Москва предвоенная. Жизнь и быт москвичей в годы великой войны

В дни центральных матчей народ буквально сходил с ума – от Белорусского вокзала до «Динамо» троллейбусы, автобусы, автомобили двигались черепашьим шагом, облепленные людьми. А на стадион «Динамо» надвигались пестрые отряды болельщиков – многим, увы, за неимением билетов приходилось не смотреть футбол, а слушать – за пределами кипящей чаши. Вмещала арена тогда 70 тысяч, а желающих бывало раз в десять больше!

Довоенный футбол – целый музей забытых нравов и обычаев. Полосатые штанги – иллюстрация к известной песне поэта Василия Лебедева-Кумача и композитора Исаака Дунаевского:

Эй, вратарь, готовься к бою, —
Часовым ты поставлен у ворот!
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идет!

Обмен букетами капитанов – предвестник театральности зрелища – и кипы цветов от болельщиков. Потом цветы укладывали за воротами, и по их количеству угадывался фаворит. Хотя далеко не всегда он одолевал аутсайдера…

На трибуны болельщики торопились с воркующими за пазухой голубями. Птиц пускали ввысь, когда сетка ворот вспухала от мяча. А за пять минут до конца игры звенел гонг наподобие боксерского, гнавший в атаку тех, кто уступал в счете…

Черно-белая кинохроника поражала палитрой эмоций. Нет лишь злобы, обильно разливающейся нынче на трибунах. Тогда на скамеечках расплескивалось по стаканам горячительное и дружно отмечались голы – одни пили на радостях, другие – с горя. Но никому и в голову не приходило обидеть соседа только за то, что он болеет не за армейцев, а за «Торпедо», равнодушен к «Спартаку» или переживает за динамовцев…

Программа матча. 22 июня 1941 г.

Футбольный сезон 1941 года стартовал в апреле, но футбольные новости появились еще зимой. В начале января ТАСС объявило, что «значительно вырос класс советских футболистов». Этот вывод был сделан на основании прошлогоднего турне «Спартака» по Болгарии. В сентябре 1940 года красно-белые с крупным счетом обыграли сборные Софии и столичный клуб «Славия». Это событие, по мнению ведущего телеграфного агентства СССР, стало «самым крупным успехом спортивного сезона минувшего года». Конечно, это было явное преувеличение – болгарский футбол в то время был развит слабо. Ну а наши игроки были исполнены амбиций. Спартаковец Андрей Старостин, читая лекцию в МГУ, категорично заявил: «Советский футбол добился успехов и стоит на верном пути к мировому первенству».

Многозначительное замечание. Может, СССР и впрямь собирался участвовать в чемпионате планеты 1942 года, который должен был пройти в Бразилии или в Германии? Но турнир не состоялся – полыхала Вторая мировая война…

Московские армейцы готовятся к новому сезону. Но они не только отрабатывают технику и удары по воротам, но и учатся… технике штыкового боя. Неужели собираются применить эти навыки на поле? Только на каком – футбольном или бранном?

К слову, спортсменов чтили так же, как и военных, передовиков труда, ученых. В феврале, в канун 20-летия установления советской власти в Грузии, Президиум Верховного Совета СССР наградил двух лучших футболистов республики – динамовцев Тбилиси Бориса Пайчадзе и Гайоза Джеджелаву – орденами «Знак Почета».

В командах мастеров ликвидировали должность врачей. Согласно положению о чемпионате страны 1941 года, медицинскую помощь должна была обеспечивать «физкультурная организация, на поле которой происходит соревнование». Интересно, кто лечил футболистов от ушибов и травм? Может, врачи районных поликлиник?

Число участников группы «А» увеличено до 15 команд – новичками стали динамовцы Минска и два спартаковских клуба – из Одессы и Харькова. Из расформированных московских команд «Локомотив», «Торпедо», «Металлург», «Крылья Советов» созданы первая и вторая сборные профсоюзов.

