос народными хитами, вроде песенки Крокодила Гены. Но вот грянул требовательный звонок, и радио испуганно выключилось.

– Миша!

За спиной послышался торопливый цокот каблучков. Меня догоняла Светланка. Я узнал ее по «модельной» прическе – Маша Шевелёва собирала волосы в «хвост» без причуд, Света же постриглась с тем умыслом, чтобы длинные пряди выгодно обрамляли ее суживающееся к заостренному подбородку лицо. Впрочем, вовсе не стрижка завладела моим вниманием, а короткое школьное платье, оголявшее ноги до середины стройных бедер.

– Опаздываем? – игриво спросила Светлана, поправляя кружевной белый фартучек. Держа портфель перед собой, она хлопала по нему гладкими коленками.