Целитель. Двойная игра

А Черненко и впрямь никогда не лез в первые ряды, скромно держался в сторонке, ни на что не претендуя. Зачем? Он и без того был третьим человеком в стране!

Завотделом сошел с натоптанной дорожки, чтобы провести рукой по темной пахучей хвое. Угадал – это не елка, а пихта. Иголочки мя-ягкие, совсем не колются… А дух какой… Шаловливый ветерок прошелся по парку, клоня верхушки. Березки и даже столетняя липа взволнованно зашелестели, а Константин Устинович поправил шарфик – берег больные легкие.

Стоило вернуться на аллею, как мысли потекли по старому руслу. «Бумажная душа!» – ласково звала его жена, даже не подозревая, что в шутке крылась изрядная доля правды. Всю жизнь Константин Устинович перебирал бумажки, и они, чудилось порой, наделили его своей тайной силой и властью.

Он истово верил в могущество канцелярии, в животворящие способности указов, циркуляров и директив. А ведь все документы ЦК КПСС – все! – вплоть до тех, что решали вопросы войны и мира, проходили через Общий отдел, ложась Черненко на стол. И уже по его велению, по его хотению одну бумагу придерживали, а другой давали ход, подсовывая на подпись генсеку.

Леонид Ильич был очень доволен работой завотделом – «Костя» никогда не грузил его, отбирая время. Напротив, облегчал жизнь, грамотно советуя или напоминая о важном. Вот, дескать, это решение стоит согласовать поскорее, подпишите вот здесь… И вот здесь… А следующий документ я бы рекомендовал отослать на доработку. Сырой, дескать.

Дошло до того, что даже члены Политбюро испрашивали у него, простого «орговика», аудиенции Брежнева! А как же? Ведь он единственный, кто вхож к Генеральному каждый божий день – работа у него такая. И крутились потихоньку валы тяжеловесной канцелярской машины, двигая корабль «СССР» верным курсом…

Константин Устинович досадливо поморщился, уставясь в темную зелень елок, промеж которых затесались белые стволики берез. Что-то сбои пошли в отлаженном механизме!

Потоптавшись на аллее, он развернулся и побрел к дому, смахивавшему на маленький уютный замок.

– Где же их носит? – нетерпеливо проворчал завотделом.

Будто дождавшись вопроса, за высокой оградой засигналили, и два офицера охраны споро открыли ворота. Во двор проехала старенькая «Чайка», блестя обильным хромом, словно худосочная дамочка, заменяющая побрякушками увядшую красоту. Следом, фырча мощными моторами,[13 - Как правило, для эскорта использовались так называемые «дублерки» – «Волги» ГАЗ-24-24 с 200-сильными двигателями от «Чайки».] скользнули «Волги» охранения, и вплыл огромный приземистый «ЗиЛ».

– Ну, наконец-то!

Черненко заторопился навстречу гостям. Прибыли сухонький, по-старчески суетливый Коля Тихонов, ходивший в замах у Председателя Совмина, и осанистый Андрюха Кириленко, возведенный в члены Политбюро. Оба давно дружили с Константином Устиновичем, став ядром сплоченной группировки «хохлов» в ЦК. С ними таиться не надо, не сдадут.

Николай Александрович приветливо покивал, а Андрей Павлович крепко пожал руку Черненко.

– Здорово! Чего звал? – внешняя представительность уживалась в Кириленко с простецким характером.

– Посекретничать надо, – сухо сказал Константин Устинович.

Тихонов неуверенно повернулся к дому, но хозяин покачал головой.

– Лучше прогуляемся, – насупил он брови.

– «Родина слышит, Родина знает…» – насмешливо пропел Кириленко.

– Вот именно, – Черненко неуклюже развернулся и пошагал по аллее, чуть косолапя. «Гаврики» из Общего отдела не стали бы записывать своего «КУ», но кто даст гарантию, что резвые ребятишки Андропова не поставили дачу на прослушку? Могли и мальчуганы Пельше постараться, с них станется…

Андрей Павлович догнал его, пристраиваясь сбоку, и предложил семечек, до которых был большой охотник. Заведующий Общим отделом покачал головой, тогда ладонь подставил Тихонов – Кириленко щедро отсыпал ему.

– Полезная, говорят, штука, – сказал он, непринужденно лузгая. – Ага! И вообще…

– А что за секреты? – поинтересовался Тихонов, забегая вперед.

Аккуратно щелкая семечки, он складывал шелуху в ладошку, а вот Андрей Павлович, не стесняясь, сплевывал под ноги.

– Возня непонятная началась, – заговорил Черненко, складывая руки за спиной. – Никогда бы не поверил, что Суслов с Андроповым сойдутся, а вот, спелись, голубчики! И Леня наш… Солирует!

Выматерившись, Кириленко отряхнул руки.

– На поправку Ленька пошел, оклемался! – его взгляд приобрел остроту и колючесть. – Выходит, надурил нас Чазов, помогли-таки Генеральному… эти… как их там… Тьфу! Баби… Бар-би-тураты!

– Академик тут ни при чем! – отрезал Константин Устинович. – Леня под этими… бар-битуратами как во сне жил. В башке муть, языком ворочал еле-еле. А теперь вона как! Взорлил!

– Не понимаю… – озабоченно нахмурил лоб Тихонов.