Футболисты, которые готовились к сезону на юге, жаловались на погоду. «В середине марта шли непрерывные дожди», – сообщал из Гагр форвард столичного «Динамо» Михаил Семичастный. Капризы природы нарушили планы приехавших на сбор в Одессу спартаковцев Москвы, Ленинграда, Харькова. Потоки воды низвергались с небес и в Сухуми, где тренировались столичные армейцы. Кстати, команду ЦДКА переименовали в «Красную армию».

27 апреля стартовало седьмое первенство СССР. В первом туре динамовцы грузинской столицы на переполненном тбилисском стадионе имени Берии принимали «Стахановец» из Сталино (ныне Донецк. – В. Б.) и уверенно победили со счетом 3:0. Одесский «Спартак» уступил «Красной армии» – 2:3. В Минске выясняли отношения местное «Динамо» и «Спартак» из Ленинграда. Хозяева одержали трудную победу – 2:1.

3 мая футбол пришел в Москву – на стадионе «Динамо» в присутствии 55 тысяч зрителей «Красная армия» встречалась с динамовцами Ленинграда. Матч получился упорным, жестким, футболисты часто переходили границы правил. Гости победили со счетом 2:0. «Зная, что у Федотова (форвард москвичей. – В. Б.) больная рука, ленинградцы (особенно Лемешев) грубили, и в конце концов Федотов покинул поле, – отмечал «Красный спорт». – Забелин и Щербаков откровенно били друг друга по ногам, грубили Гринин, Лясковский, Шапковский. В первом тайме москвич Тарасов головой ударил Викторова, и, наконец, во втором тайме ленинградец Николаев ударил по лицу москвича Щербатенко. За этот хулиганский поступок Николаев был удален с поля. Безусловно, грубияны понесут должное наказание. Судьи же должны решительней пресекать грубость, не считаясь с именем игрока. За грубость и нетактичное поведение должны нести ответственность не только провинившиеся футболисты, но и тренер команды».

На игроков обрушились репрессии, причем такие, что нынешним нарушителям футбольного порядка не снились. Динамовец Александр Николаев был дисквалифицирован и отчислен из состава команды на год, игрока «Красной армии» Анатолия Тарасова – в будущем известного хоккейного тренера – дисквалифицировали до 15 июня.

Спустя несколько дней «Красный спорт» сообщил, что «старший тренер команды Красной армии т. Бухтеев и тренер «Динамо» М. Окунь в соответствии с решением Всесоюзного комитета от работы освобождены». Судье матча т. Онищенко ввиду того, что он «не справился со своими обязанностями, оставил безнаказанным ряд фактов недисциплинированности и не сумел пресечь грубость, понижена судейская категория (вместо всесоюзной – республиканская)».

Футбол, как и нынче, будоражил разум – не только болельщиков, но и самих игроков. Да так, что они порой восходили к высокой степени безумства. Во время встречи чемпионата СССР между «Стахановцем» из Сталино и столичным «Спартаком» форвард гостей Владимир Степанов обрушился с кулаками на своего опекуна Николая Красюка. Досаду нападающего можно понять, но не оправдать: хозяева разнесли оборону гостей в клочья – 3:0!

Корреспондент газеты «Социалистический Донбасс» осудил поступок москвича и выразил предположение, что «поступком Степанова заинтересуется Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта». Так и произошло: он был дисквалифицирован и в 1941 году на поле больше не появился. Уже во время войны Степанова настигла беда – он попал под трамвай…

19 июня на стадионе «Динамо» состоялся последний довоенный матч в Москве – хозяева поля, лидеры первенства Советского Союза, принимали сталинградский «Трактор». Игра, собравшая 30 тысяч зрителей, завершилась вничью – 1:1. В воскресенье 22 июня там же, на «Динамо», должны были состояться парад и массовые соревнования физкультурников.

Чемпионат Советского Союза планировалось завершить 9 ноября. Разумеется, никто не знал, что поздней осенью сорок первого года будет совсем не до футбола…

Тишина в зале

Матч-турнир за звание абсолютного чемпиона СССР по шахматам длился более двух месяцев – с последних чисел февраля по конец апреля. Соревновались шесть участников – ростовчанин Игорь Бондаревский, ленинградец Михаил Ботвинник, Исаак Болеславский из Днепропетровска, москвичи Василий Смыслов и Андрэ Лилиенталь, представитель Эстонии Пауль Керес. Первая половина соревнований проходила в здании ленинградского Дворца имени Урицкого – бывшем Таврическом, вторая – в Колонном зале столицы.

