Чёрный лама

– Всё тихо? – спросил Уваров Потапыча.

– Как в погребе.

– Едем!

– Куда теперь?

– К зимовью Юнгани. До самого места на колесах мы вряд ли доберемся, так что часть пути придется ножками одолеть, но это пустяки, ходьба полезна. Надо добраться туда первыми, и продержаться до подхода наших. Нельзя «небесные камушки» всяким манзам отдавать! Обойдутся. Во-от… Так, чего стоим?

Все быстро сели, паровик тронулся с места, и нырнул в темноту, как в воду.

Угнанный «Лесснер» обладал неплохой проходимостью – дороги и даже тропы кончились, паромобиль продирался сквозь таёжные дебри, и все никак не застревал.

Но вот деревья сошлись настолько густо, что и велосипедисту не проехать. Тут и заночевали. Поспать удалось часика три, а на рассвете – «марш вперед, труба зовет».

Повёл всех Гора – ему, охотнику, рыболову, грибнику, было проще не заплутать. Тайга напомнила Уварову африканские джунгли – так же сыро было и душно. И зудело доставучее комарьё.

Лес поражал смешением несовместимого: вот кряжистый краснокорый кедр обвивала мощная лиана – то ли дикого винограда, то ли душистого лимонника. А вот колючий, будто кактус, ствол аралии. В парном воздухе порхали огромные бабочки – махаоны с ладонь величиной, бархатисто-чёрные с зелёным. Даже местная сорока не трещала, а издавала странные трели, не лишенные благозвучия.

Вскоре, однако, Антону стало не до любования видами – дорога умотала. Вверх-вниз, со склона в низину. Бережком холодного ручья, обходя выветрившиеся скалы, в мрачноватый сырой распадок, что почти весь день в тени.

Березы да дубы, перемежавшиеся с соснами, все больше уступали место елкам. Их темная зелень, отдававшая то в черноту, то в синь, покрывала склоны сопок, как тень. А тут и солнышко стало пригревать, и началась парилка. Шли чуть ли не до полудня, пока Еремей Потапыч не вывел своих спутников к потемневшему от времени срубу с толстой земляной крышей, поросшей мхом.

Отворив дверь, подвешенную на кожаных петлях, Уваров ввалился внутрь, и рухнул на тяжёлую лавку. Ф-фу-у…

А Горе хоть бы что!

Живо запалив огонь в печурке, Ерёма поставил греться воду в котелке, сыскав и припасы, которые Юнгани прятал не от людей, а от зверья – крупу, соль, да полоски вяленого мяса, крепости деревянной, ещё и пованивавшие.

– Эт-ничего, – бодро тараторил Ерёма, – вона лучок дикий, запашок перебьет!

Антон сидел, привалившись к стене, да переживал: надо было встать и идти, а ему дико не хотелось даже шевелиться. Вскоре он нашёл хороший способ «отсидеться», и не чувствовать за собою вины. Вытащив свой поршневой пневмопистолет, он разобрал его, и принялся чистить.

Протянул тряпицу через ствол, протер все тщательно, капнул масла на механизм, с клацаньем вставил обратно обойму с продолговатыми, заостренными пульками, присобачил баллончик высокого давления из армаферрита.

Паратов поглядел на него – и стал ухаживать за трофейной винтовкой.

Сунув пистолет в кобуру, Уваров вздохнул. Посидел, и будя.

Закряхтев, он поднялся, и, согнувшись почти пополам, выбрался в низкую дверь.

– А ты… А вы куда? – встрепенулась Марина.

– А мы, – улыбнулся Антон, – пройдёмся по тропе, поищем, где там урочище заветное, что так китаёз влечёт.

– А мне можно?

– Можно, – мягко сказал Уваров. – Ерёма, дай Марине револьвер.

– Пожал-те!

– Закрепимся в урочище Кимонко, «сомам» я указал, куда «плыть». Только учтите: если китаезы решат пострелять, то начнут отсюда. Боя не принимать, отступайте к урочищу.

– Есть! – молодцевато ответил Паратов.

Коротко бросив: «Бдите тут», Антон пошагал по набитой тропе. Рядом с ним шуршала платьем Облонская, и это было приятно.

Не сдержавшись, Уваров оглянулся. Марина шла, опустив очи долу, но, уловив его взгляд, посмотрела ему в глаза – и как-то очень хорошо улыбнулась. Робко, неуверенно, с надеждой, верой…

Ага, сейчас договоришься, довыдумываешь…

Антон протянул руку, и девушка вложила в неё свою узкую ладошку. Уваров сбавил шаг – чувство долга уступало место иным душевным наваждениям. И сил прибавилось, и хотения жить – так бы и топал, покуда хватит суши.

А тропа под ногами вилась, вилась, да и вывела обоих к урочищу Кимонко – невысокому кольцевому валу. Это был кратер.

Невесть когда поперек него прошёл разлом, да так, что южная половинка вала сместилась ниже северной, а между ними протекла речка. Вода быстренько смыла и унесла осадочные породы, но вот тяжеленное метеоритное вещество даже с места не стронула.

Антон увидал округлые оплавленные глыбы – их трещиноватую поверхность словно синий глянец покрывал. Было тех «небесных камней» совсем немного, они бы и половину грузовика не заняли.

На пробу Уваров поднял одну из каменюк, и тут же выронил – она весила, как гиря.

– Ничего себе… – пробормотал он, выпрямляясь.

Отряхивая руки, граф заговорил:

– Марина, это то самое вещество, что нашли у «несуна»…

И смолк – девушка стояла совсем рядом. Она потянулась к нему губами, опуская вздрагивавшие ресницы. Антон ответил на поцелуй.

– Ты самая замечательная, – негромко заговорил он, – красавица и умница…

– Не обманывай… Я как та дурочка из переулочка… Больше всего на свете я хочу поумнеть, но у меня это не получается…

– Не надо обзывать Мариночку, – мягко сказал граф. – Ты слишком молода, чтобы накопить опыт, вот и всё. Уверяю тебя, ни одна истинная дура не признает, что она глупа. Эх, видела бы ты меня в твоём возрасте! Вот кто был полнейшим балбесом! Столько всего напортачил, дурака кусок…

– Ну, ты хоть кусок… – улыбнулась девушка.

Уваров сначала увидал неожиданный блеск на дальнем склоне, и моментально схватил Марину, опрокидывая в траву.

– Да как ты… – охнула она в полнейшем ошеломлении.

Антон быстро приставил палец к ее губам.

– Ти-хо!

Но неизвестный вражина уже успел разглядеть две «мишени», и открыл стрельбу. Вот и ещё одна винтовка захлопала – пули так и зудели, сбривая сухие злаки.

Уваров вытащил пистолет, тщательно прицелился, и выстрелил, снимая длинного как жердь манзу с его китайской поделкой.