Прощайте пацаны!

– Слушай, давай меняться, – предложил Юрка.

– Не, – повертел я головой.

– Так ты же не знаешь на что?

– На что? – мне стало интересно.

– Щас, – встал с лавки Юрка и ушел во двор.

Вскоре вернулся и показал мне плоский фонарик, – во, немецкий «Даймон»*. Отлично работает. Нажал сбоку кнопку, в стекле загорелся свет, передал Кольке. Тот тоже включил – выключил, оба уставились на меня, – ну так как?

– Согласен, – решительно кивнул я. Обмен состоялся.

Взяв фонарик в руки порысил в сад к деду Левке. Там устроился за вагонеткой с водой и стал нажимать кнопку. Фонарик не горел. Потряс, снова нажал. Результат тот же. Из глаз потекли слезы, «обдурили», горько заревел.

– Ты чего? – раздался голос. Рядом стоял дядя Женя. Он возвращался домой с работы, шел с шахты по тропинке через огород. Всхлипывая, я рассказал о своем горе.

– А ну-ка дай мне фонарик, – протянул руку.

Взяв, открыл корпус и рассмеялся, – они вынули из него лампочку и батарейку. Ладно (вернул) пойдем, разберемся с этими засранцами. Однако Юрки с Колькой на улице уже не было. Оба куда-то свинтили.

– Ничего, – заверил я крестный. – Никуда они от меня не денутся.

Спустя пару дней он отловил обоих и надавал по шеям. Однако ордена у друзей уже не было. Тоже кому-то променяли. Вот такая была история.

Сделав последние визиты и проводив домой братьев, мы с Сашкой, сидим на лавке у его дома. Хрустим пахнущими сеном яблоками, которыми нас одарил кто-то из соседей и слушаем набирающую силу рождественскую ночь. Малые, но понимаем, какая-то она особенная, не такая как все.

В мае к Ануфриевым приезжает родня – тетя Галя с сыном Виктором. Они родня и нам, поскольку тетя Галя была замужем за дядей Шурой, старшим сыном дедушки Никиты и бабушки Степаниды, погибшем на войне. Витя им внук, а Юрцу с Санькой, мне и Ляльке – двоюродный брат. Годами он такой как дядя Женя, рослый и веселый. Недавно отслужил в армии, учится в автодорожном институте.

Живут они в Луганске, у тети Гали новый муж – зовут Петр Григорьевич. Прошлым летом мы были там в гостях. Пока взрослые гуляли и пели под баян, Витя прихватил меня с Юрцом, и мы отправились на трамвае в центр смотреть английские танки.

Ехали на нем впервые, у нас в Брянке трамваев нету, и с интересом разглядывали многоэтажные дома, широкие проспекты и искрящиеся под солнцем, бьющие фонтаны. По дороге брательник рассказал, что после Гражданской войны эти танки городу подарил наш именитый земляк, маршал Ворошилов*.

Похожие на стальные чудовища махины стояли на гранитной площади, окруженной сквером, когда подошли ближе, мы с Юрцом опупели. Были они зеленые, в заклепках, размером с дом, по бортам торчали пушки и пулеметы.

Задрав головы, обошли кругом, а потом я спросил Витю, – залезть на них можно?

– Отчего же (рассмеялся) валяйте, я, когда был пацаном, тоже туда забирался. И показал как лучше. Через минуту мы с Юрцом были наверху одного танка. Походили по броне, заглянули в лючок башни, внутри была темнота. Слезли.

– Да, блестя глазами, – сказал Юрец. – Вот бы на таком поездить!

– Когда вырастишь, может и поездишь, – потрепал его по плечу брат. И как в воду глядел. Спустя годы Юрец стал танкистом и дослужился до полковника.

Погостили тетя Галя с Витей у нас два дня, а потом папка отвез их на машине в Луганск.

Между тем работы на пустыре за нашей улицей закончилась. Там построили лагерь для заключенных. Внутри два громадных цеха, другие производственные помещения, несколько двухэтажных казарм и футбольное поле. Их окружала высокая ограда из бетонных плит с колючей проволокой наверху и фонарными столбами. По периметру, похожие на скворечники, сторожевые вышки.

С внешней стороны, рядом с трассой, еще одна казарма для охраны, железные ворота и КПП. Все это мы с Жекой Цивенко, Сашкой Винником и Юрком рассмотрели с верхушки нашего террикона, на который постоянно забираемся.