– А никто не понимает! – размашисто повел рукою Черненко, выплескивая раздражение. – Вылечили Леню! Знать бы, кто… А нембутал он больше не принимает. Бросил!

– Вон оно что… – протянул Николай Александрович, пересыпая лузгу в чугунную урну. – А я-то думаю, чего это Леонид Ильич бойкий такой… – он вдруг остановился, и его брови поползли вверх, рисуя на лице прозрение: – Слу-ушайте… До меня только сейчас дошло… А ведь и Михал Андреич козликом прыгает, хотя года на два меня старше!

– Вот от него все и пошло! – весомо, тяжко выговорил Константин Устинович, останавливаясь у развилки. – Где-то в начале месяца я с Ленькой на охоту собирался. Страсть, как я это дело не люблю! – признался он. – Как ни приеду в Завидово, так обязательно простужусь! Ну, а куда деваться? Я уже и сапоги достал, и все, что полагается, как вдруг – звонок из секретариата. Надо, дескать, поприсутствовать на собрании трудящихся! С Леонидом Ильичем согласовано. И я не сразу догадался, что это Суслов меня услал! Специально, чтоб без лишних ушей потолковать с Генеральным! Уж о чем они там базарили, не известно, а только с той самой охоты наш «бровеносец» помолодел будто. Да и леший бы с ним, так я ж не знаю теперь, что мне делать – действовать по нашему плану или обождать!

Разволновавшись, Черненко смолк – пускай сердчишко уймется. «План… – криво усмехнулся он. – Ох, уж этот план…»

Когда Брежнев не в шутку занемог, все кланы в ЦК развели суету, выдвигая преемников. «Хохлы» ставили на своего – Щербицкого. В этом и состоял «наш план» – расчищать дорогу Владимиру Васильевичу, устраняя возможных конкурентов нового генсека.

Обходя клумбу кругом, Константин Устинович вспоминал фигуры, сброшенные с доски, и те, что под ударом – это рождало приятные жимы в душе.

В прошлом году он подкинул злую байку в «Шпигель», ославив Романова – и всё, на партийной карьере «хозяина Ленинграда» поставлен жирный чернильный крест. Шелеста с Вороновым когда еще вывели из Политбюро, а теперешние мишени – напористый и амбициозный Подгорный, да беспринципный Полянский. Им в Общем отделе уже нарисовали «менэ, тэкел, фарес»!

Пустеет шахматная доска… Вот только в ферзи выйдет вовсе не Щербицкий. Не-ет, свой ход сделает скромная черная пешка!

– Твою ж мать… – Резко остановившись, Кириленко повернулся к Константину Устиновичу, будто по команде «кругом», и сказал со сдержанной злостью: – А вот хрен им всем в зубки!

Вынырнув из сладких дум о будущем величии, Черненко недовольно пожевал губами.

– Вот что, товарищи, – поколебавшись, Андрей Павлович заговорил-таки: – Я понятия не имею, что там за медики Леньку оздоровили… или знахари, или черт с рогами, а только все это ерунда! Отвлекающий маневр! Зато я точно знаю, что Андропов таскает к Суслову целую кипу бумаг из «особой папки»,[14 - ОП – высшая степень секретности документа в СССР.]и они там с Генеральным постоянно их штудируют, да шушукаются! Вот вам и трио!

– Слуша-айте… – беспокойно завозился Тихонов. – Не тройка… Четверо их. Косыгин тоже с ними!

Черненко замер.

– А подробнее?

– Ну, вы же в курсе, что скоро Пленум? – разговорился зампредсовмина. – Ну, вот. Алексей Николаевич поручил мне… Ну, не важно. Главное, что я случайно подглядел… в бумагах у него… так, некоторые цифры, но знать их он просто не мог! Ну, там, что неурожай грозит, что всего сто сорок миллионов тонн зерна соберем… И еще там цены были на пшеницу в Канаде и США – за второй и третий квартал! Да где ж их щас возьмешь? Я и спросил Косыгина: откуда, мол? А он, строго так: «Откуда надо! Источник проверенный и перепроверенный. Работайте!» А потом его Суслов вызвал, так он те бумаги сгреб, по листочку пересчитал и с собой унес.

– Квартет выходит… Хм… – проворчал Константин Устинович, плотно смыкая губы. Он ощущал себя глубоко уязвленным. Как так? Важные документы – и мимо его отдела? Тайком от него? Отнимая власть и влияние, умаляя величину и значимость… Да это не просто унижение, это… это… Слов нет!

– Втроем мы ничего не решим, товарищи, – покачал головой Кириленко, взглядывая на лохматые верхушки елей, выстроившихся вдоль аллеи. – Андропов все настолько засекретил, что хрен подступишься!

– Но я все равно попытаюсь, – твердо сказал Черненко, и заторопился: – Так, ладно, хватит нам в шпионов играть, пошли в дом! Нюра моя пирогов напечь грозилась…

Суббота 19 апреля 1975 года, день

Московская область, Комаровка

Из Королёва в поселок Лесные Поляны каждый час ходит автобус. Пассажиры покидают запыленный «Икарус», разбегаясь по кирпичным пятиэтажкам, или тащат набитые сумки за окраину, в маленькую деревушку Комаровку. Там, по левую руку от моста через тихую Клязьму, виднеются два старинных деревянных дома – дачи писателя Заходера и академика Колмогорова.

* * *