В то время шахматы были исключительно популярны. Любой мало-мальски представительный турнир вызывал большое внимание прессы, специалистов и любителей шахмат. Не стали исключением и эти соревнования. Огромный амфитеатр, балконы и ложи ленинградского дворца были заполнены зрителями, среди которых было немало гостей из-за рубежа. Интерес к турниру был вполне объясним – победитель турнира получал право на матч с действующим чемпионом мира Александром Алехиным.

Несмотря на то что в зале было многолюдно, над досками царила тишина. Специальная комиссия ленинградских мастеров под руководством гроссмейстера Григория Левенфиша во время игры комментировала для зрителей партии турнира по телефону. О встречах несколько раз в день сообщало радио, в центральных газетах страны – «Правде», «Известиях», «Комсомольской правде», «Труде» – регулярно появлялись отчеты о турнирных баталиях.

После первой половины соревнований лидерство захватил Ботвинник, но впереди было еще десять туров в столице – шахматисты проводили по четыре встречи с каждым соперником. «Москвичи с нетерпением ждали начала второй половины турнира, которая после небольшой паузы (необходимой для переезда участников и судейской коллегии в Москву) была открыта 11 апреля в Колонном зале Дома союзов, – вспоминал Ботвинник. – Колонный зал, к сожалению, не телефонизирован, и комментирование пришлось прекратить. Высказывалось опасение, что поэтому в зале уже не удастся поддерживать ту полную тишину, которая была в Таврическом дворце и которая так необходима мастерам при напряженной турнирной борьбе. К чести московских шахматистов следует указать, что эти опасения были совершенно напрасными, – в Колонном зале поддерживалась образцовая тишина».

Секрет «сознательности» зрителей был прост: в Колонном зале дежурил милиционер, который прогуливался по проходу и внимательно наблюдал за зрителями. Однажды у одного из болельщиков не выдержали нервы – он что-то эмоционально выкрикнул и был немедленно выведен вон. К тому же его оштрафовали.

Ботвинник не упустил своего превосходства до конца турнира и стал победителем. Он на два с половиной очка опередил Кереса, который занял второе место. Замкнул тройку призеров Смыслов, получивший за это достижение звание гроссмейстера. Он стал самым молодым обладателем этого титула в Советском Союзе. В то время ему было всего 20 лет.

Однако Ботвиннику так и не удалось встретиться с Алехиным. Сначала их соперничеству помешала Вторая мировая война, а когда она завершилась, чемпион мира неожиданно ушел из жизни. Что же касается Ботвинника, то он стал сильнейшим на планете в 1948 году, выиграв матч-турнир, проходивший в Гааге и Москве…

Стол на шестерых

После возвращения из эмиграции в СССР Марина Цветаева с сыном Георгием – домашние называли его Мур – скиталась по квартирам. Они жили в Доме творчества от Литфонда, в Москве – в Телеграфном (ныне – Архангельском. – В. Б.) переулке, 9, в квартире 11, потом – на Покровском бульваре, 14/5, в квартире 62. Там они занимали комнату инженера Б.И. Шукста, уехавшего с семьей на работу в Заполярье.

В Москве Цветаевой – грустно, одиноко. Муж Сергей и дочь Ариадна – в тюрьме. Рядом – Мур, но общение не получается. Чаще всего она общалась с поэтом Николаем Асеевым, он пытался ей как-то помочь.

На Мура Цветаева опереться не могла – он хоть и рядом, но мыслями далеко. Сын рослый, красивый юноша, умный, начитанный, отменно владевший французским языком. Но – черствый, холодный. Может, это была маска, защита? «Я живу мировой политикой, мировым положением, я живу судьбами Франции и Европы; я сильно переживаю все международные события, пытаясь объяснить их политическую и диалектическую взаимосвязь…» Это для Мура главное. На втором месте – личная жизнь: учеба, книги, музыка, романтические свидания, футбол и прочие увлечения. И лишь на третьем – судьба матери.