А еще с той же стороны, подходя вплотную к уличным огородам, появилась шикарная спортивная площадка. На ней имеются высоченная трапеция для лазания по канату, шесту и наклонной лестнице, параллельные брусья, турник, и «конь» с подставкой для прыжков. Дальше следует длинный бум* и площадка с битами и городками. Все это окружает штакетник с вкопанными под ним скамейками.

Три раза в неделю, с утра, на площадке занимаются спортом солдаты роты охраны, а мы, сидя на штакетнике, с интересом, наблюдаем. Когда же они возвращаются в казарму, спрыгиваем на площадку и все повторяем. За месяц натаскались так, что выполняем практически все упражнения. Больше того, Колька Гузяков вертит на турнике солнце, а я единственный из пацанов поднимаюсь до самого верха по канату только на руках. Потому как цепкий.

Поскольку котлована больше нет, и купаться негде, мы Женькой Цивенко разведали новое место. Это бассейн на шахте «Краснопольевская-Глубокая», в получасе ходьбы от поселка Булатовка, примыкающего к нашей улице со стороны железнодорожного переезда.

Вода в нем используется для шахтных нужд, из установленных поверх нее труб вверх бьет множество искрящихся на солнце струй. Размером водоем с волейбольную площадку, глубина два метра. Плавай и ныряй – не хочу. Что мы и делали практически каждый день.

Здесь же знакомимся с новым пацаном. Зовут его Женька Хорунжий, живет на улице рядом с нашей, куда вместе с родителями переехал весной из Беловодска. Он моих лет, но на голову выше, загорелый и с выгоревшими на солнце волосами.

– Ну как вам бассейн? – спрашивает нас с Жекой, когда изрядно наплававшись, одеваемся.

– На все сто.

– Хотите, покажу еще одно место, где можно искупнуться?

– А разве такое есть?

– Увидите. Айда за мной.

Миновав территорию шахты по железнодорожным путям, выходим за нее и взбираемся по тропинке на крутой откос. В сотне метрах от него высится водонапорная башня, за ней уходящее вдаль волнами овсяное поле.

– Считай на месте, – говорит Женька, первым направляясь к башне. Вблизи она кажется огромной, из светлого кирпича, внизу полуоткрытая дверь. Поочередно заходим внутрь. Там полумрак, по стене вьется металлическая лестница, в оконные, уходящие вверх проемы льется дневной свет.

Взявшись за поручень, наш новый знакомый осторожно поднимается по ступенькам, мы с Жекой, следуем за ним. Под сандалиями звенит металл, слышится сдерживаемое дыхание, минут через десять ступаем на бетонную площадку. На ней установлен великанский железный бак, метров пятнадцать в диаметре, уходящий под купол крыши. Там, на стропилах воркуют несколько голубей.

– Ничего себе, – удивляемся мы с Жекой. – Никогда такого не видали.

Бак на расстоянии несколько шагов окружает дощатая стена с несколькими окошками. Выглядываем в одно. Далеко внизу земля, синеют посадки, в сторону шахты паровоз тащит пустые вагоны

– Ну как, насмотрелись? – подмигивает Женька. – А теперь можно и искупнуться.

Сбросив с ног сандалии, стягивает майку со штанами, вешает их на какую-то трубу, и карабкаетсяся по вертикальной лесенке в бак. Потом сверху донесся всплеск и его крик «лафа!». «Давайте сюда!»

Мы тоже быстренько раздеваемся и лезем следом. Бак с нешироким парапетом по краям, наполнен доверху, поочередно сигаем в воду. Она теплая и прозрачная. Громко хохоча, плаваем от одной стенке к другой, брызгаемся и ныряем. Затем сидим на парапете, дрыгая ногами.

– Да скалит зубы Жека, – расскажем пацанам, не поверят.

Снова купаемся, а когда надоедает, вылазим из бака, выкручиваем трусы, одеваемся и спускаемся по лестнице обратно.

– А теперь можно попастись,– говорит Женька, когда выходим из башни.

– Это как? – не понимаем мы.

– Вон там, – показывает на овсяное поле, – полно гороха.

Не сговариваясь, идем туда.

Овес с еще зелеными метелками нам по грудь, внизу густо переплетен гороховыми стеблями. На них крепкие и полные стручки. Одни, сорвав и раскрыв, мы отправляем в рот, другими набиваем пазухи. Чуть позже сидим в тенистой посадке сбоку поля, чавкая приятную сладость и делимся дневными впечатлениями.