Из письма Цветаевой дочери 12 апреля 1941 года: «У нас весна, пока еще – свежеватая, лед не тронулся. Вчера уборщица принесла мне вербу – подарила – и вечером (у меня огромное окно, во всю стену) я сквозь нее глядела на огромную желтую луну, и луна – сквозь нее – на меня. С вербочкой светлошерстой, светлошерстая сама… – и даже весьма светлошерстая! Мур мне нынче негодующе сказал: «Мама, ты похожа на страшную деревенскую старуху!» – и мне очень понравилось – что деревенскую. Бедный Кот, он так любит красоту и порядок, а комната – вроде нашей в Борисоглебском, слишком много вещей, все по вертикали. Главная Котова радость – радио, которое стало – неизвестно с чего – давать решительно все. Недавно слышали из Америки Еву Кюри…»

Цветаеву приняли в профком литераторов при Гослитиздате, она пытается выпустить сборник стихов, но надежды слабы. Как и ее творческие силы – за весь 1941 год она написала всего одно стихотворение «Я стол накрыл на шестрых…». И моральные – на пределе. Страдания несчастной женщины – великого поэта XX века – усиливают коммунальные мучения. 16 февраля Мур записал в дневнике: «Сегодня у матери с соседкой Воронцовой произошел на кухне скандал, который отравил мне весь день, жалею я мать, что ей приходится жить со склочниками и мещанами. Мне-то наплевать, но мне мать жалко, очень-очень жалко. Ее так легко обидеть и уязвить!..»

И позже: «Вчера был скандал с соседями на кухне. Ругань, угрозы и т. п. Сволочи! Все эти сцены глубоко у меня на сердце залегают. Они называли мать нахалкой, сосед говорил, что она «ему нарочно вредит», и т. п. Они – мещане, тупые, «зоологические», как здесь любят писать. Мать вчера плакала и сегодня утром плакала из-за этого, говоря, что они несправедливы, о здравом смысле и т. п.».

Ну а другие поэты сочиняют. На злобу дня, как, например, Ярослав Смеляков:

Мы ждем гостей – пожалуйте учиться!
Но если ночью воющая птица
с подарком прилетит пороховым —
сотрем врага. И это так же верно,
как то, что мы вступили в сорок первый
и предыдущий был сороковым.

Стихотворение звучит оптимистично, но чувствуется какой-то тревожный подтекст. Однако иные сочинители, как другой поэт – Михаил Зенкевич, – ничуть не тревожатся, думают о простых, обыденных вещах:

Который год мечтаю втихомолку —
Сменить на книжный шкаф простую полку
И сборники стихов переплести.
О, Муза, дерзкую мечту прости!..

Напоследок короткая заметка-впечатление от Корнея Чуковского: «Позвонил дней пять назад Шолохов: приходите скорей. Я пришел: номерок в «Национале» крохотный (№ 440) – бешено накуренный, сидят пьяный Лежнев (И.Г. Лежнев – публицист, критик. – В. Б.), полупьяная Лида Лежнева и пьяный Ш-в… Но больно б. видеть Ш-ва пьяным, и я ушел. Сегодня я утром зашел к нему… Принял меня чудесно; говорили о детской л-ре. Оказывается, он читает все – и «Мурзилку», и «Чиж», и «Колхозные ребята»… Согласился написать для наших учебников и об охоте, и о Гражданской войне…»

Именем вождя

В 1941 году впервые были присуждены Сталинские премии. Они носили имя вождя не просто так – деньги на вознаграждения брались из гонораров Сталина за издания его трудов, в том числе за рубежом. Возможно, на поощрение лучших людей страны также уходила и часть зарплаты вождя.

22 апреля 1941 года были объявлены первые лауреаты. Это была «форма поощрения граждан СССР за выдающиеся творческие достижения в области науки и техники, военного дела, литературы и искусства, кардинальные усовершенствования методов работы производства».